Из Забайкалья с приветом
Шрифт:
– Бывали. Кладоискатели.
– Кто?!
– Сперва как будто игра у них была такая. Все с Татьяны началось. Той, что из архива.
– Тоже подруга ваша с Ленкой?
– Нет. Татьяна, она старше. В архиве дома офицеров работает, бумаги старые разбирает. И вроде как, в музее Обручева еще. Наукой занимается, диссертацию готовит… Она для архива своего стеллажи заказала в нашей мастерской. Ей на работе поручили. С нами-то она поначалу не больно общалась. Но, как-то раз при ней к Вовке двое парней из вашей части зашли. Такие крепкие, видные. Ну, Татьяна перед ними хвостом и завертела. Глазки строить стала. И мы с Ленкой сразу своими у нее сделались… По вечерам посиделки тут пошли. Танька не одна,
Я, естественно, сразу вспомнил про старинные монеты, которые дружбан Ермаку показывал.
–… А потом они где-то на стороне стали встречаться по-взрослому, как я понимаю. Ленка их видела. Вероятно, у Татьяны дома. Танька же в квартире одна живет…
– Очень интересно. А как служивых наших звали?
– Фамилий не знаю. Они по прозвищам друг к другу обращались. Один – Зема, другой – Боба. А Татьяна и Злата – ну, это подруга Татьяны – называли их по именам: Валера и Ашот.
– Ашот – не русский, стало быть?
– Ну да. Чернявенький такой. Красавец-мужчина! – Она усмехнулась. – Да и Валера ничего. Выглядят постарше, чем Паша и Вовка… Выглядели… То есть, они и сейчас… – Она запуталась. – Вовки уже нет, – кажется, опять нацелилась зареветь.
– Ну, говорили они про клады, и что? – поскорее вернул ее к теме.
– Вовка сказал, что они на самом деле клады решили искать по тем сведениям, что Татьяна из архива добывала.
– Вот как! – воскликнул я. – Здорово! Татьяна, вероятно, чокнутая на своей профессии? – Я решил потрафить Ире, явно не испытывающей добрых чувств к старшим соперницам. – Она – свободная баба, как я понимаю, и может искать, что угодно – женихов, клады… Но служивые-то наши что и как искать собрались? Они же за забором живут, как и я.
– Не совсем. Они по хозчасти оба. Типа снабженцев. Поездки у них, и в город, и за город всякие… У них и офицер в компании имеется!
– В смысле? Офицер тоже клады ищет, как ребенок?
– Он не ребенок. Майор, между прочим! И раз ищет, так, значит, Татьяна всех убедила в существовании кладов!
«Пожалуй, после монет в руках дружбана Ермачевского, я и сам готов попасться, – подумал, – хоть это детский сад какой-то – клады искать».
– А что за майор? Фамилия?
– Откуда же я знаю? Это Вовка как-то проговорился про то, что ребята клады на полном серьезе ищут. Даже офицера, майора, увлекли. Классное нашли прикрытие! Мы тогда посидели хорошо, с шампанским. У Ленки день рожденья был, она угощала. Потом Вовка сказал, чтобы мы язык за зубами держали… Кладоискатели, ха-ха! – презрительно усмехнулась девчонка.
Я помолчал, переваривая все, что от нее услышал. Затем пошел в атаку:
– Ира, вот что я хочу тебе сказать. Ты хорошая, но очень доверчивая. Зачем ты все рассказываешь кому ни попадя? Вот мне, например, первому встречному? Кто знает, что я за тип?
– Я никому не рассказываю! – испугалась она. – Просто ты располагаешь…
– Спасибо на добром слове. Но больше никому ничего не говори, хорошо? И Ленке скажи, чтобы язык за зубами держала. Если честно, у меня большие сомнения в том, что Вовка ваш сам виноват в собственной погибели. Конечно, возможно, что у меня просто паранойя. Совсем этого исключать нельзя, ведь я уже больше полугода нахожусь в Советской армии… Но вдруг я прав? И Вовку вашего убили потому, что слишком много знал? Вы притворяйтесь наивными овечками и делайте вид, что ничего, совсем-совсем, не знаете. Ни про кладоискателей, ни про майора, тем более. Договорились? Скажи мне, где ты живешь. На всякий случай. Меня же, если что, найти просто. Где часть,
Ира прыснула со смеху и покраснела.
– Ну, все, – сказал ей. – Надо прощаться. Мне в часть двигать пора.
Ира ушла. Я же сунул в пустой вещмешок свернутый в трубу лист ватмана. Прикинул, вроде держится. Закинул вещмешок за плечи. В руки осторожно, чтобы не разбить и не порезаться, взял лист оконного стекла.
На выходе из Кяхты увидел офицера, шагавшего по своим делам. «Засада», – подумал. Даже честь отдать я не мог, – руки были заняты. Однако офицер посмотрел на меня с пониманием, как я заметил. Дошло: зря боюсь. Кто же заподозрит солдата, который при деле, что он – в самоволке? Та же реакция последовала и на КПП. Только Ермак на Пункте единственный вытаращил глаза:
– Это что такое?
– Это мой «фотоаппарат», – усмехнулся я. – Буду вам карту «стеклить». Если скажешь, какой конкретно квадрат нужен, управлюсь быстрее, – решил схитрить.
– Стекли всю, – не повелся на мою уловку Ермачев. – До хрена делов-то! – оценил он предстоящий объем работы. Я развел руками с таким видом, мол, не сам себе эту работу придумал.
Ермак ушел в казарму. Я же, сняв со стены светильник, перевернул ножками кверху табурет, поместил внутрь источник света, сверху положил стекло, на стекло – карту, на карту – ватман. Нашел скрепки на полке, зафиксировал ими бумагу, чтобы не елозила по карте, взял карандаш и принялся за дело.
К утру в глаза мне будто песок насыпали, но работа была выполнена. Лист стекла вместе с разрисованным ватманом спрятал между столом и стеной. Сна мне оставалось всего два часа. Заперев дверь – мало ли что? – устроился на столе, подложив под голову том земляка—Максима Горького. Единственную книгу, кроме описания боевой машины пехоты командно-штабной, которая тут нашлась. Про Америку что-то. Как-нибудь потом почитаю, решил. Надо же расти над собой. Зевнул и провалился в сон.
Проснулся с туманом в голове. Понял, что в дверь Пункта управления стучат, и, по-видимому, – уже некоторое время! Ринулся открывать. Капитан Сенин, а это был он, увидев мое лицо с трафаретом великого пролетарского писателя на щеке, судя по всему, – собственная щека показалась мне рифленой на ощупь, – воскликнул:
– Смелков! Ты что, на массу давишь? Молоде-ец!
За спиной у Сенина маячил Ермачев, пришедший меня подменить.
– Виноват, товарищ капитан! – отчеканил я. – Не заметил, как задремал. Радиограммы все приняты.
– Смотри! Поедешь в поле…
В столовой меня углядел Ермачевский дружбан, заказчик «полиграфического» продукта, на который я ночь потратил, да еще и совершил залет перед Сениным. В чем-то солдат похож на девушку. Тоже боится залетов…
– Ну? – спросил «заказчик», подойдя вплотную. Не стал уточнять у этого последователя Эллочки-Людоедочки, что он имеет в виду, поскольку, естественно, догадался.
– Ну, да, – ответил в тон. – Все готово.
– Ермак говорит, ты там художество какое-то развел? Вечером покажешь. – Он отошел. «Я, значит, должен теперь трястись до вечера в ожидании, примете ли мою работу? – подумал. – Хрен вам!»
Однако геройствовать перед собой можно было сколько угодно, а осадок остался. «Вот, сукин сын! – мысленно обругал Ермачевского кореша. – Надавил на психику!»
Вечером Ермачевский дружбан явился не один, а в компании с крепким брюнетом по имени Ашот. Ермак тоже пришел с ними, сел в сторонке, мол, его это все не касается. «Уж не тот ли самый Ашот, что в мастерскую наведывался? – задался вопросом я. – А дружбан, не иначе, и есть Валера?»