Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию
Шрифт:
Вот политическое мнение месье Финча, министра Англии. Не хотите ли вы теперь ознакомиться с моральным выводом? Он краток и ясен:
«Я не знаю здесь никого, кто в другой стране сошел бы за мало-мальски честного человека».
И он ставит свою подпись, достойный пуританин.
Хирург Лесток пришел оперировать это общество.
Вообще-то принцессы с характером Елизаветы симпатичны народу; принцессе легко прощают женские слабости. Елизавета обзавелась друзьями среди офицеров и солдат, которых неизменно покоряла улыбчивым лицом и щедрой рукой. Лесток всеми силами содействовал росту ее популярности в военных кругах. Кроме того, он часто встречался с нашим министром, месье де Ла Штарди. Об этих встречах было доложено английскому правительству достойным месье Финчем, который играл в Санкт-Петербурге поистине роль Диогена и, несмотря на свой дипломатический фонарь, не мог отыскать там порядочного человека. Он писал 21 июня 1741 года, то есть почти накануне катастрофы - свержения регентши, ее мужа и малыша-императора, повторяем, он писал:
«Я сделал несколько сообщений графу Остерманну относительно посланников Франции и Швеции: он прикинулся несведущим. Это его обычная манера - в трудных обстоятельствах держаться в стороне; например, после гибели Петра II, когда он должен был подписать документ, ограничивающий власть престолонаследника, у него взыграла подагра правой руки. Это штурвальный, годный при доброй погоде, который в бурю ныряет в люк. Он всегда отпрыгнет в сторону, когда пошатнется правительство».
Месье Финч открылся в своих тревогах герцогу де Брунсвику. Тот, со своей стороны, знал, что посол Франции часто, по ночам и переодетый, отправляется к великой княжне. Он твердо решил, поскольку поведение великой княжны становилось все более подозрительным, заключить ее в монастырь.
«В отношении принцессы, не испытывающей влечения к монашеской жизни, горячо любимой и популярной, - замечает всегда здравомыслящий месье Финч, - это было бы опасным шагом».
Лесток, поставленный в известность о таком намерении, решил, что пора действовать. Его талантов хватало на все. Он занимался не только медициной и политикой, но еще рисовал в свободные минуты. Лесток выполнил прекрасный, больших размеров рисунок и преподнес его Елизавете.
Рисунок был двойным. С одной стороны Лесток изобразил великую княжну на троне России, со скипетром в руке и короной царей на голове, а также себя на ступенях трона с широкой Андреевской лентой через плечо; с другой стороны - великую княжну со стриженой головой и себя на колесе. Внизу он написал: «Сегодня - это или завтра - другое». Как видите, достоинством политиков той эпохи был лаконизм. Елизавета решилась; реализация широкоформатного рисунка была назначена на следующую ночь: с 24 на 25 ноября 1741 года.
В полночь императрица опустилась на колени перед образом богородицы и помолилась; затем надела ленту ордена св. Екатерины, учрежденного Петром I по случаю чудесного спасения его армии, окруженной турками.
Лесток и Михаил Воронцов сели позади в ее сани. Все трое поехали к казарме гвардейского Преображенского полка. Как вы помните, это - первый регулярный полк, основанный царем Петром. Там друзья, о которых она позаботилась для себя, быстро составили свою партию из трех сотен гренадеров.
– Друзья!
– обратилась к ним Елизавета.
– Вы знаете, чья дочь перед вами; за мной!
– Мы готовы!
– ответили они.
– Мы их всех перебьем!
Это было слишком, об этом Елизавета не просила; напротив, она посоветовала им никого не убивать и направилась к Зимнему дворцу. Три сотни гренадеров двинулись за ней: ружья заряжены, штыки примкнуты.
В первом караульном помещении забил тревогу барабан, но тут же был вспорот ударом ножа. Кто нанес ловкий ножевой удар? Елизавета? Лесток? Оба сочли его своим. Мы склонны думать, что Лесток, который привык орудовать хирургическим ножом и ланцетом. Между прочим, где взять нож императрице в нужный момент? Барабан затих, кордегардия была захвачена; в Зимний вошли, не встретив никакого сопротивления. Только у двери малыша-императора часовой наставил на заговорщиков штык.
– Несчастный!
– крикнул ему Лecтoк.
– Что ты там вытворяешь? Проси пощады у твоей императрицы.
Часовой упал на колени.
Герцог и герцогиня де Брунсвик были арестованы в постели, так же, как они распорядились арестовать герцога и герцогиню Курляндских. Что же касается маленького Ивана, то внезапно разбуженный в своей императорской колыбели и увидев себя окруженным солдатами, он заплакал. Бедная жертва, казнь которой должна была длиться 21 год! Прибежала кормилица, взяла его на руки, но его не могли успокоить ее почти материнские ласки.
Отца, мать и ребенка увезли во дворец, такой же, как у Елизаветы. Той же ночью арестовали Мюниха, Остерманна и некоторых из тех, кто содействовал свержению Бирона и возведению на трон младенца Ивана. Тремя днями позже Елизавета объявила, что герцогиня Анна, ее муж и сын их, не имеющий никакого права на престол России, будут высланы в Германию. Пока же она повелела заключить их в крепость города Риги, откуда они попали в форт Дюнамонд [Дюнамюнде], затем - в Холмогоры, потом - в Шлиссельбург, куда ребенок прибыл сиротой. Анна умерла при переезде, а герцогу де Брунсвику, почти безвредному ввиду его беспомощности, была предоставлена свобода или что-то похожее на нее.
Лесток получил содержание: семь миллионов рублей (28 тысяч франков) в год; получил графский титул и звание тайного советника императрицы, остался ее постоянным врачом и был пожалован портретом, обрамленным диамантами, тем самым портретом императрицы, который он исполнил. Драгоценная оправа стоила 80 тысяч франков.
Воронцов стал графом и вошел в кабинет министров. Разумовский был назван графом и обер-егермейстером, получил ленту ордена св. Андрея, а позднее - звание фельдмаршала. Его брата Кирилла в 22 года назначили казацким гетманом.
Месье де Ла Штарди возглавил внешнеполитическую деятельность и направлял ее на пользу Франции.
Шварц, немецкий музыкант, который сопровождал императрицу в ее ночном походе, получил денежное вознаграждение.
Три сотни гренадеров стали ротой телохранителей, простые солдаты которой получили звание лейтенантов, капралы и сержанты - звания капитанов и мaйopов.
Шестерым офицерам, которые подстрекали других, было присвоено звание подполковников.
Императрица назвалась капитаном роты и при определенных обстоятельствах надевала униформу.