Из 'Записок Желтоплюша'
Шрифт:
Милорд берет письмо, читает, чему-то усмехается, возвращает его и говорит, к большому моему удивлению:
– Да, мисс Гриффон, он, видимо, искренен, и если вы решили вступить с ним в брак без согласия вашей мачехи, зная все последствия, - вы, разумеется, сами себе хозяйка.
– Последствия? Полноте, милорд! Немного больше денег или немного меньше - что это значит для любящих сердец?
– Сердца - это очень мило, дорогая барышня; но трехпроцентные бумаги еще лучше.
– Но ведь у нас и без леди Гриффон есть
Милорд пожимает плечами.
– Пусть так, моя милочка. У меня нет иных причин противиться браку, когда он основан на столь бескорыстной любви.
На этом разговор окончился. Мисс вышла, закатив глаза и прижавши ручки к сердцу. Милорд зашагал по комнате, руки в брюки, сияет от радости и напевает, к великому моему удивлению:
Вот идет герой с победой,
Тили-тили дум, тили дум-дум-дум.
Поет и шагает, да все быстрей и быстрей. А я стою в изумлении - но уже начинаю понимать. Так он, выходит, не целится на мисс Гриффон! Пусть себе хозяин на ней женится! Но ведь у ней сост...?
Стою этак истуканом, руки по швам, глаза вытаращил, рот разинул и дивлюсь про себя. И только милорд допел свою песенку, а я додумал до слога "сост...", как вдруг - стоп! Расхаживая и напевая, он наскочил на меня, так что я отлетел в один угол, а он - в другой, и мы лишь с немалым трудом опять утвердились на ногах.
– Так ты, оказывается, все время здесь, каналья?
– говорит милорд.
– Раз уж ваша светлость изволили меня заметить, я здесь, - говорю я. И этак на него смотрю. Он видит, что мне все понятно.
Тут он немного посвистал, как обычно, когда бывал в задумчивости (это самое он, наверное, делал бы, если б его вели на виселицу). Посвистал и говорит:
– Слушай-ка, Чарльз, надо их завтра же поженить.
– Надо ли, сэр?
– говорю я.
– Мне кажется...
– Постой, милейший, если они не поженятся, что ты выигрываешь?
Я задумался. Если они не поженятся, я потеряю место, потому что у хозяина едва хватит денег на уплату долгов, а какой мне интерес служить ему в тюрьме или в нужде?
– Вот видишь, - говорит милорд.
– А теперь смотри.
– И достает хрустящую, новенькую, белую как снег СТОФУНТОВУЮ бумажку!
– Если мой сын завтра женится на мисс Гриффон, ты получишь вот это; а кроме того, пойдешь служить ко мне и будешь получать вдвое больше теперешнего.
Ну как тут устоять человеку?
– Милорд, - говорю я, прижавши руку к груди, - мне бы только залог, и я ваш навеки.
Старый лорд улыбается и треплет меня по плечу.
– Правильно, юноша, правильно. Ты далеко пойдешь. Вот тебе и залог. Вынимает бумажник, прячет стофунтовый билет и достает другой, в пятьдесят фунтов.
– Это сейчас, а остальное получишь завтра.
Беру дрожащей рукой бумажку, - никогда прежде не держал в руках и пятой доли этих денег, - бросаю на нее взгляд: все правильно - пятьдесят. Банковский
– Итак, помни, с нынешнего дня ты служишь мне.
– Премного благодарен вашей светлости.
– К черту, - говорит он, - делай свое дело и помалкивай.
Вот так я и перешел от достопочтенного Элджернона Дьюсэйса к его светлости лорду Крэбсу.
* * *
Вернувшись в тюрьму, куда Дьюсэйс по заслугам угодил за свое беспутство, я, по правде сказать, почувствовал к нему одно лишь презрение. Обобрал бедного Докинса обманул своего же брата шулера Блюита, а теперь хочет ради денег жениться на уродине мисс Гриффон - что же его жалеть, этакого мошенника и мерзавца? И я решил утаить от него конфинциальную беседу с его светлостью, моим новым хозяином.
Я только отдал ему записочку мисс Гриффон, которую он прочел с довольным видом. Потом, оборотясь ко мне, он спросил:
– Ты отдал письмо самой мисс Гриффон?
– Да, сэр.
– И все сказал, как я велел?
– Да, сэр.
– А лорда Крэбса при этом не было?
– Не было, сэр, клянусь честью.
– К черту твою честь! Почисть мне сюртук и шляпу да ступай за каретой, слышишь!
* * *
Я делаю, как приказано, а вернувшись, застаю хозяина уже в тюремной конторе, которая называется greffe. Чиновник достал огромную приходную книгу и разговаривал с хозяином на французском языке. Кое-кто из горемык-заключенных были тут же и с завистью на них поглядывали.
– Итак, милорд, - говорит чиновник, - ваш долг составляет девяносто восемь тысяч семьсот франков, плюс издержки заключения, плюс проценты, итого сто тысяч без тринадцати франков.
Дьюсэис торжественно достает из бумажника четыре тысячи фунтов.
– Это не французские деньги, но, надеюсь, они вам знакомы, господин greffier.
Greffier обращается к старому меняле Соломону, который, по счастью, оказался тут же - навещал своих клиентов в тюрьме.
– Les billets sont bons, - говорит тот, - je les prendrai pour cent mille douze cent francs, et j'espere, mylor, de vous revoir {Банкноты правильные; я готов дать за них сто одну тысячу двести франков и надеюсь еще свидеться с вами, милорд (франц.).}.
– Отлично; я так и знал, что правильные, - говорит greffier.
– Сейчас отдам милорду сдачу и выправлю пропуск.
Так и сделали. Бедные узники прокричали "ура", двойные железные ворота раскрылись и снова захлопнулись, и мы с Дьюсэйсом вышли на свободу.
Он пробыл в тюрьме всего шесть часов - и вот опять свободен - и завтра женится на десяти тысячах годового дохода. И все-таки на нем лица не было. Он только что поставил на карту свои последние деньги и теперь, выходя из Сент-Пелажи, имел за душой каких-нибудь пятьдесят фунтов.