Из Рима в Иерусалим. Сочинения графа Николая Адлерберга
Шрифт:
Приведу также мнение рецензента из «Современника», который отмечает, что записки «написаны языком простым, обработанным и изящным, с легким оттенком французской фразы в оборотах речи и иногда, впрочем и довольно редко, отступлением от грамматических условий, которые в некоторых местах придают языку “Заметок” неуловимую, наивную прелесть». [54]
Итак, посвятив описанию Пасхи в Риме, Афинам, Александрии, плаванию на корабле Мехмеда-Решид-паши («начальник штаба сирийской армии, бывший за пять лет до того иерусалимским генерал-губернатором»), разговорам с ним и описанию его странных французско-турецких манер значительную часть книги, автор начинает главу «Наставлением путешественникам», в котором сообщает, что «дорога от Яффы к Иерусалиму вообще небезопасна». Опасности дороги заключались как в ее тяжести, отмечаемой всеми путешественниками вплоть до 1860-х гг., [55] так и во встречах с шайками разбойников, главным из которых был знаменитый Абугож (Абу-Гош). Это было имя семейного клана черкесского происхождения, а также личное имя его шейхов. В Палестине черкесы появились еще в XII–XIII вв., а примерно в середине XVI в. клан Абу-Гошей поселился
54
Там же. С. 46–47.
55
См. подробнее в моей статье «Знаковые ситуации паломничеств в записках русских путешественников о посещении Иерусалима (1805–1862)»: Румановская Е. Л. Два путешествия в Иерусалим в 1830–31 и 1861 гг. М., 2006. С. 161–162.
Наконец, автор приближается к Иерусалиму. Этот момент нетерпеливого ожидания, религиозных размышлений и молитв при виде города отмечают все паломники и путешественники, его можно назвать знаковым для записок о путешествии в Святую Землю. [56] Адлерберг вносит в него свою лепту, поэтически описывая «нежную пелену воздуха» над «единственной для души панорамой» Святого Града. Но действительность в лице «нескольких женщин из простонародья», которые ругаются и кричат оскорбления, врывается в молитвы, отвлекая от религиозных размышлений, и он не забывает описать и этот эпизод, не паря над реальностью в романтической приподнятости (как, например, Муравьев) и памятуя об обещании рассказывать читателю «быль».
56
См.: Там же. С. 162–169.
Итак, 20 апреля 1845 г. Н. В. Адлерберг «остановился под стенами Иерусалима». Но в этот кульминационный момент всего путешествия автор не описывает и даже не называет свои чувства, полагаясь на воображение читателя. Задавая риторический вопрос: «Описывать ли то, что происходило в душе моей и какого рода мысли в то время занимали ум мой?» – он отвечает: «Лучше вообразите себя на моем месте, и если вы христианин, то без сомнения в глубине сердца вашего пробудятся глубокие, благоговейные чувства при одном имени Святого Града!».
Следующая, десятая глава заключает в себе описание «неожиданного препятствия» – закрытых ворот Святого Града по поводу пятничной молитвы мусульман. Разумеется, здесь следуют размышления христианина о положении Святой Земли вообще («Власть над нею неверных ясно изображает заслуженный гнев Божий…») и святых мест Иерусалима в частности («…я для посещения Гроба Господня должен был униженно просить, чтоб мусульмане удостоили побеспокоиться открыть мне двери храма…», «Не менее прямым упреком для христианина служит настоящее положение Крестного Пути»).
Пока автор записок стоит под стенами Святого Града, он имеет возможность оглянуться и – как военный человек – оценить крепостные стены: «Иерусалим обнесен довольно плохими зубчатыми каменными стенами, за которыми в главных пунктах, на углах и городских выездах поставлены чугунные орудия разных калибров <…> По настоящим понятиям военного искусства, укрепление Иерусалима не только весьма слабо, но почти ничтожно».
Оказавшись внутри крепостных стен, Адлерберг отмечает «мертвую скорбную тишину и уныние» в Святом Граде, а далее, в 11 главе, подробно рассказывает о посещении главной святыни Иерусалима – Храма Гроба Господня, куда он со спутниками попадает ночью («ночное шествие с факелами»). Как и его предшественники, автор описывает подробно все, что видит. Само религиозное переживание требует благоговейного внимания к предметам, упомянутым в Евангелии, и любой автор вновь называет их, удивляясь и их материальному существованию, и своему присутствию рядом.
Любопытно отметить в этой связи, что и Адлерберг, и многие другие, пишущие о святых местах, стараются как можно точнее описать их, измеряя (на глаз?) их размеры, пересчитывая количество колонн, ступеней, лампад и т. д. И здесь, как ни странно, отмечаются многочисленные расхождения между сведениями авторов, даже побывавших в Иерусалиме в одно и то же время. Например, инок Парфений, в том же 1845 г. бывший в Иерусалиме, пишет, что «вышиною гора Голгофа шесть аршин» [57] , т. е. приблизительно 4 м 27 см, Адлерберг же указывает, что Голгофа «всего лишь на 19 футов выше горизонта земли», что составляет уже 5 м 79 см. Количество ступеней лестницы на Голгофу тоже разное: у Парфения их «осьмнадцать» [58] , у нашего автора – 21. Если насчет высоты Голгофы оба паломника могли положиться на своих «гидов», то есть разницу в «показаниях» можно отнести за счет большей или меньшей образованности или осведомленности их сопровождающих (или в разнице мер длины), то количество ступеней поддается простому подсчету, и трудно объяснить это расхождение. Добавлю, что А. Н. Муравьев в 1830 г. насчитал только 17 ступеней. [59] Многие подобные несовпадения прослежены мною в примечаниях как к данному изданию, так и к «Путешествию во Святый Град Иерусалим монаха Серапиона» [60] .
57
Цит. по изд.: Путешествия в Святую Землю. Записки русских паломников… С. 141. В дальнейшем цитаты приводятся по данному изданию.
58
Там же.
59
Муравьев А. Н. Путешествие ко Святым местам в 1830 году // Святые места вблизи и издали. Путевые заметки русских писателей I половины XIX века. М., 1995. С. 175. Далее цитаты приводятся по данному изданию.
60
См.: Румановская Е. Л. Два путешествия в Иерусалим… С. 65–94.
В 12-й и 13-й главах продолжается подробное описание Храма и его святых мест, а также Крестного пути. При этом Адлерберг высказывает замечание о том, что хорошо было бы Крестный путь, представляющий ныне «простую, неопрятную улицу», «обложив крышею, как особый храм, обратить в церковную галерею, по которой бы христиане с молитвою проходили не иначе, как на коленях». Приводится и пример: лестница из дома Понтия Пилата (Scala Sancta), [61] находящаяся в церкви Св. Иоанна Латеранскаго (St. Jovanni Laterano) [62] в Риме. Возможно, мысль о галерее пришла в голову автору записок не только по религиозным соображениям, но и потому, что он и его спутники страдали от иерусалимской жары: «Жестокий зной распалял песчаный грунт иерусалимских улиц, но тем не менее, проходя по Крестному Пути, мы шли с обнаженными головами…». Отмечу, что А. Н. Муравьев также, и весьма экзальтированно, высказавший мысль о том, что по Крестному пути следует передвигаться на коленях, не упомянул о крыше, галерее или о чем-либо подобном.
61
Святая лестница (Scala Santa) – мраморная лестница старого Латеранского дворца, ныне не существующего. Впервые упоминается в середине IX в. в «Liber Pontifi calis» папы Сергия II. Тогда же возникла легенда, что эта лестница была привезена в 326 г. из Иерусалима святой Еленой и происходит из дворца Понтия Пилата и что по ней поднимался на суд Иисус Христос. В средние века лестница называлась Scala Pilati («лестница Пилата»). При перестройке дворца в 1589 г. папой Сикстом V лестница была установлена в личной папской капелле Сан-Лоренцо (или Санкта-Санкториум – святая святых), расположенной рядом с базиликой Сан-Джованни ин Латерано. Все 28 ступеней лестницы закрыты деревянными досками – из-за особой святости данной реликвии верующие поднимаются по ней только на коленях, читая специальные молитвы на каждой ступени. В тех местах, где на лестнице остались следы крови Христа, поднимавшегося после бичевания, сделаны специальные стеклянные окошки. Лестница является почитаемой святыней христианского мира и входит в число объектов, посещаемых паломниками в юбилейный год с целью получения отпущения грехов. В 2007 г. была проведена ее реставрация.
62
Храм Святого Иоанна Латеранского, или Базилика Сан-Джованни ин Латерано (Basilica di San Giovanni in Laterano, Базилика св. Иоанна Латеранского; офиц. название Archibasilica Sanctissimi Salvatoris) – кафедральный собор города Рима и местонахождение кафедры римского епископа (а также папского трона). В католической иерархии эта церковь стоит выше всех остальных храмов, не исключая и собор Св. Петра, о чем свидетельствует надпись над входом: «святейшая Латеранская церковь, всех церквей города и мира мать и глава». В античности на месте базилики находилось поместье знатного семейства Латеранов, которое Константин Великий подарил римскому епископу. Папа Сильвестр I в 324 г. освятил вновь построенную базилику в честь Христа Спасителя, в течение первого тысячелетия ее существования все римские папы проживали в Латеранском дворце; здесь же состоялось пять вселенских соборов. Во время авиньонского пленения пап базилика дважды горела и пришла в упадок. По возвращении в Рим папы обосновались в Ватикане, а обветшавший Латеранский дворец был снесен, Сикст V повелел снести и древнюю базилику, строительство новой завершилось в 1735 г. В собор ведут пять дверей и крайняя правая – «юбилейная», то есть открывающаяся только в Юбилейный год. В соборе сохранилась фреска Джотто, стены Латеранской базилики украшают огромные статуи апостолов; в храме похоронены шесть пап.
Н. В. Адлерберг рассказывает в своих записках, выросших, видимо, из дневника путешествия, о знакомстве с иерусалимским патриархом Кириллом, [63] наружность которого ему показалась «самой приятной и величественной». Удивили Адлерберга «ярко блестящие» на черной рясе «алмазы турецкого ордена», потребовавшие объяснений патриарха о зависимости от турецкого правительства. Такое же удивление, смешанное с негодованием, автор записок высказывает всякий раз, когда видит в святых местах трубки и кофе, но «даже в патриаршей келье мы не избежали» их, как вынужден он заметить.
63
Кирилл II – Патриарх Иерусалимский (1845–1872), митрополит Лиддский. Вернул Иерусалиму статус местопребывания православных Патриархов, т. к. с XVII в. они из-за опасений за свою жизнь проживали в основном в Константинополе.
Получив благословение Патриарха говеть в Храме Гроба Господня, Адлерберг посвящает описанию трех ночей, проведенных там, 14 и 15 главы, в которых не забывает отметить и светский визит к губернатору Али-паше, а также рассказывает о местах, оставшихся за стенами Старого города – Иосафатовой долине и Гефсимании. Гефсимания и «восемь дряхлых оливковых деревьев» описываются очень поэтично, это одно из самых лирических мест в книге: «Свежий ветерок колыхал ветви и только в этом месте, посреди мертвой тишины, шелестел странными звуками, которые доходили до моего слуха то гулом невнятных слов, то отдаленным, едва слышным напевом; словом, мне казалось, что по временам слышится то тихая молитва, то стон и вздохи, то песнь ангелов, то приговор проклятия…».
Интересно, что автор не замечает противоречия, когда пишет о своих глубоких размышлениях с отломанными веточками гефсиманских олив в руках, а далее рассказывает, что «при стечении большого числа поклонников в Иерусалим к этим деревьям приставляют сторожей, чтобы не допускать ревностных христиан разрушать последние остатки сада обрыванием ветвей на память».
Образованный человек, граф Адлерберг не может не отметить неполноту знаний в своем гиде – монахе Дионисии и в других греческих монахах, выводя из их необразованности неуспех в противоборствовании влиянию латинского духовенства: «Каковы же должны быть познания других братий, спрашивал я сам себя, если Дионисий считается у них одним из ученейших? Это значительный недостаток, влекущий за собою важные последствия!».