Из воспоминаний
Шрифт:
Я сразу ответил на письмо Солженицына, поблагодарил за поддержку и выразил надежду, что в случае его новой поездки по соседним с Москвой областям мы будем рады принять его у себя дома.
20 сентября я получил еще одно письмо Солженицына, в котором он предлагал встречу в Москве в ноябре в редакции «Нового мира». Я приехал к назначенному часу; в то время я уже знал некоторых сотрудников редакции. Думая о Солженицыне, я ожидал увидеть больного и мрачного человека, а увидел высокого, полного энергии, жизнерадостного, внешне здорового и очень приветливого собеседника. Он не был похож на собственную фотографию в книжном издании «Одного дня». На этой фотографии он выглядел несколько угрюмым, не очень здоровым, в общем, таким, каким и мог быть человек, пробывший много лет в заключении.
Приезд Солженицына в Москву был связан с переговорами в редакции «Нового мира» по поводу возможной публикации романа, название которого, «В круге первом», было уже известно. В июле и августе 1964 года «Новый мир» публиковал объявления о том, какие произведения будут напечатаны в журнале в 1965 году Публикация нового романа Солженицына была анонсирована в списке, и это, безусловно, увеличивало подписку на журнал, которая начиналась в сентябре. Тема романа, заимствованная, как можно было догадаться, из великого произведения Данте «Божественная комедия», была достаточно очевидной. Можно было предположить, что за ним может последовать продолжение, «В круге втором» и т. д. Солженицын уже воспринимался читателями как писатель, использующий для своих произведений собственный жизненный опыт.
Из переписки и беседы в Москве выяснилось, что Солженицын знает моего обнинского коллегу и шефа, знаменитого генетика Николая Владимировича Тимофеева-Ресовского. Тимофеев-Ресовский с 1926 до 1945 года работал в Германии, и именно в это время его исследования приобрели всемирную известность. Летом1945 года Тимофеев-Ресовский был арестован и доставлен в Москву. В начале 1946 года Тимофеев-Ресовский и Солженицын оказались в общей камере Бутырской тюрьмы, где были вместе около двух месяцев. В этой же камере находились и другие арестованные, доставленные из Германии. Солженицын после собственного освобождения и возвращения из казахстанской ссылки наводил справки о судьбе Тимофеева-Ресовского, но узнать ничего не мог. Это было понятно, так как Тимофеев-Ресовский освобожден лишь в 1956 году, но без реабилитации. До 1964 года он работал в одной из лабораторий Уральского филиала Академии наук. В 1964 году Тимофеева-Ресовского пригласили возглавить отдел генетики и радиобиологии в Обнинске. Моя лаборатория молекулярной радиобиологии вошла в состав этого отдела.
Естественно, что я спросил у Солженицына о его новом романе и о том, когда он будет опубликован. Александр Исаевич сразу помрачнел. По его словам, ситуация после смещения Хрущева в октябре сильно изменилась, и публикация романа, по-видимому, будет отсрочена. Для литераторов смещение Хрущева было плохой новостью. Генетикам же, напротив, стало намного легче работать. Лысенко после смены власти в стране потерял своих партийных покровителей. Солженицын, однако, пообещал в ближайшем будущем показать мне рукопись романа.
В январе 1965 года рукопись «Круга», как его тогда называли, получил от Солженицына наш общий московский знакомый, генетик Владимир Павлович Эфроимсон, который знал Александра Исаевича в связи со своим собственным «лагерным» опытом. Мне разрешалось прочитать роман, но без выноса рукописи из квартиры, где она находилась. Приехав к Эфроимсону к десяти часам утра, я получил от него две папки с аккуратно перепечатанной на машинке рукописью. Поздно вечером я позвонил в Обнинск жене о том, что остаюсь ночевать в Москве. Оторваться от чтения было очень трудно. Роман был довольно большой, и я закончил читать последнюю главу лишь рано утром.
С начала 1965 года, в связи с подготовкой празднования 20-летней годовщины победы над фашистской Германией, попытки хотя бы частичной реабилитации Сталина стали достаточно очевидными. Поэтому изменилась в официальной прессе и оценка знаменитой повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича», принесшей ему мировую известность. Ухудшилось и отношение к писателю в Рязани. Он там жил с женой и тещей в старом сыром деревянном доме, в двухкомнатной квартире без обычных коммунальных удобств. Местные власти, раздраженные опубликованным в «Новом мире» в конце 1963 года рассказом Солженицына «Для пользы дела», основанном на реальном случае самодурства и бюрократизма рязанских чиновников, отказывали писателю и его жене, доценту химии Рязанского сельскохозяйственного института, в получении новой квартиры.
В 1963 году, находясь в зените славы, Солженицын получил предложение переехать в Москву. Тогда он от этой возможности отказался. Теперь ему не хотели улучшать условия для жизни и работы даже в Рязани.
Весной 1965 года А. И. Солженицын решил переехать из Рязани в какой-либо более тихий город, расположенный ближе к Москве. Но при этом нужно было найти работу для жены Солженицына Наталии Алексеевны Решетовской, кандидата химических наук.
Узнав об этом от меня, Н. В. Тимофеев-Ресовский, очень хотевший увидеть своего бывшего «сокамерника» по Бутырской тюрьме, высказал предположение, что Обнинск мог бы оказаться очень удобным местом для Солженицына. И природа вокруг прекрасная, и научных учреждений много, и Москва всего в ста километрах. Я сообщил Александру Исаевичу об этой идее как раз тогда, когда он собирался совершить автомобильную поездку по Московской и соседним областям – Тульской, Ярославской, Владимирской, Калужской – именно для изучения возможностей переезда из Рязани. На гонорары от изданий «Одного дня» Александр Исаевич купил «Москвич», и на этой машине совершалось длинное путешествие.
10 мая я получил от Александра Исаевича письмо, в котором, в частности, говорилось:
«…С тех пор как мы разговаривали с Вами по телефону, наш автомобильный маршрут более прояснился, и стало ясно, что нам будет удобно и приятно заехать в Обнинск. Мы предполагаем сделать это в самых последних числах мая (около 30-го). Надеюсь, что мы Вас застанем? И Николая Владимировича? Сердечный ему привет. Мы с женой тронуты и заинтересованы высказанным им намерением в отношении ее работы». [3]
Тимофеев-Ресовский, которому я сообщил о возможном визите Солженицына, был очень этим обрадован. Он помнил молодого офицера-артиллериста, который на организованном Николаем Владимировичем научном семинаре в общей камере сделал доклад об успехах в области атомной энергии. После «падения» Лысенко Тимофееву-Ресовскому присвоили звание профессора, и он стал достаточно влиятельной фигурой. Именно его присутствие в обнинском Институте медицинской радиологии придавало этому институту международный статус.
Солженицын приехал в Обнинск с женой Натальей Решетовской. Они приняли приглашение остановиться в нашей квартире на два-три дня. После короткого отдыха мы отправились в гости к Тимофеевым-Ресовским. Жена Тимофеева-Ресовского, Елена Александровна, тоже генетик и тоже знаменитость в этой области знаний, работала вместе с мужем, но на скромной должности младшего научного сотрудника. По возрасту (66 лет) ей полагался выход на пенсию, но для нее сделали исключение. Поскольку большую часть своей исследовательской работы супруги провели в Германии, а затем в тюремной «шарашке» на Урале, то их пенсионный советский стаж как «дипломированных» ученых с научными степенями не превышал одного года. Выход на пенсию обернулся бы для них финансовой катастрофой.