Из ворон в страусы и обратно
Шрифт:
Дома мела метель, и это только усилило тоску по Мадриду.
Офис агентства поразил убогостью, а ведь раньше она держала его за воплощение дизайнерской мечты.
– О! Привет! – Из двери в бухгалтерию вынырнула Тамара. – Как съездила?
Вопрос был праздным: бледное Нилкино лицо лучилось счастьем.
Взглянув на Томку, Нилка поддалась иррациональному чувству страха за свое везение и притушила сияние в очах, точно прикрутила фитиль.
– Нормально, – скучным голосом ответила она.
– Ой, да ладно, – угадала ее состояние Тома, – я не глазливая. Ты что делаешь сейчас? Может, посидим где-нибудь?
Предложение было заманчивым: впечатления распирали Нилку, ей хотелось обсудить с кем-то уровень фэшн-бизнеса за границей и филигранную организацию показов.
В кафе за углом готовили отличный капучино – туда подруги и отправились.
Устроились за столиком, сделали заказ, и Нилка приготовилась вещать, но Тома ее опередила.
– Тут у нас такие новости! – с тонкой улыбкой произнесла она.
– Какие? – Внутри у Нилки все сжалось в ожидании неприятностей.
Нилка вообще почти все время ждала неприятностей, будто ее по ошибке приняли за королеву, а она невольно поддержала обман, и теперь только оставалось ждать, когда все откроется.
– Вадик
Даже под тональным кремом было заметно, что в лице у Нилки не осталось ни кровинки.
– Это работа Вадима, – проблеяла она.
Это только его работа, – в полном смятении повторяла она себе, зажав ладони между колен, – никакая это не новость. Тогда почему так больно?
– Работа работой, но, по-моему, девка глаз положила на Валежанина. – Томка выразительно посмотрела на подругу.
– Чего замолчала? Продолжай, – сквозь зубы пропихнула Нилка.
– Она занимается в школе. Сегодня в агентстве вертелась – я их видела в переговорной: сидят, воркуют.
Теперь вся кровь прилила к Нилкиным щекам: девушка с амбициями. Видели мы таких. Вцепится в Вадима, как ротвейлер, зубы разожмет только посмертно.
– Что будешь делать? – полюбопытствовала Томка, отхлебывая кофе.
Нилка невидящими глазами уставилась на подругу.
Что она будет делать? Хороший вопрос.
А что она может сделать?
Заманчиво было бы порвать эту выскочку, как тряпку, или хотя бы оттаскать за волосы, расцарапать рожу, разорвать одежду.
– Как она выглядит?
– «Господи, пусть она будет жирной коровой», – про себя взмолилась Нилка.
– Такая черненькая, остроглазенькая, остроносенькая, метр восемьдесят. Треугольное лицо, как у лисицы, смуглая. Хохлацких, видать, кровей. Твоя противоположность, – подытожила Томка.
В зрачках у Нилки мелькнуло понимание.
– Том, ты на кого сделала ставку?
– Зачем ты так? Я на твоей стороне. Поэтому и предупреждаю.
Взгляд Нилки ползал по лицу подружки в поисках ответа на тайные мысли. Может, и эту оттаскать за волосы, расцарапать рожу, пустить на лоскуты свитерок известного бренда? Или что там делали древние с разносчиками скверных вестей? Голову отрубали? На кол сажали? Язык отрезали? «В самый раз», – удивляясь своей кровожадности, подумала Нилка.
– Ой, да не смотри ты на меня так, – вернула ее на землю Тамара, – скажи лучше, как там Мадрид?
– Стоит, – бесцветным голосом произнесла Нила. – Интересно, зачем ты мне все это рассказала?
– Про Валежанина?
– Да.
– Надеюсь, ты не такая дура, не собираешься прожить с ним до старости и умереть в один день?
Еще один хороший вопрос, за который хочется проделать с корреспондентом все, что проделывали древние с гонцом, принесшим дурные вести.
Рассматривая сервировочную подставку, расписанную в прованском стиле, Нилка спросила:
– Какая разница, что я планирую?
– Поверь, твое счастье, если он свалит к другой. Альфонс чертов. Зачем он тебе? Агентов мало, что ли?
– Альфонс? – Нилка вскинула удивленные глаза.
– А разве нет? Вот скажи, сколько он получает от твоих показов?
Томка проницательно щурилась, Нилка не отвечала, только медленно заливалась румянцем.
– Так я и думала, – пробормотала Тома, – вот и ответ на твой вопрос. Неужели не просекаешь, что он тебя употребляет?
– Мне денег хватает.
– Ты у себя одна, а у него таких, как ты, – два десятка. И с каждой он получает половину. Не слишком жирно за пару звонков и рассылку порт-фолио?
– Он удачливый букер, – возразила Нилка, – мне не на что жаловаться. У меня есть работа – это главное.
– Работа у тебя есть, пока он не найдет новый типаж. Вот как эту хохлушку.
– Я тебе не верю, – с трудом протолкнула слова Нилка.
– Ну и дура, – ласково сказала Томка, – тебе нужно срочно искать другого букера, а ты нюни распустила.
За Вадимом были опыт и интуиция, Вадим никогда не ошибался. Поменять его на кого-то другого – значит поставить крест на карьере, на мечтах и вообще на будущем. Томка не знает, о чем говорит.
– Где его искать? – на всякий случай спросила Нилка и взглядом проводила последний глоток кофе, пролившийся в горло Тамаре.
– В Сети, – опустив пустую чашку на блюдце, устланное салфеткой, ответила Тома. – Брось свое резюме и жди, когда позвонят. Ты должна выбирать, а не тебя. Ты. Достаточно того, что нас и так все время выбирают или не выбирают. Единственный приятный момент в нашей жизни – выбор букера.
Нилка даже в мыслях не допускала предательства по отношению к Вадиму – именно так она квалифицировала любой ход, сделанный без его ведома.
– Тебе-то какая разница, с кем я буду работать? – разлепила рот она.
Пытаясь что-то высмотреть в кофейной гуще, Тома молчала. Пауза затягивалась, Нилка уже не чаяла дождаться ответа, но ответ все-таки прозвучал:
– Надоело видеть, как девок перемалывает жизнь. Чем выше ставки, тем больнее, а ты всю себя бросила на алтарь фэшн. Не хочешь вернуться на занятия в техникум?
Черты Нилкиного лица заострились и окаменели.
– После всего?
– Это ты о сексе с Вадимом или о Неделе моды в Мадриде?
– И об этом тоже.
– Ты пойми, – Тамара освободила место на столе, придвинулась, легла плоской грудью на такую же, как у Нилки, сервировочную подставку в прованском стиле, – это все глупости и мишура. Тебе нужно учиться. Ты теперь знаешь кухню изнутри и, может быть, сможешь воспользоваться своими связями и знаниями, чтобы стать модельером. Вот тогда… тогда все окажется не зря.
– Откуда такая забота? – ухмыльнулась Нилка.
Тамара словно очнулась:
– Впрочем, дело твое. Большая девочка, разберешься.…Против желания, разговор с Тамарой произвел на Нилку гнетущее впечатление.
Несколько дней она страдала, а потом принялась исподтишка наблюдать за Вадимом.
Принюхивалась, прислушивалась к его разговорам по телефону, присматривалась, но волос на пиджаке и помаду на воротнике так и не обнаружила. Да и в агентстве, сколько ни заглядывала в комнату переговоров, Вадима там ни разу не застала. К слову сказать, и девицу, подпадающую под описание, данное Тамарой, Нилка не встретила, из чего с радостью заключила, что девица – плод Томкиного воображения.
Нилке так хотелось летать, а эти сплетни обрезали ей крылья, и она сделала второй вывод, который был даже гениальнее, чем первый: что бы Вадим
Едва приняв решение, Нилка успокоилась, что было весьма кстати: карьера перла в гору, контракты сыпались на Нилку один за другим, не хочешь, а поверишь в судьбу.
Судьба в образе Вадима вела за собой Нилку с показа на показ, бросала с подиума на подиум, из студии в студию и обратно.
Его тишайший баритон ласкал слух:
– Девочка моя, ты в отличной форме. У меня есть предчувствие, что скоро тебя будут рвать между собой все ведущие дома моды. – Был один из редких моментов, когда Вадим находился в отличном настроении и развлекался тем, что заигрывал с Нилкой.
– Вадим, ты меня любишь? – превозмогая страх, спросила Нилка. Даже глаза зажмурила – так было страшно. О любви всегда говорить страшно – простыми такие разговоры не бывают – это Нилка понимала и не лезла к Вадиму.
Усталые, они лежали на диване после презентации коллекции известного бренда, раковой опухолью расползающегося по российской глубинке.
– Конечно, люблю, – ответил он, и Нилку задел сухой тон любимого.
– Ты меня любишь как модель или как Неонилу Кива?
– Разве это не одно и то же?
– То есть, – осторожно пробиралась сквозь словесную шелуху Нилка, – ты не отделяешь меня от профессии?
– Ну, девочка моя, до профессионалки тебе еще далеко, – многозначительно произнес Вадим.
Двусмысленность фразы покоробила Нилку.
– Я серьезно спрашиваю, Вадим, – хотела и не могла остановиться она.
И тут же обозвала себя кретинкой. Опять она за старое. Разве мало, что любимый с нею?
– Ответственно заявляю: выбрось всю дурь из головы, солнце мое. У тебя впереди Неделя моды в Нью-Йорке.
– В… где? В Нью-Йорке? – Чужое слово далось не сразу. Нилка раскраснелась.
Это же на краю географии! Еще совсем чуть-чуть, и ее заметят, еще несколько усилий, и она станет эксклюзивной моделью!
– Да. Надеюсь, ты понимаешь, как к этому нужно относиться?
– Конечно, понимаю, – пугаясь ответственности, выговорила Нилка, – я все сделаю, как ты скажешь.
– Ну-ка, солнце мое, встань-ка на весы.
Сердце у Нилки остановилось: вот он, момент, которого она ждала и боялась.
Следуя за Вадимом, как за коренной пристяжной, покорно прошлепала в спальню и наступила на весы. Пятьдесят два кило. Убийственно. Вес деревенской дуры, лапотницы. Молочницы. Поселянки. С таким весом только коров пасти.
– Солнце мое, это несерьезно, – протянул Валежанин и похлопал Нилку по пятой точке. – Давай-ка займись собой как следует, пока не поздно.
…Еще одна сентенция Валежанина оказалась справедливой: моделинг похож на спорт. И по духу и по букве.
Нилка не слезала с беговой дорожки.
«Коровища! Жиртрест. Бочка», – ненавидела себя она.
Меняла режимы, устраивала подъемы, спуски, ускоряла темп до тех пор, пока в глазах не начинало рябить.
Весы с благодарностью откликнулись на героические усилия – цифра «пять» исчезла с циферблата! Сорок восемь и девять килограмма! Ура!
Но эйфория быстро прошла: опытная модель Неонила Кива помнила, что удержать вес намного труднее, чем похудеть. Главное – не расслабляться. Нет предела совершенству.
Она удержит вес. Она его удержит, как бы он ни ускользал, как бы ни исхитрялся. Она пойдет на шантаж организма, на обман, на подлог – на что угодно, но вес удержит.
Нилка полезла в Интернет и добросовестно изучила питание всех избранных в подлунном мире – балерин, моделей, киноактрис и жокеев – и выбрала уксусную диету.
Чайная ложка яблочного уксуса, разведенная в стакане воды, стала панацеей. Сразу после пробуждения и на завтрак Нилка выпивала подкисленную воду, в течение дня поливала уксусом салаты, рыбу, мясо и даже морепродукты.
Укрощение веса пошло семимильными шагами. Нилка соревновалась с собственным организмом: кто кого?
У диеты был только один изъян – она разъедала зубную эмаль. Но и этот побочный эффект легко устранялся простым полосканием зубов после еды. Ха! Где наша не пропадала!
Весна преследовала Нилку, летела за нею с одного континента на другой.
Сначала был Нью-Йорк, где цвели тюльпаны, потом – родной город с подснежниками.
Нилка разглядела их из окна машины по дороге из аэропорта.
Мысль, что академический отпуск закончится через несколько месяцев, была задвинута в самый дальний уголок памяти – какой на фиг техникум? Перелеты входили в привычку, работа затягивала – героин рядом не стоял.
И хотя Неделя высокой моды по-прежнему проходила без нее, Нилка была все время занята и чувствовала себя состоявшейся моделью.
Работа на объединение Lida и сеть спортивных магазинов ушла в небытие. Да и была ли она? В Нилкином портфолио имелась реклама косметических марок, духов и коммерческих банков – вот что она демонстрировала, не считая презентаций всевозможных коллекций.
Вне зависимости от высокой моды, она снималась для каталогов и журналов, участвовала в показах известных и не очень брендов, работавших на массового потребителя, и даже мелькнула на нескольких обложках.
Если бы не томительные разлуки с любимым, Нилка чувствовала бы себя счастливой, но из-за Вадима ей все время хотелось домой.
По телефону Валежанин был нежен и радовался за Нилку, когда она рассказывала ему о своих успехах.
– Умница, – обычно несколько раз повторял он в течение разговора, – я всегда в тебя верил.
– Представляешь, – трещала Нилка, – мы сегодня снимали рекламу крема для загара. – Вадим сочувствовал: стоял март, и съемки под открытым небом можно было смело назвать экстремальными.
Вадим знал изнанку модельного бизнеса – вот что делало его таким близким.
Нилка жаловалась, что не могла после показа зимней коллекции смыть какой-то несмываемый блеск с лица – так самовыражался стилист, – и Вадим снова сочувствовал.
Жаловалась, когда ей сбрили и без того жидкие бровки перед шоу и загримировали под инопланетянку, – и Вадим снова сочувствовал, но делал это как-то так, что Нилка не чувствовала себя жертвой:
– Это одна из самых неприятных сторон профессии. Что делать – терпи. К счастью, не так часто над вами глумятся. Чаще делают звезд.
Единственный человек, с кем Нилка могла болтать обо всем, Вадим был другом, учителем и любимым человеком. Вадим был всем. Вадим был из тех мужчин, которые помогают женщине взойти на пьедестал. Правда, история знавала случаи, когда пьедестал превращался под ногами в жертвенный костер, но к Неониле Кива это не имело никакого отношения.
Необъяснимо, но чем больше свободы Нилка получала, тем зависимее становилась.
Скучая по Вадиму, неукоснительно выполняла все его инструкции, чтобы в ближайшем обменном пункте послушание обменять на похвалу.