Из тьмы
Шрифт:
Но после трех часов неподвижных взглядов друг на друга некоторые из его конных войск спешились, чтобы отдохнуть, или напоить своих лошадей, или напиться самим. Бог знал, что пластинчатые доспехи были удушающим, похожим на духовку бременем даже в октябре, так что было достаточно легко понять их действия. Тем не менее, это означало, что они были вне позиции, неспособные начать атаку, которая опустошила бы армию Генриха, если бы им удалось поймать его на ходу, когда англичане застали их всех врасплох своим внезапным наступлением. К тому времени, когда коннетабль смог переформировать свои войска с некоторым прицелом на проведение такого рода атаки, Генрих остановился, и эти отвратительные
В этот момент, с расстояния в триста ярдов, они открыли огонь.
* * *
Каждый из наблюдавших бартони вздрогнул, почти в унисон, когда первые ряды стрел вонзились во французский строй. Звукосниматели, которые запросили Джорейм и Кургар, передали им крики раненых людей и их четвероногих верховых животных - их "лошадей" - с ужасающей четкостью. И ни один бартони не смог бы стать свидетелем внезапного извержения крови из разорванных тел, не почувствовав физической боли. И все же, несмотря на все свое отвращение, они также не могли отвести взгляд. Это было похоже на наблюдение за какой-то природной катастрофой - возможно, лавиной, соскальзывающей вниз, чтобы поглотить и уничтожить. Но эта "природная катастрофа" была результатом умышленно извращенного интеллекта, и каким-то образом это делало ее еще более завораживающей.
– Вот!
– внезапно сказал Кургар, указывая на дисплей.
– Я гадал, когда они это сделают!
– Он дернул головой в жесте смирения бартони.
– Безумие это или нет, но то, что сейчас произойдет с этими англичанами, будет уродливым.
У историка явный дар преуменьшать, - мрачно подумал Гарсул, наблюдая, как почти две тысячи конных рыцарей атаковали английскую линию. Ему пришло в голову, что, вероятно, было бы лучше атаковать англичан до того, как они смогут закрепиться на своей новой позиции, но французская атака началась только после того, как англичане начали забрасывать их стрелами. Тем не менее, это не должно иметь большого значения. Из демонстрации было ясно, что доспехов рыцарей было более чем достаточно, чтобы отразить подавляющее большинство стрел, летящих в них.
* * *
Шарль д'Альбре злобно выругался, когда его тяжелая кавалерия устремилась к английской линии. Теперь они атаковали!
И все же, даже когда он выругался, коннетабль знал, что было бы глупо ожидать какой-либо другой реакции. Этот сильный дождь стрел вряд ли убил бы или даже ранил многих из этих людей в тяжелых доспехах, но их лошади были совсем другим делом. Ни одна кавалерия в мире не смогла бы устоять на месте под прицельным огнем семи тысяч длинных луков, каждый из которых выпускал по двенадцать стрел в минуту. Его единственными вариантами были атака или бегство, чтобы оказаться вне досягаемости этих смертоносных луков, убивающих лошадей, и это были французские рыцари. О побеге не могло быть и речи.
Не то чтобы атака была лучшим вариантом, когда все было сказано.
Грязное поле замедляло продвижение всадников, и английские стрелы продолжали вонзаться в них. В отличие от их всадников, только головы лошадей были по-настоящему бронированы, и они начали падать. Каждое упавшее животное представляло собой отдельное препятствие для своих товарищей, но раненые и запаниковавшие лошади были едва ли не хуже. Многие из них были неуправляемы, вставали на дыбы и убегали из-за сводящей с ума боли от своих
* * *
Генрих наблюдал, как отступает французская кавалерия, и тонко улыбнулся. Он знал все о подстрекательском, сводящем с ума эффекте стрельбы из лука. Даже самый лучший рыцарь в доспехах или ратник может быть убит или ранен при неподходящих обстоятельствах. Шрамы на его собственном лице были результатом стрелы валлийского мятежника, попавшей в лицо шестнадцатилетнему принцу Генриху в битве при Шрусбери. Если уж на то пошло, сэр Генри Перси, командир повстанцев в Шрусбери, также получил удар в лицо. Однако в его случае этот опыт оказался фатальным.
Король видел очень мало тел в доспехах, валяющихся в грязи, и большинство из тех, кого он видел, казалось, были придавлены мертвыми лошадьми или ранены, когда их скакуны падали, а не были сбиты с ног огнем стрел. Но было маловероятно, что французы просто будут стоять там и принимать на себя огонь англичан, и даже если бы им удалось перестроить свой строй, чтобы вывести своих лучников на позицию для боя, арбалетчики никогда не смогли бы сравниться по дальности стрельбы и скорострельности с его длинными луками. Что означало...
* * *
Гарсул почувствовал потрясенное недоверие остальных. Казалось нелепым - невозможным!
– что такая громоподобная масса воинов в тяжелых доспехах могла быть повержена ничем иным, как стрелами, пущенными из луков с мускульной силой.
Тем не менее, французские конные войска составляли лишь часть их общей силы, и было очевидно, что товарищи всадников намеревались отомстить за их отпор.
* * *
Первоначальный план сражения Шарля д'Альбре остался в прошлом. Он никак не смог бы реорганизовать свои собственные силы под этим пронзительным огнем стрел. Отчасти из-за самих стрел, но еще больше из-за характера его армии. У дворян и рыцарей, выстроившихся на поле боя, было слишком много поражений, за которые нужно было мстить, их численное преимущество было слишком подавляющим, а издевательские вопли и визг презрения со стороны простых лучников, преследовавшие отступающую кавалерию, были слишком сильны для людей крови, чтобы их переварить.
Итак, они продвигались вперед.
Первой французской линией, насчитывавшей почти пять тысяч спешившихся рыцарей и латников, командовал лично коннетабль д'Альбре вместе с маршалом Бусико и герцогами Орлеанским и Бурбонским, в то время как граф Вандомский и сэр Клинье де Бребан командовали ее вспомогательными кавалерийскими флангами. Второй линией командовали герцоги Бар и Алансон и граф Невер, следовавшие в кильватере первой линии, а третья линия, под командованием графов Даммартена и Фоконберга, была готова позади второй. В целом, десять тысяч вооруженных до зубов воинов, включая самый цвет французской аристократии, были готовы сокрушить всего лишь полторы тысячи английских латников, выстроившихся против них, и как только от этих английских латников избавятся, лучники станут легкой добычей.