Из 'Записок Желтоплюша'
Шрифт:
На это хозяин сказал только: ерунда. Но то, что я рассказал про отца, его, как видно, встревожило, и он заставил меня повторить.
А потом прошелся по комнате в волнении, словно о чем-то начинал догадываться.
– Чарльз, - спрашивает он меня, - не заметил ли ты, чтобы мой папаша особенно интимничал с мисс Гриффон?
– То есть как, сэр?
– спрашиваю я.
– Ну, очень он с ней нежничает?
– Он очень с ней любезен.
– Ты говори прямо. А она как относится к его светлости?
–
– А как он ее зовет?
– Он ее зовет "милое дитя".
– А за руку берет?
– Да, и даже....
– Что "даже"?
– Целует и просит не горевать.
– Вот оно что!
– говорит он, сжимая кулаки и бледнея.
– Проклятый старый мошенник! Чудовище, а не отец! Он хочет ее отбить у меня!
– И разражается проклятиями, которые невозможно здесь привести.
Я и сам давно это думал. Когда милорд стал похаживать к леди Гриффон, я так и решил: что-то он затевает. И от слуг я слыхал, что милорд очень уж нежничает с дамами.
Как человек развитой, хозяин понял: либо надо жениться немедля, либо упустишь невесту. Нельзя было дольше пребывать в нетях, иначе папаша, того и гляди, займет его место. Теперь ему стало ясно, что все было подстроено: и первый визит пристава, и что свадьбу нарочно назначили на двенадцать часов, а пристава с молодцами подослали его перехватить. А может быть, и дуэль с Делоржем? Но нет, то подстроила женщина - мужчина такой подлости не сделает, да еще отец с родным сыном; ну, а бедняжки женщины по-другому мстить не могут, вот и сражаются недозволенными способами.
Как бы то ни было, Дьюсэйсу стало ясно, что отец его обошел: подстроил одну ловушку - она не удалась благодаря моей находчивости, потом вторую, и на сей раз вышло. А милорд, хоть и негодяй, слишком был добродушен, чтобы идти на злое дело без толку. Он до того дошел, что все ему было нипочем: сегодня на коне, завтра под конем, но зла не помнил. И уж если пошел против сына, значит, чует выгоду. А какую выгоду? Ясное дело - богатую наследницу. Достопочтенный мистер Д. молчал, но я его видел насквозь: он жалел, зачем не дал старику денег, когда тот просил.
Бедняга! Он думал, что все разгадал, а ведь опять попал впросак.
И что ж он решил сделать? Жениться во что бы то ни стало - "кут ке кут", как говорят французы, то есть - "за расходами не постоим".
Для этого надо было выйти из тюрьмы, а чтобы выйти - заплатить долги, а чтобы заплатить - отдать все до последнего шиллинга. Ну что ж, для настоящего игрока четыре тысячи - ставка небольшая, особенно в его положении: не рискнешь - так и сгниешь в тюрьме, а сыграешь удачно выиграешь десять тысяч годового дохода.
Видя, что никуда не денешься, он решился и сочинил следующее письмо:
"Обожаемая Матильда!
Твое письмо утешило несчастного, который надеялся, что прошедшая ночь будет счастливейшей
Скажи же, что ты по-прежнему согласна быть моей! Что ты будешь моею завтра! И я завтра же сброшу гнусные цепи и буду вновь свободен - а если связан, то только с тобой. О Матильда! Моя нареченная! Напиши мне сегодня же. Я не сомкну глаз на тюремном ложе, если прежде не получу от тебя хоть несколько слов. Напиши же, любовь моя! Я жду ответа, от которого зависит моя судьба!
Твой любящий
Э.-П. Д."
Потрудившись над этим посланием, он вручает его мне и велит отдать мисс Гриффон в собственные руки. Я застаю мисс одну, как и было желательно, и вручаю надушенную записку.
Она читает, испускает вздохи и льет слезы ручьями. Потом хватает меня за руку и спрашивает:
– О Чарльз! Он очень страдает?
– Да, мэм, очень, - говорю я, - уж так страдает, так страдает, что никакой возможности.
Услышав это, она решается. Садится за секлетер и немедленно пишет ответ. Вот он:
"Пусть птичка не томится больше в клетке, пусть летит в мои объятия! Обожаемый Элджернон, жди меня завтра в тот же час, на том же месте. И тогда ничто, кроме смерти, нас не разлучит.
М. Г."
Вот какому слогу учатся читательницы романов и начинающие писатели. Насколько лучше ничего не знать об искусстве сочинительства, а писать, как подскажет сердце. Именно так пишу я; мне ненавистны ухищрения, мне подай натуру, как она есть. Однако revnong a no mootong {"Вернемся к нашим баранам" (искаж. франц.), то есть "вернемся к делу", - французская поговорка.}, как говорят наши друзья-французы - к белому, барашку Элджернону Перси Дьюсэйсу, эсквайру; к почтенному старому барану папаше Крэбсу и к нежной овечке, мисс Матильде Гриффон.
Она уже сложила треугольником приведенную выше записку, а я приготовился сказать, как мне было велено: "Достопочтенный мистер Дьюсэйс почтительно просит хранить завтрашнюю встречу в глубокой..." Но тут входит отец хозяина, и я отступаю к дверям. Мисс кидается ему в объятия, опять льет слезы (вот уж у кого глаза были на мокром месте!), показывает письмо и восклицает: "Взгляните, милорд, как благородно пишет ко мне ваш Элджернон, наш Элджернон. После этого можно ли сомневаться в чистоте его чувств?"