Из Ниццы с любовью
Шрифт:
Худосочный же французишка не удосужился даже глаза приоткрыть, ссаживая Регину с колен во время качки. Хотя было совершенно очевидно, что он вовсе не спит, а нагло притворяется: все время пути он из-под полуопущенных век зорко следил за всей нашей компанией.
Выгрузившись с суденышка, мы двинулись к сиротливо стоявшей у пристани «Антилопе». Французишка лениво поплелся за нами, и, пока мы загружались в свою машину, он нырнул за кусты и исчез. Но на шоссе, соединявшем Антиб с Ниццей, к нам привязался подержанный местный «ситроен» с затемненными стеклами. Он тащился за нами до самой нашей горы Монт-Борон, что было уж совсем удивительно — после универсама, расположенного у въезда
И только когда мы затормозили у вилы «Драцена», «ситроен», фыркая, все-таки проскочил вверх мимо нас, из чего следовало, что никакой он нам не сосед, а случайно забредший сюда транзитный водитель.
Пристроив «Антилопу» у калитки, мы договорились, что часик передохнем и пешком двинемся в Ниццу обедать и, может быть, позволим себе легкий шопинг — надо было как-то развеять пострадавшую Регину. Но мы так и не разошлись по комнатам, осев в гостиной и бестолково слоняясь от балкона к купидону. Естественно, не прошло и получаса, как стихийное сборище плавно перетекло в организованное потребление спиртных напитков. У запасливой, как хомячиха, Горчаковой оказались заначены коньяк (армянский не французский, что было даже пикантнее) и «несмеяна» — самодельная настойка из клюквы на спирту, говорят, по рецепту академика Несмеянова, баловавшегося изучением вкусовых эффектов. Мы, помнится, стали ее делать в смутное перестроечное время, когда алкоголь выдавали по талонам, да так пристрастились, что до сих пор ни одно семейное застолье не обходится без этой вкуснятины. Смысл в том, что давленая с сахаром клюква заливается спиртом и настаивается две недели. А потом процеживается, и на выходе получается крепкий напиток редкой прозрачности и дивного алого цвета, оторваться от которого невозможно. Ай да Ленка, молодец! Как еще через границу протащила…
Бутылку коньяка мы выдули, не прошло и часу. Но настроение никак не улучшалось, Регина сидела мрачнее тучи и заражала нас депрессией. Напрасно мужчины подливали ей горячительного и нашептывали комплименты; чело ее никак не разглаживалось. Так что застольная беседа вполне естественным образом сползла на веселенькие темы разводов и измен. Сначала стали обсуждать противоестественный союз молодого красивого парня и старой грымзы, пусть и в маккуиновской юбке, и дообсуждались до того, что в бокал Регины шлепнулась ее тяжелая блестящая слеза. Но мужики сделали вид, что ничего не заметили, и разлили по кругу «несмеяну». Горчаков стал разглагольствовать насчет падения морали (боже, кто это говорит, граф Толстой или Пушкин?!)
— Нет, я не понимаю, как можно жить с кем-то, если не любишь! — соловьем разливался он. — Хоть и за большие деньги. Это ж свихнуться можно, если каждый день прикидываться!
— Ну, а как живут вокруг, ты видишь? — вяло ответила ему жена. — У половины наших мужиков скулы сводит, так им жены обрыдли. А ведь живут, и из семьи не вытянешь.
— Ну ты сравнила, — фыркнул Горчаков. — Они же со своими женами не спят. Им в койке выделываться не надо. А я про то, что если каждый день исполнять эти самые обязанности со старой вешалкой, то крышей-то двинешься.
— Горчаков, ты по себе не суди, — заметила я. — Ты, может, и двинешься, орел наш свободолюбивый, а некоторые себя очень даже прекрасно чувствуют. Пять минут потерпеть, напрячься — а потом в казино, снимай себе стресс и недвижимость приглядывай…
Ой! Я покосилась на Регину, но она, хмуря брови, сосредоточенно взбалтывала «несмеяну» в бокале. Сашка тоже скосил глаза на нашу пострадавшую и попытался загладить мою бестактность, но сделал еще хуже.
— А есть геронтофилы, — сообщил он, — им нравятся женщины старше, некоторые вообще предпочитают старушек…
Удачно выступил, нечего сказать. Регина дернулась, остатки «несмеяны» выплеснулись на ковер. Никто не двинулся спасать имущество, даже Горчакова.
— В общем, я хотел… Так ведь и женщин от своих мужиков корежит, — плавно сменил тему Стеценко. — И они тоже никуда не уходят. В чем секрет? Они все мазохисты?
— Нет, — не согласился Горчаков. — Просто по инерции живут. Или им кажется, что так и должно быть: жена пилит, муж терпит. Они просто не знают, что бывает по-другому.
— А ты? — подала голос Лена Горчакова.
— Что — я? — не понял Горчаков.
Лена исподлобья посмотрела на него и залпом допила свою «несмеяну».
— Ты-то знаешь, что бывает по-другому. А сам живешь со мной, сколько лет уже. По инерции? Или ты мазохист?
Мы затихли от неловкости, таким тоном это было сказано. Лешка тоже опешил. Но тут же спохватился и обнял жену.
— Ты чего, Ленуська? Да если бы я тебя не любил, я бы развелся тут же.
Я крякнула про себя. Мо-ло-дец! Лена выкрутилась из его объятий.
— Ага, развелся он… Кишка тонка.
Мы все напряглись, и только Горчаков не уловил в тоне родной жены никакой угрозы.
— Да клянусь, развелся бы в ту же секунду! Уж лучше жить одному, чем…
— Вот именно, — перебила его Ленка. Она вдруг раскраснелась и сдвинула брови. — Только есть дьявольская разница между «жить одному» и «жить одной» понял?
— Не понял, — ухмыльнулся Горчаков.
— Объясню. Расскажу, почему женщины от постылых мужей не уходят. Жить одному — значит, жить в свое удовольствие. Питаться в кафе, деньги тратить на всякую фигню, девушек к себе водить, спать по выходным до вечера, в магазине бывать, только когда пиво дома кончится… — голос у нее зазвенел. — А жить одной — это значит самой забивать гвозди, чинить сантехнику, таскать тяжелые сумки, переть на помойку старый холодильник, а главное — никто тебя но голове не погладит, не скажет, отдохни, малышка, ты столько всего сделала… Я вот почему не ухожу. А ты почему — не знаю.
Горчаков со сложной гримасой на лице, в которой слились жалость, нежность, вина и раскаяние, рванулся к жене, но не успел, Ленка вскочила и убежала в сад. Хлопнула дверь, все замолчали, отводя друг от друга глаза. Горчаков растерянно плюхнулся назад и жалобно посмотрел на меня. Я разозлилась.
— Горчаков, ты понял вообще, что тебя из дому скоро выгонят?
— Почему это? — вякнул он.
— Потому что жена твоя не чувствует себя замужней женщиной. Ты давно ее по голове гладил?..
В саду было темно, только апельсины на деревьях отсвечивали желтоватыми боками, посылая привет такой же круглой и нежно-оранжевой луне. Где-то в кустах с достоинством мяукали Кус-кус и Магомет, я уже научилась различать их голоса. Лена Горчакова, сгорбившись, сидела на качелях. Я тихо подошла и сказала:
— Подвинься, — но она и не подумала подвинуться. Я все равно втиснулась.
— Вот скажи мне, Маша, — Ленка будто продолжала разговор со мной, — ты моя подруга?
— Подруга, — ответила я медленно. Не то чтобы я была и этом не уверена, просто она спросила таким тоном, каким говорят — а если подруга, тогда прыгни с восьмою этажа или отдай мне своего мужа. Это только начало. Если я отвечу «да», она сейчас скажет мне что-нибудь ужасное.