Из Питера в Питер
Шрифт:
Этот город, в котором влияние большевиков непрерывно росло, стал в то же время последним пристанищем для удиравших из России белых. Они молились на флаги военных кораблей англичан, японцев, американцев. Теперь только эти флаги могли их спасти...
Ребятам казалось, что они видят опять тех господ в енотовых шубах, тех офицеров в щегольских шинелях, тех разодетых, с бриллиантами в напудренных волосах, дам, которые с презрением рассматривали ряды нищих мальчишек и девчонок еще в приволжских городах и готовы были своими руками прикончить Аркашку за «Интернационал»...
По Светланской проходили французские, чешские, английские, американские, но чаще всего —
— Какая тут власть? И чья это земля? — недоверчиво допытывался Миша Дудин, хотя старшие ему объясняли, что местную власть, какая она ни на есть, признали большевики, Ленин...
Очень сложный «переплет» складывался к двадцатому году на Дальнем Востоке. Большевикам предстояло решить неразрешимую задачу: ни в коем случае не ввязываясь в войну, выпроводить с русской земли и японцев, и всех прочих незваных гостей.
Все это ребятам представлялось очень смутно. Все их мысли были о возвращении домой. Каждый день радовались твердому обещанию Круков, что в самом скором времени двинутся в Питер по Транссибирской магистрали...
Правда, было известно, что на Уссурийской дороге, между Владивостоком и Хабаровском, которую пытались занять японцы, партизаны за две недели пустили под откос шесть военных поездов и три японских бронепоезда... Что на Амурской железной дороге взорвано сто шестнадцать мостов, сожжены тринадцать станционных казарм, разрушено пять крупных станций, пущено под откос восемь воинских поездов и два японских бронепоезда... Но ведь их эшелон партизаны не пустят под откос, пропустят, протащат по всем дорогам!
Уже в Хабаровске ребята возобновили регулярную учебу. А во Владивостоке, и особенно на Русском острове, занимались с таким увлечением, какого не обнаруживали еще никогда. Даже Ростик и его гоп-компания тужились, хотя у них мало что получалось.
Было известно, что Крукам уже удалось подготовить первый эшелон. Со дня на день они должны были тронуться в путь.
Ларька предложил переселиться всем в эшелон и там ждать отправки. Ребята с восторгом приняли это предложение. Но Круки не согласились. Они словно поникли и замкнулись после того, как партизанский командир не захотел пожать руку Джеральду Круку и даже миссис Крук посмел заявить в лицо, что не любит таких людей, как она и ее муж. Наверно, это было все-таки несправедливо. Очень многие ребята старались утешить Круков, выразить им свое уважение и любовь. Только Ларька и Гусинский твердили, что командир поступил правильно.
Впрочем, у всех преобладало нетерпение: когда же кончится эта волынка и наш эшелон побежит домой?
Кажется, единственный, кого не радовало возвращение, был Ростик Гмыря. Он все еще не терял надежды, что его усыновят если не Круки, то Смит. И Ростик из кожи лез, стараясь выслужиться перед Смитом. Как-то в марте он с таинственным видом подловил Смита в укромном уголке. Смит был так холоден, что Ростик струхнул и сразу доложил:
— Имею для вас кое-что...
Смит молча смотрел на него. Ростик, которому хотелось и похвалиться и покуражиться, не посмел дальше волынить и протянул два листа бумаги. На одном из них отличным каллиграфическим почерком было начертано:
«Мы, Красные Разведчики, клянемся воспитать в будущих гражданах Советской России любовь к Родине и ненависть к угнетателям всего мира. Да здравствует мировая революция!»
Содержание другой бумаги, исполненной более коряво, было таким, что у Смита глаза полезли на лоб.
«Президенту Соединенных Штатов, императору Японии и другим главным буржуям.
Пишет вам Красный Разведчик Михаил Дудин в открытую, потому что я вас вовсе не боюсь. Чего вы к нам привязались, боитесь, что ли? Все равно мы домой попадем и вас будем бить везде. Чего лезете и мешаете людям жить? Я пишу вам, как запорожцы писали письмо султану. Можете посмотреть на знаменитой картине Репина, только вам тошно станет, как тому султану. И если вам жизнь дорога, не трогайте мистера Крука и миссис Крук, потому что мы их вполне уважаем. За всех Красных Разведчиков — Михаил Дудин».
Смит свернул эти документы и ткнул ими Ростика в лоб. Тот послушно ел Смита глазами.
— Увидишь снова, рви сразу, — мрачно посоветовал Смит.
Он еще раз поглядел на бумаги, нехотя усмехнулся и все-таки сунул их в карман.
— Выходит, все? — вспотел сразу Ростик. — Амба?
— Амба, — кивнул Смит. Он зачем-то осваивал местный жаргон. — Едете домой, товарищ Гмыря.
— Какой я товарищ, — захныкал Ростик. — Еще издеваетесь над человеком... Я же с вами хочу...
Смит щелкнул его по носу и отвернулся.
— Может, хоть Мишке всыпать? — безнадежно спросил Ростик.
Великий день наступил 30 марта. За три рейса американский катер доставил всех ребят с Русского острова во Владивосток. Отправка эшелона из Владивостока в Питер назначена была на 5 апреля 1920 года.
В эти дни было много счастливых слез, бестолковой суеты, спешки... Ребята разом словно устали, ослабели. Даже Ларька ходил задумчивый, тихий, не ухмылялся...
Хотя по городу бродили какие-то тревожные слухи о свержении местного правительства и аресте Дальбюро большевиков, о новых провокациях еще уцелевших колчаковских частей и кое-где, на окраинах, слышна была иногда перестрелка, хотя Круки строжайше запретили покидать огромное здание школы, где до отъезда разместили ребят, — не только Ларька с Аркашкой, но и многие другие не утерпели, пробрались на вокзал и отыскали-таки свой эшелон. Знакомые теплушки, но со свежими, даже не просохшими еще красными крестами...
Они осторожно подходили к вагонам, пока наглухо закрытым. При малейшей тревоге ребята прятались под вагоны. Трогали руками все, до чего могли дотянуться. А Миша Дудин всерьез попытался сдвинуть эшелон с места, подталкивая его в сторону Питера.
27
Как известно, в ночь с четвертого на пятое апреля 1920 года японские войска произвели вероломное нападение на Владивосток.
Первого апреля из города ушли последние войска и корабли американцев. Хозяевами положения остались японцы. Их войска занимали ключевые пункты города. Но японскому командованию не нравилось, что в правительственных учреждениях Владивостока большую роль играют большевики, что их поддерживают широкие массы населения, что сильны большевистские партизанские отряды...
С одиннадцати часов вечера 4 апреля японцы начали захват правительственных учреждений Владивостока. С Тигровой сопки и военных кораблей японцы открыли по городу артиллерийский огонь, улицы простреливались из пулеметов...
Накануне, третьего апреля, утром Катя по просьбе миссис Крук бегала в ближайшую аптеку на углу Светланской и Алеутской улиц и случайно заметила, как японцы втаскивали на чердак аптеки пулемет. Она рассказала об этом Ларьке. Установили наблюдение и обнаружили, что японцы втащили туда же второй пулемет и еще один спрятали на чердаке здания на углу Алеутской и Фонтанной... Теперь из этих пулеметов велся беспорядочный огонь.