Из поэзии 20-х годов

Коллектив авторов

1922

И вот Двадцать второй сегодня год. И… снова очередь. Но у иного эмпео [1] — За талоном на рабфак. Это факт. Между прочим ведь Что от наших важных вузов Дух пошел совсем иной: Пахнут кофточки да блузы Свежесрезанным арбузом, Комсомольскою весной. Там галочьими стаями слетевшиеся кепи Подняли шум и гам. (Где молодежь, там и галдеж. Из песни слова не выкинешь.) … … … … … … … … … … … … А вот, брат, при Деникине. Э, да что говорить о нэпе. Соблюдайте, товарищи, очередь… Да мы черта своротим, товарищи! Только дайте нам корочку знания. Лучше мякишка! Приняли, Мишка?! Проходи… Слышь-ка? Ишь как радуется! Не галди. Соблюдайте, товарищи, очередь. … … … … … … … … … … … … И я — бородатый — стою: Очередь, очередь соблюдаю свою. Попаду ль на рабфак?! Где уж!.. Отчего же такой веселый? Да так. Чую день: Понесут караваями Все юнцы, на

рабфаки идущие, Дымящимися караваями Во все, во все концы, В города понесут и села Науку иную В трудовую гущу…

1

Эмпео — Московское потребительское общество.

1922

Иван Доронин

Весенняя любовь

Ой, цвети, Цвети, кудрявая рябина, Наливайтесь, грозди, Соком вешним. Я на днях, На днях у дальнего овина Целовалась С миленьким нездешним. Все было хорошо, Так хорошо — И блузы синий цвет, И запах тополей. Он из города Ко мне пришел, Я — с полей. Он сказал: «Вернулся я к покосу, Будем травы На лугах косить». И все гладил, Гладил мою косу, На руках По ржам меня носил. Ой вы, ржи, Зеленые вы ржи, Мне бы с вами жить, Озелениться мне бы! Я люблю смотреть. Как ваша ширь дрожит Под солнечною гладью Неба. Жаворонок, Выше, Громче, Громче, надо мной! Сердце просит, Сердце хочет Захлебнуться Майскою волной. Знаю: Скоро На широкой ниве Будут косы В золоте звенеть. На деревне Нет меня красивей, На деревне Нет меня дельней! Ой, цвети, Цвети, кудрявая рябина, Наливайтесь, грозди, Соком вешним. Я намедни, Я намедни у овина Целовалась С миленьким нездешним.

1921

«На улыбку тихую зари…»

На улыбку тихую зари Улыбается и дикий камень. Я пришел железо примирить С нежными степными васильками. Край ты мой, советский край! Родина моя — дубы да клены. Разогнал я песенную рать По лесам зеленым. Звонче, звонче, звездный листопад! За бугор катись, моторик-месяц! Чуть заметна мятная тропа — Я иду у синих перелесиц. За рекой горланит буйный кочет, Мельница стрекочет за рекой. Вижу: тополь на опушке хочет Мне махнуть рукой. Братец мой, зеленоглазый братец, Мне понятен твой язык простой. Я в осиновой родился хате, На соломе золотой. Говорят, что мать моя, бывало, Любливала ельник величать, В ельнике зеленом укрывалась, В зелени купалась у ключа. Над водой склоняются кусты. Значит голос родника не замер. Потому-то, милый, как и ты, Я горю зелеными глазами. Не могу смотреть я равнодушно На раздумье тихое берез. В этот мир бурьянов непослушных Сердце я рабочее принес. Вам, поля, теперь сказать хочу я: Поутру гоните росы в луг. На селе, в моем саду ночует Мой железный друг. Не косися, филин, боязливо, Коростель, по-прежнему стучи! Завтра в полдень он пройдет по нивам, Рукава по локти засучив. Знаете, мне явь иная снится: Будет жить орел на корпусах. Ведь живут же голуби в столице, Ходят же трамваи по овсам. На селищах, за плетневой ригой, Там, где грач садится на пенек, В эту ночь от радости запрыгал Электрический зверек. По-иному о судьбе гадая, Я узнал, что будет впереди. Кучерявься, роща молодая! Черная черемуха, гуди! На улыбку тихую зари Улыбается и дикий камень. Я хочу железо примирить С нежными степными васильками.

1925

Тракторный пахарь

(Отрывок из поэмы)

Времечко текло, текли мужичьи речи, Вспыхивали за селом зарницы, Ночь сменяла синий вечер, Зацветали звезды чечевицей. От селищ тянуло солодом, Парные селища были глухи. Старики разглаживали бороды, Подпирали головы старухи. У Акульки-говоруньи И язык не приседал, В золотое полнолунье Слово за словом кидал.

Речь Акульки

Лихо трахтор трахторуя, Трахторуя. Мои милые, не вру я, Ой, не вру я. Времена переменилися, Куда те! Все ребята поженилися Без бати. Уж про храм не говори — Нету воли. От зари и до зари В комсомоле. Мой Егорушка прослыл, Вишь, селькором. Пропадет утробный сын, Видно, скоро. На собраньях, в комитете, На спектаклях. Ну скажите: жить не свете Надо так ли? Самогон искать — ну, скажем, Это — дело, Уж глядеть на пьянку даже Надоело. А намедни нас опять Все пеняли… У совхозовских ребят Переняли. У совхоза трахтор, вишь, Коня

вроде. Выйдешь в поле, поглядишь — Дух заходя. Лихо трахтор трахторуя, Трахторуя. Мои милые, не вру я, Ой, не вру я.

1924

Павел Дружинин

Сиделки

Надышали в избе, словно в бане, От жары в лампе тухнет огонь, Залихватским припевом мотани Подмывает трехрядка-гармонь. Смех и шутки налево, направо, Лущат семечки с легкой руки… Жмутся парни к девчонкам лукаво, Зубоскалят в дверях мужики. Вот гармонь загудела басами, Волосами тряхнул гармонист… Ой, не ветер играет с лесами, Не осенний волочится лист, — Скоком девки ударились в танцы, Заходила изба ходуном. Разгорелися щеки румянцем У молодушек-баб под окном. Зашептались по лавкам ребята: «Почему не пройтись заодно. Разве денежка наша щербата? Разве удали нам не дано?..» И пошли — зачастили вприсядку, Аж ухваты в углу говорят… Знайте, девки, мол, нашу ухватку, Знайте наших веселых ребят… Режет воздух каналья-гармошка, Про потеху и пляс говоря. А к замызганным стеклам окошка Красной рожей прильнула заря.

1924

Иван Ерошин

Революция

О революция! Мой мрамор и гранит. Резцом владею я. Резец мой верный — слово. Когда рабы труда рвут яростно оковы, Громят врагов своих, — я с бурей сердцем слит. Жить! Жадно жить хочу! — мне юность говорит. Двадцатый грозный век, век битвы, век суровый, Свет человечества, — в его величье новом, Как факел средь ночи, душа моя горит. Жить! Страстно жить хочу, чтоб видеть час расплаты И счастье новых дней, что светит нам вдали, — Тиранов, палачей, поверженных в пыли. Гремите ж яростней, восстания раскаты! Преступный черный мир бьет в колокол тревог. О революция, труби в призывный рог!

1917

Илья Ионов

Красный кормчий

Владимиру Ильичу Ленину

Руками сжав штурвал железный, На красной вышке броневой Стоит и держит путь свой звездный Мятежный, гордый рулевой. Горбами вздулись смоляные Под ветром свежим паруса… Смешались с плеском волн стальные Команды красной голоса. Плывут к земле обетованной Язоны наших славных дней, И блещет им в дали туманной Колхида прелестью своей. Глаза горят у рулевого… Надвинув серый капюшон, Колосса он ведет стального Под тяжкий град со всех сторон. Упорных рук не опуская В мечтах о вольности морей, Не спит команда боевая У огненосных батарей. Фрегат ли, бриг бежит навстречу, Пылая жалкою враждой, Он гибнет сразу в жаркой сече И прочь уносится волной. Гроза сменяется грозою, То в тучах небо, то ясно, Но неизменною рукою Все управляется судно. Уже над водною пустыней Сверкнув, как выстрел, с корабля Прогрохотал в просторе синем Многоязычный крик — «Земля!» Завыли зычные сирены, Как чайки взмыли вымпела, Дождавшись светлой перемены, Заря свободная взошла. И кормчий, светом озаренный, По успокоенным волнам Повел стальные легионы К далеким, чудным берегам.

На заводе

Взметнулись к потолку стальные лапы кранов. На тросах приподняв готовый паровоз, И, кажется, сейчас взлетит он, гордо канув В сплетеньях галерей, приводов и колес. Горят холодных солнц бесчисленные дуги, На бронзе мускулов рождая бликов рой… И плавны и легки, как рати древней струги, Вагранки носятся пылающей змеей. У рельс, как муравьи, напружась, копошатся Чудес невиданных бесстрашные творцы… И руки крепкие уверенно ложатся На черных рычагов горячие концы. Великий, вечный труд! Хвала тебе, омывший Росой своею нас в горниле заводском, И властною рукой в одно биенье сливший И сердца тихий стук, и наковальни гром. Быть может, кто-нибудь под тяжестью удара Падет средь грохота и говора станков, Но тем дружнее мы усильем мышц и пара В земное претворим узоры пышных снов. Под пенье острых сверл и свист локомотива Мы труд упорный наш согласно доведем До той поры, когда под звук иных мотивов По новому пути мы к новому пойдем.

Василий Каменский

Сарынь на кичку (Из поэмы «Степан Разин»)

На струг вышел Степан, Сердцем яростным пьян. Волга — синь-океан. Заорал атаман: «Сарынь на кичку!» Ядреный лапоть Пошел шататься по берегам. Сарынь на кичку! В Казань! В Саратов! В дружину дружную на перекличку, На лихо лишное врагам! Сарынь на кичку! — Бочонок с брагой Мы разопьем у трех костров, И на приволье волжском вагой Зарядим пир у островов. Сарынь на кичку! — Ядреный лапоть, Чеши затылок у подлеца. Зачнем с низовья Хватать, царапать И шкуру драть — парчу с купца! Сарынь на кичку! — Кистень за пояс, В башке зудит разгул до дна. Свисти! Глуши! Зевай! Раздайся! Слепая стерва, не попадайся! Н-на! Сарынь на кичку! — Прогремели горы, Волга стала шибче течь. Звоном отзвенели Осторожные затворы, Сыпалась горохом По воде картечь.