Из Парижа в Астрахань. Свежие впечатления от путешествия в Россию
Шрифт:
Княжна, которая вначале слушала Орлова с недоверчивой улыбкой, стала слушать его со вниманием, свойственным мечтательному уму. Потом искуситель, а это был он, оставил ей императорскую корону - реалию, сверкающую днем, и мечту, пленяющую ночью.
И все это происходило среди балов, праздников, солнца, сказочной роскоши, шедевров искусства и на лоне чудной природы. Орлов сделался героем всех увеселений. На него глядели все прекрасные черные глаза итальянок, одни с любопытством, другие с любовью, третьи - со страстью. Но единственными ценимыми им были взгляды красавицы княжны. Вскоре узнали, что Орлов, признательный за оказанный ему прием, решил устроить или, точнее, отдарить гостеприимных хозяев праздником в ответ на
Наконец, о празднике объявили официально. Орлов приглашал с такой любезностью, что никому не пришло в голову отказаться. С нетерпением ожидали назначенного дня. В тот день фрегат, что из-за сильного водного течения был поставлен на якорь на внешнем рейде, сиял огнями. Говорили, что он походил на волшебную галеру Клеопатры. Все лодочники Ливорно, празднично разодетые, ждали приглашенных в порту, в лодках, украшенных цветами. В девять часов пушечный выстрел с фрегата возвестил, что на корабле ждут гостей. И гости не заставили себя упрашивать. По сигналу целая флотилия бриллиантов, кружев и платьев из газа стронулась с места и покрыла поверхность моря. Впереди всех на баркасе фрегата, скользящем под пурпурными парусами, была прекрасная княжна, которая возлежала на персидском ковре. Орлов ждал ее у трапа своего фрегата.
Праздник был роскошным и продолжался до рассвета. Княжна получила почести в полной мере.
Когда потянул свежий утренний бриз, под которым трепещут цветы в стихах Данте, женщины - живые цветы, тоже продрогнув, оделись в свои атласные пальто и отбыли, группа за группой.
Последней оставалась княжна Тараканова? О чем говорил с ней красавец цареубийца? Факт таков, что, вместо того, чтобы съехать на берег вместе с другими, несчастное создание задержалось и, оставшись на борту самой последней, почувствовала вдруг, что волна и ветер как-то по-новому покачивают фрегат. Корабль поднял якорь и шел на всех парусах.
Бедная газель угодила в западню; несчастная княжна стала пленницей.
Ну вот, то, что остается нам рассказать, страшно. Без всяких предисловий, любезный дворянин, предупредительный влюбленный сделался мрачным и свирепым исполнителем приказов Екатерины. Княжну, как была, в бальном платье, с цветами, в бриллиантовых украшениях, заперли в одной из кают фрегата. Сначала она служила утехой для Орлова; затем, когда притомился и поскольку еще недостаточно она была осквернена его аристократической любовью, она была отдана на скотские ласки матросам, а им было позволено обращаться с ней, как заблагорассудится. И еще, для полноты праздника, на протяжении всего пути им выдавали двойную порцию вина и крепких ликеров.
Путешествие было долгим, экипаж многочисленным; странный Парис очень надеялся, что Елена будет мертва перед прибытием в Санкт-Петербург. Против ожидания, она перенесла не только избиение, но и ласки.
Фрегат бросил якорь в Кронштадте, и Орлов отправился в Санкт-Петербург за указаниями императрицы. Вечером того же дня лодка, крытая наподобие гондолы, та, что служила императрице для ее ночных прогулок по Неве, отделилась от фрегата, поднялась по Неве и пристала к берегу, против крепости. Женщина в наброшенном длинном покрывале, чтобы никто не увидел ни лица, ни фигуры и не получил никакого представления о ней, сошла с лодки и в сопровождении офицера и четырех солдат направилась к крепости. Офицер передал приказ коменданту. Тот, молча, жестом подозвал тюремного надзирателя, пальцем показал ему на номер, написанный на стенке, и пошел первым.
– Следуйте за комендантом, - сказал надзиратель.
Женщина подчинилась.
Пересекли двор, открыли потайную дверь, спустились на 20 ступеней вниз, открыли дверь № 5, втолкнули женщину в камеру, наподобие склепа, и заперли за ней дверь. Дочь Елизаветы, прекрасная княжна Тараканова, это чудное создание, воспринимаемое созданием из перламутра, кармина, газа и атласа, оказалась полунагой в сырой и темной «мышеловке» равелина св. Андрея. Вы знаете эти казематы; мы их уже однажды посетили. Они располагаются ниже уровня Невы; речная вода непрерывно и глухо бьется об их стены. Свет им дает узкий проем, позволяющий узнику видеть небо, но не позволяющий небу увидеть узника. Слезы текут и текут по стенам, холодные, как если бы они исходили из-под ледяного века, и образуют жидкую грязь на дне карцера. В эту грязь было брошено немного соломы - постель для княжны. Она, у которой до последних событий была постель с пуховой взбитой периной, ухватилась за проблеск надежды, что в такой могиле не протянет и месяца. Она все время спрашивала, на коленях, сложив ладони вместе, спрашивала на том мягком итальянском языке, что представляется сочетанием молитвы и любви, какое преступление она совершила, что наказана так жестоко; ее тюремщики ей не отвечали. Она перестала стонать.
Жила жизнью тех рептилий, какие - она почувствовала ночью - несколько раз скользнули по ее влажному лбу и холодным рукам. Она сделалась не только безразличной, но еще и перестала реагировать на всякий шум. Спустя несколько дней после этого, она явственно услыхала самое сильное мыканье невской воды, но вот уж 12 лет, как она слушала его, и это мыканье было то глуше, то громче. Потом услыхала пушечный выстрел.
Она подняла голову. Ей показалось, что речная вода проникает через верхний проем и разливается по карцеру. Вскоре сомнения отпали, вода ручьем полилась в проем. Через два часа она ворвалась вовнутрь. Нева поднялась.
Бедная женщина, она поняла смертельную опасность. Каким бы мрачным ни было ее существование, смерть ей казалась более мрачной… Ей было только 32 года.
Вскоре вода доходила ей до колен. Она звала, она кричала. Она подняла камень, что накануне не могла сдвинуть с места и била камнем в дверь. Ее услыхали, несмотря на пушечную пальбу, которая продолжала грохотать. Тюремщик пришел и отпер дверь.
– Чего вы хотите?
– спросил он.
– Я хочу выйти! Я хочу выйти!
– кричала бедная женщина.
– Разве не видите, что еще до утра камера наполнится водой? Поместите меня, куда хотите, но, именем неба, позвольте мне выйти.
– Отсюда выходят только по приказу, написанному рукой императрицы, - ответил надзиратель.
Она хотела броситься вон. Надзиратель втолкнул ее назад с такой силой, что она полетела в эту ледяную воду. Встала и, держась за стену, пошла к тому месту карцера, где пол был повыше. Надзиратель запер дверь.
Вода поднималась, все больше ее забрасывали волны, брошенные рекой на стены. Узница на себе испытывала ее подъем, вечером вода доходила до пояса.
Слышали ее полные ужаса крики, а потом, в тоне молитвы, итальянское:
– Dio! Dio! Dio!..
– Боже! Боже! Боже!..
Ее крики, делаясь все более душераздирающими, ее стенания, в которых все сильнее звучала мольба, продолжались остаток дня и почти всю ночь. Эти плачи, идущие из воды, были невыносимы. Наконец, около четырех часов утра они угасли. Вода целиком заполнила подвальный этаж равелина св. Андрея.
Когда наводнение прекратилось, когда вода спала, проникли в карцер княжны и обнаружили ее тело. Мертвая, она не нуждалась больше в приказах императрицы, чтобы выйти оттуда. Вырыли яму на земляном валу и ночью закопали княжну. Сегодня еще показывают - взглядом, пальцем, жестом - холмик без креста, без камня, без таблички, на который присаживаются гарнизонные солдаты, чтобы побеседовать или сыграть в карты. Это единственный монумент, поставленный дочери Елизаветы, это единственная память, которая сохраняется о ней.