Из жизни Багрова (рассказы)
Шрифт:
– Жестко, - заметил Владимир Сергеевич.
Тан словно ждал такой оценки.
– Нет ничего, что вызывает большее разочарование, чем торжествующая оппозиция, - сказал он еще непримиримей.
– Еще недавно она казалась страстной, обгоняющей время - и вот наступает час победы во всей его пошлости. Куда все делось?
– Чувствую и порох, и злость.
– Владимир Сергеевич покачал головой.
– Но вас-то что привело в подвал? Или в полуподвал - не важно. Вас не оценили, не поняли?
– Всяко было, но на это не жалуюсь. Когда нащупываешь свое направление, то нечего ждать аплодисментов. Я и не ждал, хотя, как вы знаете,
– Так в чем же причина? Тут поневоле вспомнишь французов: ищите женщину...
– Что же, они отчасти правы, без женщины не обошлось.
– Он нерешительно улыбнулся, взглянул на часы и предложил: - А вот составили бы компанию. У меня сейчас перерыв на обед.
– Согласен, - сказал Владимир Сергеевич, - есть не хочу, посидеть готов.
Тан закрыл мастерскую и сказал:
– Нет, уж выпейте, раз такое дело. Не пугайтесь, сапожники пьют как сапожники только в нерабочее время. Мне сегодня еще пахать. Закусите скромно, как захотите - огурчиком, помидором, сырком.
В подсобке они помыли руки, сели за столик, стоявший в углу, Тан поставил початую бутылку, два стакана, припасенную снедь.
– Ну, за встречу, - сказал он.
– Кто б мог подумать...
– Аминь, - кивнул Владимир Сергеевич, - много не лейте, я символически...
– Ваша княжая воля, - откликнулся Тан.
– Так Проскурников говорил.
– Что еще говорил Проскурников?
– Первая - колом, вторая - соколом. И был прав. Что-то хотите сказать?
– Хочу сказать, что я вас слушаю. Вы ведь не зря меня пригласили.
– Справедливо. На чем мы остановились? На моих высокомудрых занятиях? Придется о них упомянуть, ибо и они - часть сюжета. Итак, они вызывали различное, неоднозначное отношение. Наименее агрессивный профессор даже отечески посоветовал попробовать свои силы в словесности, в таком ее жанре, как эссеистика, - при чем тут наука, тем более точная? Звучало веско, но это было весьма поверхностное суждение. Склонность к отвлеченному мышлению и привела меня к точным наукам.
– Тут что-то есть.
– Владимир Сергеевич поощрительно улыбнулся.
– Все начинается с метафизики.
– И ею кончается, - сказал Тан, с хрустом надкусывая огурец.
– Вообще говоря, моя область знаний и сфера деятельности возникли недавно, само собой, на стыке наук, как это часто теперь происходит. Взаимосвязи все очевидней, и целенаправленная концентрация - практически неостановимый процесс. Но ваш слуга быстрее других сказал об антропофутурологии и обозначил в ней свое русло. Причем я сразу же сосредоточился на единичном, а не на множественном. Разумеется, будущее социума гораздо более предсказуемо,
– Тан вновь презрительно усмехнулся.
– В отличие от этих оракулов, мне было жизненно важно вывести алгоритм индивидуальной судьбы.
"Свихнулся", - подумал Владимир Сергеевич.
Тан ухмыльнулся и сказал:
– Уверяю вас, я в здравом уме. Не смущайтесь, прочесть ваши мысли несложно. Поверьте, я ничуть не обижен. В счастливой догадке всегда присутствует определенный сдвиг по фазе. Итак, я создал систему тестов - из хаотической мозаики, которая составляет личность, надобно вычленить элементы, образующие ее код. Конечно же далее вы обязаны расположить их в таком сцеплении, когда они все взаимовлияют. Граница болевого барьера и порога сопротивления, степень страха, объем информации, уровень фаустовского комплекса - иначе говоря, игра в молодость и зависимость от нее, - энергия приспособления... Я не назвал и сотой доли жизненно необходимых параметров, чтоб прочесть кардиограмму судьбы. Не буду сейчас забивать вам голову. Суть в том, что это взаимодействие может быть математически выражено.
– А случайность?
– спросил Владимир Сергеевич.
– С вами приятно вести беседу. Тут и была сердцевина задачи. Понять случайность как сочетание детерминированных предпосылок! Есть надоевшее выражение: а если кирпич упадет на голову? Кирпич выбирает ту самую голову, которая для него предназначена. И это не то, что без воли Божьей волос не упадет с головы.
– Какой вы все-таки честолюбец, - развел руками Владимир Сергеевич. Присваиваете право Создателя.
– Нет, я - не создатель, не автор. Я читатель, но читаю я рукопись. До того, как она опубликована и книгой для всех еще не стала.
– А редактором вы быть не стремитесь?
– Зачем?
– Усовершенствовать рукопись...
Тан опасливо его оглядел. "Смотрит так, будто ждет подвоха", - удивленно подумал Владимир Сергеевич.
– Повторяю вам: я - читатель. Но очень внимательный читатель. Мое дело прочесть, оценить, но не править. Да это, должно быть, и невозможно. Как в истории, так и в отдельной жизни обстоятельства сходятся в пучке и завязываются в узелок. Принцип гибели человека тот же, что гибели цивилизации. Исчерпанность или переизбыток. Существует свой "синдром кирпича". Нужно лишь вычислить его формулу в каждом случае - и становится ясно, как в нелепости проявилась судьба. Ибо есть точка пересечения неизбежности и случайности.
– И вы можете определить ее место?
– В принципе - она вычисляема. Так же, как всякое совмещение пространства и времени.
– Вам удалось?
– Владимир Сергеевич предусмотрительно придал интонации вполне деловой, нейтральный оттенок.
– Полагаю, что так. Но это жестокая удача. Особенно изнурительно чувство, которое приходилось испытывать, когда при мне обреченные люди строили планы, делились надеждами. Жаль, погружаясь в чужие жизни, я не занимался собой и потому не сумел предвидеть, что поджидает меня самого. Ваше здоровье, я рад вас видеть.