Изабелла Баварская. Приключения Лидерика. Пипин Короткий. Карл Великий. Пьер де Жиак
Шрифт:
— Я сделаю все, что смогу, ваше высочество.
— Прекрасно. И если королеве не угодно что-либо приказать нам, то, по-моему, сеньоры, нам следует отдохнуть: завтра этот отдых пойдет нам на пользу. Нам предстоит война — ни больше ни меньше, и одному Богу известно, когда она закончится.
Королева поднялась, показав жестом, что одобряет предложение герцога Бургундского, и, опираясь на руку, которую ей предложил де Гравиль, вышла из залы.
Герцог Бургундский, казалось, уже совсем забыл о том, что произошло, словно это был сон; вместе с Жаном де Во он, смеясь,
— А ваше желание? — смеясь, спросил де Жиак.
— Я удовлетворю его, — ответил де Л’Иль-Адан, — сегодняшний вечер идет в счет.
Они вышли.
Спустя некоторое время зала, где только что стоял смутный гул и которая искрилась и сверкала, погрузилась в темноту и безмолвие.
Если нам удалось дать читателю точное представление о характере Изабеллы Баварской, то он легко представит себе, что новость, принесенная Жаном Бургундским, лишившая королеву последних надежд, произвела на нее действие, обратное тому, которое эта же новость произвела на герцога; хладнокровный в бою, герцог, когда пришлось подводить итоги, впал в гнев, тот вылился в слова и вместе с ними иссяк. Не то Изабелла: она выслушала рассказ полная ненависти, но с рассчитанным хладнокровием истинного политика. Он добавил горечи, которою ее сердце уже было полно; оно молчаливо копило обиды, скрывая их, ожидая лишь подходящего момента, чтобы выплеснуть все разом, как вулкан, который в один прекрасный день извергается и выбрасывает наружу содержимое и то, что в разное время бросала в него рука человека.
Когда Изабелла вошла к себе, ее лицо было бледно, руки судорожно сжаты, зубы стиснуты. Она не могла сесть, ибо была слишком взволнована, но не могла и стоять — так ее била дрожь; тогда она конвульсивным движением ухватилась за одну из колонн у постели, уронила голову на руку, вцепившуюся в эту колонну, и позвала Шарлотту. В груди у нее горело, дыхание перехватывало.
Прошло несколько секунд. Ответа не последовало, в соседней комнате ничто не шелохнулось — никакого движения, свидетельствовавшего о том, что Изабеллу услышали.
— Шарлотта! — снова позвала она и топнула ногой; ее голос прозвучал глухо и невнятно: не то зов, не то звериный рык; трудно было представить себе, что всего лишь имя вырвалось из человеческих уст.
Спустя миг на пороге, дрожа от страха, появилась девушка. Она без труда различила в голосе своей госпожи знакомую ей гневную интонацию.
— Вы разве не слышали, что я вас зову? — сказала королева. — Вас надо всякий раз приглашать дважды.
— Прошу прощения, ваше величество, но я была… там… с…
— С кем?
— С молодым человеком, которого вы знаете, которого вы видели и которым вы, будучи так милостивы, интересовались.
— Да кто же это?
— Перине Леклерк.
— Леклерк! — воскликнула королева. — Откуда он взялся?
— Приехал из Парижа.
— Я хочу видеть его.
— Он тоже, ваше величество, хотел вас видеть и просил разрешения
— Говорят же тебе, пусть войдет. Немедленно! Сию секунду! Где он?
— Он там, — сказала девушка и, приподняв полог, крикнула: — Перине!
Едва войдя в комнату, Леклерк бросился к королеве: они оказались лицом к лицу.
Второй раз в жизни бедный торговец оружием стоял, как равный, перед гордой королевой Французской. Однажды, несмотря на различие положений, одни и те же чувства уже свели их друг с другом. Только в первый раз речь шла о любви, а теперь — о мщении.
— Перине! — сказала королева.
— Ваше величество! — отвечал тот, пристально глядя в глаза повелительнице.
— Я тебя не видела с тех самых пор, — продолжала королева.
— Так ведь и ни к чему. Вы сказали: если его живым перевезут в другую тюрьму, я должен следовать за ним до самых ее дверей; если тело погребут, я должен сопровождать его до самой могилы; но мертв ли он, живой ли, я должен вернуться к вам и сказать: “Он там”. Королева, они предусмотрели все: что вы можете похитить и пленника, и труп, — они бросили его живого и искалеченного в Сену.
— Почему же ты, несчастный, не спас его и не отомстил за него?!
— Я был один, их — шестеро, двое мертвы. Я сделал, что мог. Теперь я надеюсь сделать больше.
— Увидим, — сказала королева.
— О, этот коннетабль! Ведь вы ненавидите его, не правда ли, ваше величество? И вы хотели бы овладеть Парижем. Так разве вы не пожалуете своей милостью человека, который предложит себя, чтобы взять Париж и отомстить коннетаблю?
Королева улыбнулась одной лишь ей присущей улыбкой.
— О! — сказала она. — Все, чего ни попросит этот человек… все, половину моей жизни, моей крови… Только где он?
— Он перед вами” ваше величество.
.— Вы?! Ты! — вскричала в удивлении Изабелла.
— Да, я.
— Но… каким образом?
— Я сын эшевена Леклерка; ночью отец кладет ключи от города под подушку. В один прекрасный вечер я иду к нему, обнимаю, сажусь за стол, потом прячусь в доме, а ночью… ночью вхожу в его комнату, беру ключи и открываю ворота.
Шарлотта тихо вскрикнула, Перине сделал вид, что не слышал, королева также пропустила ее возглас мимо ушей.
Подумав, она молвила:
— Ну что ж, пускай.
— Я сделаю, как сказал, — повторил Леклерк.
— Но, — робко проговорила Шарлотта, — вдруг, когда вы будете брать ключи, ваш отец проснется?
От этого предположения у Леклерка волосы зашевелились на голове, а на лбу выступил пот. Но он положил руку на рукоять кинжала и произнес:
— Я усыплю его.
Шарлотта снова вскрикнула и упала в кресло.
— Да, — сказал Леклерк, не обращая внимания на свою возлюбленную” которая почти лишилась чувств, — да, я могу стать предателем и отцеубийцей, но я буду отомщен.
— Что они сделали тебе? — спросила Изабелла, приблизившись к нему; она взяла Леклерка за руку и взглянула на него так, как смотрит женщина, когда ею владеет жажда мести, как бы жестока она ни была и чего бы ни стоила.