Избалован до невозможности

Роллинс Грей

Мартин нахмурился:

–  Обычно ребенок отыскивается у другого родителя. Особенно в таких случаях, как ваш.

–  В субботу я получил записку с требованием выкупа.
– Говорил он так, будто это составляло предмет его гордости.

–  Можно посмотреть?
– попросил я. Розен посмотрел в пол:

–  Ее забрала полиция.

–  Что там было написано?

–  Пятьсот тысяч долларов. Мелкими купюрами. Со мной свяжутся, чтобы договориться о встрече. Все как обычно.

Мартин осматривал комнату, отмечая про себя, что мебель отличная, а на столах дорогие антикварные

вещицы. Затем его взгляд вновь устремился на Розена.

–  И вы могли бы достать такую сумму?

Он кивнул, помолчал и снова кивнул, будто дернулся.

–  С большим трудом. Мне придется распродать все имущество.

–  Значит, кто-то знал, какими средствами вы располагаете, - заметил Мартин.

Розен уставился на него:

–  Каким образом?

–  Судя по тому, что вы рассказали, они достаточно хорошо представляли, сколько денег вы сможете собрать в случае крайней необходимости.

–  Я… Я об этом и не подумал. Но ведь они могли случайно угадать? Или просто взять сумму с потолка.

Мартин пожал плечами, слегка шевельнув при этом меня, отчего мое колено захлестнули новые волны боли. Я издал приглушенное жужжание.

–  Конечно. Полмиллиона долларов - сумма кругленькая и солидная, - согласился он.

Розен кивнул:

–  Это все, что у меня есть.

–  Итак, Элис похитили в пятницу. В субботу вы получили записку с требованием выкупа. Выходили ли с вами на связь после этого?

–  Нет.

–  Как правило, лучше всего удается что-либо предпринять в тот момент, когда похититель приходит за выкупом. Кроме того, мы можем надеяться только на то, что полиция обнаружит в самой записке с требованием выкупа нечто, указывающее на местонахождение вашей дочери.

Мартин подробно расспрашивал Розена еще минут десять-пятнадцать, заполнил некоторые пробелы хронологического характера, но так и не разузнал ничего важного. Кроме того, он взял адрес бывшей жены.

Когда мы выходили, швейцар отдал нам честь.

–  Вы уж позаботьтесь о вашем маленьком, кэптн, - сказал он.
– Похоже, не слабо он зацепился за эту дверь.

Мартина это так и не тронуло. Совесть у него защищена броней. Для того чтобы он что-то почувствовал, требуется никак не меньше, чем прямое попадание.

Мы посовещались, не следует ли нам прямо отсюда направиться к бывшей жене Розена, но решили, что сначала зайдем в полицейский участок. Пит Симс, старинный приятель Мартина, обычно готов рассказать не предназначенные для посторонних подробности, касающиеся любого расследуемого ими дела.

Войдя в здание, мы сделали нашу привычную остановку. Посетителей в участке принимала Мари, которую можно было считать постоянной девушкой Мартина, - по крайней мере, ни с кем другим у него не было настолько прочных отношений. Мари чмокнула его в щеку, а потом наклонилась поболтать со мной.

–  Опять Мартин тебя обижал, да, Виктор?

–  О да! Еще как, - сказал я ей.
– Он кормит меня два раза в неделю.

Она улыбнулась:

–  У меня, кажется, есть гниющий кочешок салата. Хочешь, я приберегу его для тебя?

–  Какого он цвета?
– спросил

я.

–  Пока зеленого… почти весь.

–  Подожди, пока он не покроется черными и бурыми пятнами и не станет весь склизкий. Тогда он вкуснее всего.

Мари, женщина храбрая, лишь кивнула в ответ:

–  Еще несколько дней, и он дойдет.

–  Я истекаю слюной.

–  Не смей, - возмутился Мартин.
– Это последняя чистая рубашка, больше у меня не осталось. Если ты ее обслюнявишь, то я…

–  Ты же ничего такого не сделаешь, - перебила его Мари, протянув руку и нежно погладив мне бок.
– Виктор такой милый парнишка.

–  Для всех, кроме чихуахуа, - ответил Мартин.
– Мари, мне так не хочется от тебя уходить, но нужно пару минут поговорить с Питом.

Она надула губки, отлично зная, что это делает ее настолько соблазнительной, что Мартин просто тает на месте.

–  А я-то думала, что ты меня навестить пришел… Мартин поспешил удалиться.

–  Боже, что за нечестивые дела творит с моими гормонами эта женщина, - бормотал он, шагая по коридору к кабинету Пита.

–  Она тебя и пальцем не тронула, - заметил я.

У Мартина задергался уголок рта; похоже, он старался сдержать улыбку.

–  Очень мило.

Пит сидел за столом и читал какой-то протокол. В удобной близости от полицейского лежал на бумажном пакете наполовину съеденный гамбургер. Рядом валялись два пустых пакета. Ноги Пита возлежали поверх многочисленных кип беспорядочно наваленных на столе бумаг. Услышав, что мы вошли, он вскинул голову, а потом нахмурился.

–  Что еще за пакость случилась с твоей ногой, Виктор?

–  Болит.

Он провел пальцами по жалким остаткам некогда пышной рыжей шевелюры и легко поднялся с кресла.

–  Да, черт возьми, могу себе представить.
– Он осторожно прикоснулся к моему колену, а потом слегка кивнул.
– Давай попробуем кое-что сделать.

Пит присел на корточки и начал растирать ладони одну об другую.

–  Будет немного больно. Отбросив жалость к себе, я сказал:

–  Я готов.

Я чувствовал тепло от его разогретых рук. Он обхватил мой коленный сустав ладонями и начал надавливать, достаточно сильно. Одной рукой удерживая мою ногу, другой он обходил колено по кругу. Несколько раз он повторил эту процедуру то одной, то другой рукой. На первом круге мне было даже приятно. Потом боль стала нарастать. Когда я зажжужал, он поднял голову и посмотрел мне в глаза, но продолжал массировать.

–  Потерпи, Виктор.

К моему изумлению, острая боль быстро отступила. Теперь колено немного ныло, и по сравнению с прежними ощущениями можно было считать это почти выздоровлением.

–  Пит, ты никогда не подумывал стать врачом? Он широко улыбнулся:

–  С чего бы мне захотеть куда-то уйти и чем-нибудь другим заниматься? Именно сейчас из меня начал получаться хороший полицейский.
– Он крякнул, поднявшись на ноги. Круглый год Пит носит с собой пузо, почти как Мартин - меня; и рад бы он избавиться от этого багажа, но уже свыкся с ним и даже полюбил. Пит, по крайней мере, любит свое пузо, как мне кажется, и кормит его досыта.