Из ворон в страусы и обратно
Шрифт:
…Как у взрослой, у Нилки теперь был свой агент.
Агент Валежанин ничего просто так не делал.
Валежанин вкладывал только в прибыльные проекты. Нилка была прибыльным проектом – это он просек мгновенно, еще когда увидел ее, ковыляющую в чужой обуви по сцене актового зала.
Нюх Валежанина не подвел: это стало ясно на первом же кастинге, где отбиралась модель для рекламы творожка, который выпускало объединение Lida.
Интересы объединения на кастинге представлял сам директор – толстый дядька с брезгливой физиономией.
На тот момент Нилкиного фото в каталоге агентства еще не было.
После того как дядьке представили четырех красавиц, отобранных рекламной службой Lida, Валежанин иезуитским голосом предложил взглянуть на «заначку».
Дядька уже практически выбрал лицом рекламы Полину Голохвостову – щекастую, рыжеволосую девицу со смешливыми глазами – и посмотрел на часы.
– Все, все, спасибо, – буркнул он, демонстративно глядя на часы.
– Дмитрий Сергеевич, – промурлыкал подсуетившийся Вельзевул-Валежанин, – еще на одну минуту займу ваше внимание. –
Дядька издал неопределенный звук.
– У меня такое впечатление, что девушка выросла на вашем творожке, – усугубил Валежанин, – вам тоже так показалось?
– Что ж вы, батенька, туз в рукаве держите и молчите? – благодушно попенял Дмитрий Сергеевич, и брезгливое выражение исчезло с его лица. – Конечно, это совсем другое дело.
– Мы сделаем пробы и пришлем вам на утверждение, – взял быка за рога Валежанин.
– Да. Только не тяните. Завтра после обеда уже хотелось бы получить снимки.
– Будет сделано, – шаркнул ножкой богочеловек.
Боясь свалиться от счастья, Нилка опустилась на стул, едва директор объединения покинул зал.
…Она все-таки свалилась, когда увидела сумму в контракте – тысячу долларов.
– Подписывай, – сверкнул зубами Валежанин.
Нилка поставила неуверенную закорючку в ведомости, но так и не поверила, пока Вадим не открыл сейф и не отсчитал ей стодолларовыми банкнотами тысячу.
– Это мне? – Нилка на всякий случай спрятала руки за спину.
– Нет, бабушке твоей.
– Бабушке тоже пошлю, – с серьезным видом кивнула Нилка, не отрывая глаз от черно-бело-зеленых бумажек с портретом какого-то высоколобого мужика.
– Никогда не видела баксы? – догадался Валежанин.
Нилка вышла из гипноза.
– Конечно, видела. Бабушка пенсию получает в баксах, – огрызнулась она.
– Нравятся? – Скаут оказался совсем близко.
– Да.
– А я тебе нравлюсь?
– А вы что, доллар?
Валежанин посмотрел на восходящую звезду подиумов таким пристальным взглядом, что у Нилки засосало под ложечкой.
– Отметим? – спросил он.
– Лучше я вам долг отдам.
– Куда спешить? Это только начало. Еще успеешь отдать. Так отметим? – Взгляд шефа скользнул на Нилкину грудь – весьма неубедительную.
– Как? – Нилке посетила бредовая мысль, что она стоит голая перед шефом.
– Как? – плотоядно усмехнулся Валежанин, и от этой усмешки Нилку бросило в жар.
– Как отмечать будем? – с трудом двигая губами, повторила Нила – теперь Валежанин, не отрываясь, смотрел на ее рот.
– Я что-нибудь придумаю, солнце мое. Только прошу тебя, называй меня Вадимом, чтобы я не чувствовал себя старым хреном.
– Я постараюсь, – смутилась Нилка.
Физиономия богочеловека странно поглупела, он приблизился вплотную и приложился к Нилкиной щеке, которая мгновенно стала пунцовой.
– Вечером я за тобой заеду, – предупредил Валежанин. – К восьми будь готова.
– Я не смогу, – пролепетала Нила, – завтра же пробы.
Собольи брови на гладкой физиономии взметнулись.
– Солнце мое, я же не зову тебя куролесить всю ночь. Спать ты ляжешь вовремя – это я тебе обещаю, – с нажимом на «я» произнес Валежанин, – так что отказ не принимается.
Неожиданно все сомнения покинули Нилку. Почему бы нет? Посидит со своим агентом в каком-нибудь баре, салата поест.
В конце концов, она обязана Валежанину всем. Тем, что у нее есть крыша над головой и справка……Обещание Вадим сдержал, справку Нилке сделал. Причем с завидной оперативностью. Даже привез сам.
По справке она, Неонила Кива, страдала начальной стадией анорексии и нуждалась в отпуске.
С трудом разобрав незнакомое слово, Нилка подняла испуганный взгляд на своего избавителя:
– А что это такое?
Валежанин ее, темную, просветил:
– Это когда организм не принимает пищу.
Ее организм пищу принимал. Правда, не чаще двух раз в день и в ограниченных количествах.
В детстве у пустого холодильника Нилке хотелось впасть в анабиоз, только чтобы не расстраивать маму просьбами о еде.
Привычка обходиться малым сохранилась и сослужила отличную службу: 87-60-87. Выяснилось, что ее размер конвертируется в банковские счета, машины и квартиры.
Нилка вздохнула.
Из страха потерять форму она весь день сидела на гречке. Салат бы не помешал.
…В полутемном баре было людно, гремела музыка, приходилось кричать, чтобы услышать собеседника, – от всего этого Нилка была не в восторге.
– Как ты? – спросил Вадим, ставя на столик стаканы. В одном из них плавали лед, фрукты и торчал коктейльный зонтик, в другом покачивалась золотисто-коричневая жидкость – Валежанин был приверженцем изысканного минимализма.
– Нормально. – Нилка дернула плечом. Страх поднял голову и зашипел с интонациями мудрой Каа – бабы Кати: «Будешь пить – станешь как мать».
Желание слинять росло с каждой минутой, на месте удерживали справка, квартира и работа. Аргументов было достаточно, и Нилка покорилась.
– В этом баре бывают все наши. Так что завтра вся команда будет знать, что я на тебя глаз положил.
Коктейль попал не в то горло, Нилка подавилась и закашлялась.
– Что? Крепкий? – покровительственно улыбнулся Валежанин.
– Да, – прохрипела Нилка и неинтеллигентно шмыгнула носом.
Привыкай.
– Зачем? – устремила недоверчивый взгляд на богочеловека Нилка.
– Ты же не сможешь избежать застолий в твою честь. Какой-нибудь принц Монако пригласит тебя в свой дворец, тебе подадут бокал вина, а ты брякнешь:
– А что, это плохо – не пить?
– Плохо не уметь пить. Так что учись.
– Я потом.
– Знаешь, как плавать учат?
– Знаю, – буркнула Нилка.
– Так что давай пей. Ты есть будешь?
Нилка уже открыла рот, чтобы попросить какой-нибудь низкокалорийный салат, но Вадим упредил ее:
– Учти: алкоголь содержит много калорий. Привыкай считать. В твоей профессии успех достигается через аскезу.
Глаза у Нилки остекленели – незнакомые слова ее гипнотизировали. Поискав в Никином лице живой отклик и не найдя его, Валежанин продолжал витийствовать:
– Самоотречение и самозабвение – вот два кита, на которых покоится успех в моделинге. Нельзя любить себя в профессии. Нужно любить профессию со всеми ее подводными камнями и мерзостью. Да, да, мерзостью. В какой-то мере моделинг можно сравнить со спортом: здесь все время идет соревнование, и к финишу приходят самые упорные. Но в то же время это творчество, так что тупо наматывать километры на подиуме здесь не катит. Модель создает образы. Разные. В одном луке ты одна, в другом – другая, и так бесконечное множество раз. Девушка должна уметь перевоплощаться, как актриса, вживаться в роль. Только актриса вживается в роль на полгода или на год, а модель – на пятнадцать минут. И еще неизвестно, что сложнее. Так что без куража нечего делать на подиуме.
Кураж, аскеза, моделинг – Нилка моментально впала в транс и почувствовала себя ребенком перед пустым холодильником.
Не стоит расстраивать своего покровителя, шепнул кто-то у нее в голове.
Она послушно кивнула:
– Я постараюсь.
Поймав губами трубочку, Нилка втянула коктейль. Сладко-горькая, плотная жидкость обожгла глотку и теплой волной разлилась по телу.
С окружающими произошла метаморфоза: только что пугающе яркие и четкие, образы вдруг размылись и немного отдалились. Небанальной ориентации юноши у стойки показались Нилке милыми, пошлые девицы с ищущими взглядами – красавицами.
Почувствовав себя раскованной и смелой, своей в доску в этом баре, Нилка откинулась на спинку кресла.
– А ты на меня глаз положил? – Алкоголь действовал, с языка соскочило «ты», и Нилка не стала извиняться.
– А разве не заметно?
– Нет, не заметно.
Не выпуская из ладони стакан, Валежанин потянулся через столик и захватил Нилкины губы коротким поцелуем.
– А сейчас?
Перед глазами у Нилки пошли круги, воздух забил легкие и сдавил ребра. Незабвенный Веня так целовать не умел. Веня слюнявил Нилку, пока у той хватало терпения. Здесь ни о каком терпении и речи не шло. Здесь могла идти речь о нетерпении, о неистовом желании и власти. Коктейль в сравнении с поцелуем опытного Валежанина показался Нилке молочной смесью для новорожденных.
Нилка потрогала щеки ладонями – они пылали.
– Давай уйдем отсюда. – Она не просила. Она умоляла.
Вадим чуть заметно приподнял брови.
– Уже? Так быстро?
– Если можно.
– Солнце мое, для тебя все, что угодно, – загадочно улыбнулся Валежанин.
…В такси Вадим не пытался приставать, и Нилка даже самую малость пожалела об этом. Как бы было романтично – обниматься на заднем сиденье.
Но когда вышла во дворе дома и обнаружила, что Вадим отпустил такси и собирается подняться вместе с нею в квартиру, страх заколотился в горле, как попавший между оконными рамами воробей.
Нилка точно приросла к асфальту, а рука благодетеля уже обвилась вокруг талии, а сливовые губы шептали: «Иди сюда».
Голос у Вадима был нежным и тихим. И слова были нежными и тихими.
Техникум, трусливый Волк, склочная Наташка Бабич, дефиле, фототренинги, непонятные слова «кураж» и «аскеза» – все перестало иметь значение.
Нилка притихла и даже стала ниже ростом.
В лифте Валежанин неторопливо привлек к себе курсистку и спросил для блезиру:
– Кофе у тебя есть?
– Есть, – сглотнула Нилка. Окруженная со всех сторон руками, запахами, губами, она боялась пошевелиться.
На лестничной площадке обольститель вынул из кармана ключ и отпер дверь, Нилка только хлопнула глазами. Значит, это его квартира? А говорил, что снял для нее.
Валежанин обернулся и уставился на трясущуюся Нилку. На бледной физиономии выделялись одни глаза с поплывшим макияжем. Кажется, Нилка была близка к обмороку.
– Ты чего? – озадаченно спросил Вадим.
– Ничего.
Нилка решительно перешагнула порог и захлопнула дверь.
Если бы только она знала, какой ее ждет позор. Позорище. Позоруха.
– Дьявол. У тебя что, никого не было еще? – Первые слова, сорвавшиеся с губ ее первого мужчины.
Нилка от пережитого потрясения не уловила паники в голосе Вадима.
– Не было, – пролепетала она, подобрав ноги и с ужасом рассматривая кровавое пятно на простыне.
– Тьфу ты, черт, – пробормотал Вадим, – что ж ты не сказала? Тебе сколько лет?
– Восемнадцать.
– Ну, хоть здесь повезло. И зачем, спрашивается, ты меня затащила к себе?
– Я? – оскорбилась Нилка. – Я не затаскивала.
– А кто сказал: давай уйдем из бара? Я?
– Ну, сказала. Так я же ничего такого не имела в виду.
– А-а, вот, значит, как? Откуда же я знаю, что ты имеешь в виду? Дьявол.
– Ну, – в Нилке все-таки пробудилась женщина, – что ты так переживаешь? Я же совершеннолетняя. Будем считать, что все случилось по обоюдному согласию.
– А я-то думаю, чего ты такая неживая, – на какие-то свои мысли отозвался Валежанин, – вроде сама позвала…
– Я не звала. Все вышло случайно. Просто мы друг друга не поняли.
– Придется познакомиться поближе, чтобы лучше понимать друг друга. Ты как – не возражаешь?
Против того, чтобы узнать друг друга поближе, аргументов у Нилки не нашлось. Что уж теперь?