Из современной английской новеллы

Коллектив авторов

— Когда муж с женой покупают дом, не нужно стесняться с управляющим, — сказал мистер Росситер. — Если вам, например, обещали переделать дверь и не переделали, наши радиослушатели должны сами проследить за этим. Сейчас мы имеем удовольствие говорить с супругами, которые умеют взять все лучшее, что связано с домом на колесах. Таким нет надобности напоминать на тот случай, если они задумают перепродать свой дом, что цены на них резко упали, так как при этих домах нет участка, — я уверен, что они это учли и не захотят по прошествии нескольких лет куда-нибудь переехать. Простите, я неточно выразился. — Зычный хохот. — Не захотят переехать в другой дом.

— Какие вы порекомендовали бы занятия, не связанные с переменой

мест? — спросил мистер Флейшер.

— До старости нам, конечно, далеко, но ведь и моложе мы не становимся, — сказала миссис Флейшер.

— Если, конечно, позволит здоровье, — сказал мистер Росситер, — могу посоветовать альпинизм, парусный спорт, верховую езду или езду на велосипеде, вылазки — просто на лоно природы или за минералами, прогулки на воздушном шаре, туристические походы, походы за подковами, турниры: кто лучше наточит топор, сошьет пару перчаток, сыграет на арфе, покажет фокус.

Главный распорядитель подсунул ему записку: "Почти все это связано с переменой мест".

— А что делать в походе за подковами? — спросил мистер Флейшер.

— Искать подковы. Подковы приносят удачу, походы за ними — это возможность побывать в самых разных местах. По подкове можно потом восстановить облик лошади, ее жизнь. То есть, я хочу сказать, жизнь до того, как была потеряна подкова. Вовсе не обязательно, что ее жизнь кончена, если потерялась подкова. В наши дни, понятно, лошадей то и дело перековывают. Или, предположим, у вас есть таланты, над которыми ахают все знакомые, — скажем, вы замечательно готовите, вяжете какие-то невиданные шали, умеете шить на руках детские вещички — тогда вам прямой смысл открыть скромное собственное дело. Скажем, продавать ирис своего изготовления. Трюфели. Шоколадные вафли. Наполеоны. Абажуры. Но при этом помните, что небрежная бухгалтерия, неаккуратность в доставке товаров на дом, не в меру щедрый кредит не доводят до добра. Можно также открыть небольшое швейное ателье или мастерскую по ремонту спортивного инвентаря, какой вам по душе. Делать визитные карточки. Можно открыть диетическое кафе, кормить золотых рыбок, и по твердой расценке, между прочим, — доллар в день. Можно открыть передвижную библиотеку, хотя на это нужны деньги и, что не менее важно, невозмутимо спокойный нрав, потому что работа это кропотливая, а сосредоточиться вам не дают. Стоит подумать, не заняться ли разведением дождевых червей. Крупных, какие выползают по ночам. Я знаю одну семью, в которой муж с женой заработали на дождевых червях восемьдесят тысяч долларов — откармливали и продавали рыболовам как наживку. Для начала всего на десять-двенадцать долларов покупаете целых две тысячи прекрасных червей на развод. И потом по ночам за четыре часа пакуете и отправляете червей на девять долларов. Вы следите за моей мыслью? Я только что исследовал этот род занятий и пришел к выводу, что червяки и время помогут скоротать, и принесут доход.

— Вы упомянули прогулки за минералами, — сказал мистер Флейшер.

— У меня такое впечатление, что геологи-любители слишком любят ходить табунами. Какой, мистер Росситер, вы бы нам дали главный совет на будущее?

— Больше работы голове и отдыха телу.

— Да я от такой жизни с ума сойду.

— Это смотря как взяться. Я вижу, Главный распорядитель подает мне знак, чтобы я рассказал вам, чем сам занимаюсь на досуге. Я увлекаюсь кукольными театрами. Все мастерю своими руками.

— Один наш знакомый тоже этим занимается со своими друзьями, но он в отличие от нас предпочитает сидячий образ жизни, — сказала миссис Флейшер. — А мистер Флейшер в плохую погоду плотничает.

— Меня тянет сработать что-то солидное, но, что бы я ни взялся делать, ничто как-то меня по-настоящему не захватывает, — сказал мистер Флейшер.

— Они сейчас ставят "Красную Шапочку" — в расчете на внуков, — сказала миссис Флейшер. — У нас пока

еще внуков нет, но я думаю; в общем-то эти наши знакомые поступают верно. Молодежь иначе не заманишь. Только у них застопорилось с репетициями, потому что никого не найдут на роль волка, который в конце прикидывается бабушкой.

— Могу я вам, мистер Росситер, задать один вопрос? — сказал мистер Флейшер.

— Разумеется. Какой угодно.

— Почему вы не выступаете по телевизору? Мы с женой слушаем ваши передачи уже пять лет и, конечно, представляем себе примерно, какой вы, но все же приятней было бы знать точно. Мы, понимаете ли, заводим себе друзей с большим разбором, а вы за эти годы как бы стали для нас близким человеком.

Зычно хохотнув, мистер Росситер сказал:

— Скажите ваш адрес, и Главный распорядитель пришлет вам мою фотографию с автографом и наилучшими пожеланиями. Оставайтесь такими же молодыми. И такими же бодрыми. Сейчас перерыв, а после него мы вернемся к нашим радиослушателям.

Рекламы и объявления

Мистер Росситер, которому шел восемьдесят второй год — это, собственно, и мешало ему выступать по телевидению, — поглядел на Главного распорядителя, а иначе говоря — свою жену, которой шел восемьдесят третий. Она подала ему кофе и чмокнула его в губы, отодвинув микрофон.

— Ужасно не хочется рассылать эти фотографии, — сказал мистер Росситер, глядя на пачку фотографий, снятых, когда ему было пятьдесят лет, подписанных и сильно отретушированных. — И я еще после этого смею осуждать мошенников.

— Тут нет ничего преступного.

— Как-то противно сегодня было называть тебя Главным распорядителем. И зачем ты так высоко села? Тебя было совсем не видно. Ты же знаешь, мне трудно вести разговор, когда я тебя не вижу. Достань мне, пожалуйста… — Молчание. — Минуточку, сейчас вспомню.

Миссис Росситер подождала две минуты.

— Сию секунду.

Она подождала еще — прошло девяносто секунд.

Мистер Росситер сказал:

— Достала?

— Мой ангел, ты же не сказал — что.

— Всегда так со мной в перерывах.

— И что тебе этот Главный распорядитель. Назвали в шутку, ну и не принимай всерьез.

— А женская эмансипация как же?

— Дурачок, мне восемьдесят два года. За меня тебе поборники женской эмансипации не скажут спасибо. Я уже в 1928 году, когда мы выступали за избирательное право для девушек, давно вышла из девичьего возраста.

— Вся эта чушь насчет занятий на досуге.

— Ох, да.

— А болтовня о творческих возможностях! Эти Бертраны Расселы, Казальсы, Рихарды Штраусы, Пикассо! Ставишь их в пример, бубнишь, бубнишь их имена, пока оскомину не набьешь, хочется бежать от них, куда глаза глядят. Хотя эти-то по крайней мере не искали, чем бы занять свой досуг. Да кому она нужна, такая работа, которая придумана, только чтобы заполнить чем-то время? Так заключенные в тюрьме шьют мешки для почты.

— Или как мы, помнится, в школе вымачивали ивовые прутья и плели никому не нужные подносы.

— Нет уж, родная моя, дудки, мы с тобой подносы плести не станем. Тут ты для меня постоянный живой пример. Ты всегда так занята, что тебе некогда придумывать себе работу. Чем занять мысли — вопрос серьезный. Иногда вроде и думаешь, но, как ни напрягаешь мозг, знаешь, что впустую, как воду таскаешь решетом.

— А я, знаешь, все размышляю о преступности. В последних известиях ни о чем другом не говорят. Очень от этого неуютно себя чувствуешь в доме. Вот почему мне так нравятся твои передачи. В последних известиях только и слышишь одни страсти. Я по опыту знаю, что преступления страшнее всего, когда их видишь по телевизору. Читать в газете тоже страшно, но не так, а когда жертвой становишься сам, оказывается, что и вовсе ничего страшного нет.