Из 'Записок Желтоплюша'
Шрифт:
Ну что ж, поставил - так уж махни рукой. Он и махнул. Поехал в отель "Марабу" и снял там номера куда роскошнее прежних; а я рассказал Тунетте и всем слугам, что вот, мол, мы какие: для нас четыре тысячи фунтов все равно что тьфу! И так расхвастался, так нас обоих превознес, что хозяйка на радостях содрала вдвое дороже, чем взяла бы без моих россказней.
Итак, хозяин снял роскошные ассортименты, на завтра заказал экипаж до Фонтенебло, ровно к двенадцати, а потом пошел обедать в "Роше де Канкаль" да и пора было: было уж восемь часов. Я в тот вечер тоже не жалел шампанского; когда я относил
– Славный Чарльз! Как он взволнован событиями этого дня. Вот тебе луидор, Чарльз; выпей за свою хозяйку.
Я взял, но безо всякой охоты; как-то против совести брал я эти деньги.
ГЛАВА IX
Свадьба
На другой день в двенадцать у посольских дверей ждала карета четверней; мисс Гриффон и верная Кикси тоже явились вовремя.
Не стану описывать брачную церемонию: как посольский священник соединил руки влюбленных и как в свидетели позвали одного из посольских лакеев, как мисс, по своему обыкновению, заплакала и лишилась чувств, а Дьюсэйс отнес ее, бесчувственную, в экипаж и увез в Фонтенебло, где они положили провести первую неделю медового месяца. Слуг с собой не взяли - хотели уединения. Так что я, подняв у кареты подножку и махнувши кучеру, рас--прощался с достопочтенным Элджерноном и тут же отправился к его достойному папаше.
– Ну что, Чарльз, дело сделано?
– спрашивает он.
– Сам видел, - говорю, - как их обвенчали, сэр; ровно в четверть первого.
– А ты перед венчанием дал мисс Гриффон ту бумагу, что я велел?
– А то как же, милорд! В присутствии мистера Брауна, лакея лорда Бобтэйла; он может присягнуть, что она ее получила.
Надо вам сказать, что милорд дал мне бумагу, составленную леди Гриффон, и велел ее вручить тем манером, какой я только что описал. А в бумаге было вот что:
"Согласно полномочиям, которыми облекает меня завещание покойного мужа, я запрещаю брак мисс Гриффон с достопочтенным Элджерноном Перси Дьюсэйсом. Если мисс Гриффон на нем настаивает, последствия сего ей известны.
Леонора Эмилия Гриффон.
Рю-де-Риволи, 8 мая 1818".
Вот это самое я и вручил мисс, как раз перед тем, как явился жених. Она прочла, сказала с презрением:
– Я смеюсь над угрозами леди Гриффон, - разорвала бумагу пополам и прошла дальше, опираясь на руку верной Кикси.
Бумагу я подобрал для сохранности и вернул милорду. Впрочем, это было не нужно, потому что он оставил себе копию, и обе заранее показал мне и еще одному свидетелю (поверенному леди Гриффон).
– Отлично!
– говорит он и достает из бумажника близнеца вчерашнего пятидесятифунтового чека.
– Видишь, я держу свое слово. Теперь ты состоишь на службе у леди Гриффон вместо Фицкларенса, который взял расчет. Ступай к Фроже, закажи себе ливрею.
– Но, милорд, - говорю я, - мы договорились, что я поступлю не к леди Гриффон, а...
– Это одно и то же, - говорит он и уходит.
Я иду к Фроже заказать себе новую ливрею и узнаю, что там побывал и наш кучер, и мистер Мортимер. Миледи меняла ливреи всем слугам; теперь они должны были быть того же цвета, что и моя старая; а на пуговицах, вместо прежнего грифона - графская корона огромных размеров.
Я, однако, ни о чем не спросил, только дал снять с себя мерку и с того дня ночевал уже на Пляс-Вандом. Первые два дня я не выезжал с экипажем; миледи брала с собой только одного лакея, пока не будет готова новая карета.
Думаю, что вы уже обо всем догадались!
А я купил себе несессер, ящик одеколона, несколько дюжин батистовых сорочек и шейных платков, ну и все прочее, без чего нельзя человеку в моем положении. Шелковые чулки полагались от господ. После этого я написал бывшему хозяину следующее:
"Сэр!
Со времени, как я имел честь Вас проважать, произошли абстоятельства, по каторым мне никак не льзя доле Вам служить и прашу оставить за мной мои вещи в суботу, когда принесут белье от прачки.
Ваш пакорный слуга
Чарльз Желтоплюш.
Пляс-Вандом".
Орфография тут, конечно, хромала, но что прикажете? Мне было тогда всего восемнадцать, и я не имел того опыта в литературном деле, который приобрел с тех пор.
Выполнив таким образом свой долг, я в следующей главе расскажу, что довелось увидеть у новых хозяев.
ГЛАВА X
Медовый месяц
Неделя в Фонтенебло промчалась быстро, и вот наш сынок и невестка милые голубки!
– вернулись в свое гнездышко, в отель "Марабу". Полагаю, что голубку все это воркование успело изрядно надоесть.
По приезде они нашли у себя на столе большой сверток в тонкой бумаге, газету и пару визитных карточек, перевязанных белой лентой. В свертке был большой кусок сливового пирога с глазурью.
На одной из карточек напечатано было жирным шрифтом:
Лорд Крэбс,
а на другой, мелким курсивом:
Леди Крэбс.
В газете была следующая заметка:
"Свадьба в высшем обществе. Вчера в британском посольстве состоялось бракосочетание Джона Августа Алтамонта Плантагенета, графа Крзбса, с Леонорой Эмилией, вдовой генерал-лейтенанта сэра Джорджа Гриффона, кавалера ордена Бани. Его превосходительство лорд Бобтэйл, бывший посаженным отцом, дал в честь новобрачных изысканный завтрак. На свадьбе и завтраке присутствовал цвет иностранной дипломатии во главе с князем Талейраном и герцогом Далматским, представлявшим особу Е. К. В. короля Франции. Лорд и леди Крэбс намерены провести несколько недель в Сен-Клу".
Вот что нашли у себя мистер и миссис Дьюсэйс, не считая моей записки, которую я уже приводил выше.
Сам я при этом не был и потому не знаю, что сказал Дьюсэйс, но могу себе представить, какой у него был вид и какой вид был у бедной миссис Дьюсэйс. Им что-то не захотелось отдыхать после дороги; уже через полчаса они велели снова заложить экипаж и примчались к нам в Сен-Клу, где мы вкушали радости, какие положены в законном браке.
Милорд сидел на софе у окна, в халате пунцового атласа, и, по своему обыкновению, курил сигару; миледи, которая, надо ей отдать справедливость, ничего не имела против дыма, сидела в другом конце комнаты и вышивала шерстью туфли, или чехол для зонтика, или совок для угля, или еще какую-то ерунду. Можно было подумать, что они женаты уже лет сто. Я прерываю супружеский тет-а-тет и докладываю в тревоге: