Из внешнего мира
Шрифт:
Амелия сделала несколько шагов, осторожно прощупывая ногой пространство впереди. Вдруг перед ней будто подняли занавес. Или распахнули окно. Она как бы со стороны увидела саму себя. Она стояла рядом с какой-то черной массой. Амелия тяжело сглотнула, когда поняла, что это труп Азерет. Но ведь ее убил Зелгадис! Он сказал... Сказал...
Другая Амелия повернулась, и стало хорошо видно ее лицо. Довольную победоносную усмешку.
Амелия ясно осознала, что Азерет убила именно она. Она снова ощутила, как рука погружается в мясистую плоть. Как бьется под кулаком
– Признайся, тебе понравилось, - другая Амелия расхохоталась.
– Так просто убить тех, кто тебе мешает! Почему бы не сделать это, если есть сила?
Амелия отшатнулась, и занавес упал, снова оставляя ее во тьме. Ей казалось, она все еще чувствует на пальцах липкую, горячую кровь. Амелия боялась смотреть на них, но заставила себя.
Чистые руки. Совершенно чистые.
Значит, Зелгадис ей соврал. Но зачем?
Будто в ответ на ее мысли, из темноты выплыло его лицо. Амелия обрадовалась, собралась подбежать к нему, но натолкнулась на взгляд, полный такой жуткой ненависти, что, казалось, она может физически ударить.
– Пошла вон!
– его крик раскатился вокруг, бесконечно повторяясь на все лады: то угрожающим шепотом, то с ядовитой насмешкой, то с притворной лаской.
Светящийся шар "Лайтинга" упал на землю и погас. Зажав уши руками, Амелия побежала. Краем сознания она понимала, что поступает очень глупо. Так она вполне может убежать от настоящего Зелгадиса или врезаться во что-нибудь. Но сейчас Амелия не могла думать рационально.
С разбегу она влетела... в комнату? Да, это была комната, полная тяжелого сладкого дыма. У дальней стены Амелия увидела диван и на нем... себя. Опять образ из прошлого? Но она не могла вспомнить это место. Вокруг дивана заколыхался мрак, из него соткались черные грузные фигуры мужчин. Скрюченные пальцы потянулись к лежащей на диване Амелии, сорвали с ее тела алое покрывало.
Вот тогда она вспомнила. Нет, это было даже не воспоминание, а тень воспоминаний. Слабые отголоски. Все смутные образы из ее кошмаров, которые Амелия считала лишь влиянием наркотика, вдруг оказались почти живыми.
Все это было на самом деле.
Упав на землю, Амелия сжалась в маленький дрожащий комок. Крик застрял в горле, в легкие набились острые гвозди. В животе растекалась тупая ноющая боль, скользила дальше по ногам, колола шипами.
Ее будто вываляли в грязи, липкой и вонючей. Мерзко. Мерзко. Мерзко.
Ее... получается, ее... И Зелгадис знал!
– Это все из-за него, - вкрадчиво шепнули над ухом.
– Ты убила ради него человека. Не говоря уж о том, что готова была пожертвовать миллион золотых из казны на его исцеление. Так, мелочи... И чем он тебе отплатил? Вечно ворчит, огрызается. Как он кричал на тебя? Пошла вон, ненавижу. И это после того, как ты замарала руки в крови, чтобы защитить его? Неблагодарная скотина. Он думает только о себе.
Да, наверное, ей действительно стоило его ненавидеть. Наверное, так даже проще. Ненавидеть всегда легче, чем простить. Ненависть вообще очень удобное и простое чувство. Приятное, в какой-то степени. Но Амелия не могла возненавидеть Зелгадиса. Никак не получалось...
Она почувствовала на плечах знакомые руки. И радость тоненьким ручейком просочилась через стены окружавшего ее мрака. Амелия вскинула голову, посмотрела на Зелгадиса, вдруг испугалась, что снова увидит злобу на его лице.
Нет. Только беспокойство.
– Ты ранена?
Она покачала головой.
Заглянув ей в глаза, Зелгадис похолодел: сейчас они казались совершенно черными, непроницаемыми, как два провала в пропасть. Какие демоны скрываются на дне?
Он не знал, что видела в своих виденьях Амелия, но догадки бродили где-то совсем близко.
– Ты не должен был мне врать, Зел, - едва слышно проговорила Амелия без всякого выражения.
Догадки переросли в уверенность.
Попадись ему только хозяин этой горы!
Зелгадис невольно отшатнулся от Амелии. Он не имел права к ней прикасаться.
– Прости.
Жалкое слово. Оно не может отменить его тогдашней вспышки злобы. Не может отмыть ладони Амелии от крови. Не может снова вернуть ей невинность.
– За что?
– в глубине пустых глаз Амелии зажглись новые звезды.
– Ты ведь лгал, не желая причинить мне боль. Ты - очень добрый.
Он не добрый! Совсем не добрый!
– Не за это. Все... из-за меня. Я во всем виноват...
Ему так хотелось обнять ее, крепко-крепко прижать к груди, укутать своей силой, защитив от всего мира. Но он даже рук не мог поднять, они безвольными плетями висели вдоль тела.
В голове Амелии вспыхнуло понимание. Все это время она гадала, почему часто видит в глазах Зелгадиса незнакомое выражение. Взгляд загнанного зверя. Или побитой собаки. Ее собственная боль перемешалась в ее душе с его, слились воедино, будто их сердца соприкоснулись, забились в унисон.
– Ты ни в чем не виноват.
Она произнесла это так твердо и уверенно, как только могла.
– Никто не виноват. Просто так получилось. Судьба. Рок.
Она потянулась к нему, как тянется ребенок к родителю. Взяла за руку, заставляя сесть рядом. Обвила руками его плечи, не обращая внимания на колющие кожу камни.
Зелгадиса никогда не плакал. Слезы - позор для мужчины. Они - прерогатива женщин, которые вместе с ними выпускают из души горести. Счастливые.
Сейчас он был почти готов разреветься. Склонить голову Амелии на колени и ощутить ее по-матерински ласковые прикосновения.
Теперь он смог ее обнять.
Они долго просидели, обнявшись и не говоря ни слова. Ничего не нужно было говорить.
В этот момент они поняли, что хотят быть вместе. Всегда. До скончания дней. Речь шла не о браке. И даже не о любви. Они просто хотели быть вместе. Годы и годы.
Потом они встали и, рука об руку, пошли дальше по тропе.
Туман расступился перед ними, белые облака на мгновение приняли очертания человеческих фигур, склонившихся в почтительном поклоне. Хотя, возможно, это была просто игра света и тени.