Из старых записных книжек (1924-1947)
Шрифт:
* * *
"Катя".
Он был из тех редкостных уже и в те годы старообрядцев, которые не позволят себе сказать: "Спасибо", а скажут: "Спаси Христос". На "спасибо" же отвечают:
– Пускай тебя это "бо" и спасает, а я его не ведаю.
* * *
Боец получил взыскание за то, что отморозил руку (не смазал спецмазью перед походом).
* * *
С.Я.Маршак рассказывал, что видел себя во сне листом лотоса.
* * *
Рассказывает, как лег вечером в засаду в сырой болотистой местности
– Ко мне же весь земной шар приклеился.
Вырубали.
Отморожена левая нога.
* * *
В связи с военным положением в городе появились какие-то таинственные знаки, указатели. Тетя Тэна рассказывала, что на днях к ней подходит где-то на Надеждинской улице пожилая дама.
– Простите, вы не могли бы мне сказать, что тут написано, на стене?
– Где?
– Вот тут. Что это такое: СПМ?
– Не знаю, - отвечает тетя Тэна.
– Может быть, это "санитарная помощь милиции"... Или - "скорая помощь"... А почему это вас так интересует?
Старушка оглянулась и, сильно понизив голос, сказала:
– В этом, вы знаете, есть что-то необыкновенно приятное. Напоминает немножко Санкт-Петербург.
Тетя Тэна подумала и говорит:
– Да. Правильно. Но тогда получается не Санкт-Петербург, а Санкт-Петермург.
* * *
У девушки на столе брошюра "Застенчивость и борьба с нею".
* * *
В поезде:
– Далеко ли едете?
– Мне знать, а вам подумать.
* * *
Тип женщины, о каких в старину говорили: стервы-душечки.
* * *
Волково кладбище.
Большой гранитный крест. Наверху, на перекладине выбито и вызолочено:
КОЛЯ
А внизу, на постаменте, такими же золотыми буквами:
"А садик
и цветочки
здесь
есть?"
Странная надпись. Что-то очень трогательное, домашнее и очень значительное. Кого-то цитируют. Скорее всего, самого Колю. Может быть, гуляли с ним здесь, и он спросил у мамы с папой о садике и о цветочках. А очень скоро им вспомнились эти слова и были увековечены.
* * *
Присвоили воинское звание. Правда, не ахти какое, но все-таки... Интендант третьего ранга. То же, что капитан, только нестроевой службы. Послали проходить стажировку в окружную газету "На страже Родины". Думал сейчас же пошлют на фронт спецкором. Прихожу к редактору:
– Такой-то явился в ваше распоряжение.
– Очень хорошо. Здравствуйте. Вот вам первое задание редакции. Напишите нам об Иване Сусанине.
– То есть как? О каком Иване Сусанине? Об опере?
– Нет, о самом Сусанине.
– Позвольте. А материалы?
– Добудьте.
– Где?
Редактор посмотрел на меня отчасти сердито, отчасти с сожалением.
– Попрошу вас принять мои слова как приказ. Сроку даю четыре дня.
Дано было понять, что я свободен.
Я отдал честь, сделал поворот через левое плечо и вышел.
В Большой Советской Энциклопедии материалов не оказалось.
И все-таки...
В положенное время, через четыре дня на пятый, на стол полковника Березина легла статья, занявшая в очередном номере "На страже Родины" чуть ли не половину газетной полосы.
Так я ступил на военно-корреспондентскую стезю.
* * *
О Сусанине. Конечно, мне помогли источники литературные. Поэму (или думу) "Иван Сусанин" Пушкин назвал лучшей из написанных Рылеевым. Эту поэму, как это ни странно, любил и часто декламировал еще мальчиком Александр Ульянов, брат Ленина. О Сусанине писал Добролюбов: Сусанин отдал жизнь за родину, "твердо и непоколебимо верный понятию о долге".
* * *
Наше архангелогородское:
– Прежде вечного спокоя не почивай.
* * *
Мариинского театра - фанерный сарайчик-склад. На всех четырех стенах его - надписи: "Близко не подходить, внутри злые собаки".
Сбоку ребята мелом начертали резолюцию:
"Врут. Никаких собак нет".
* * *
"Катя".
Эпиграф:
"Война оказалась плохим развлечением".
Из письма крестьянина. 1915 г.
* * *
Пример узаконенной неграмотности:
"Обман общественного мнения".
Как это можно обмануть мнение? А ведь пишут. И даже в центральных газетах.
* * *
Видел во сне провинциальный южноамериканский город. Почему-то растрогало, что в городе только что (прогресс!) появились извозчики. Мои сопровождающие показывали их мне - новенькие пролетки, новенькая старопетербургская форма. Показали еще какой-то двухэтажный трамвай-дилижанс - тоже новшество! И все в этом городе было как-то архаично-молодо. Не хотелось уходить с его улиц и грустно было проснуться на улице Восстания, 22, в Смольнинском районе Ленинграда...
* * *
Минувшим и прошлым летом жила при нашей городской квартире мамина дальняя родственница Любочка, старая дева 54 лет. Проживала она у нас со своей мамашей, восьмидесятилетней, выжившей из ума старухой. Обе - из бывших. Любочка нигде не работает, живет распродажей вещей. В квартире, где они с матерью живут (в их бывшей собственной, а сейчас коммунальной), ее, по ее же собственным словам, "люто ненавидят".
У Любочки резко выраженная мания преследования, болезненная мнительность, подозрительность.
Мама ей говорит:
– Любочка, что вы все дома сидите, вы бы пошли прогулялись.
Она, поблагодарив, отказывается. Через десять минут приходит к маме:
– Александра Васильевна, можно вам задать вопрос?
– Пожалуйста.
– Скажите, пожалуйста, почему это вы предлагали мне пойти прогуляться?
Или мама спросит у нее:
– Кто у вас в квартире живет?
Минут через десять-пятнадцать, обдумав и обсудив со всех сторон этот вопрос, Любочка опять подступает к маме: