Избави нас от зла
Шрифт:
Он посмотрел на Роберта, который вместо ответа забрал у него фонарь, прошел мимо Маркизы и переступил порог открытой двери. Едва войдя, он услышал шлепающий звук и страдальческий стон, прозвучавший очень близко. Юноша понял, что обнаружил источник криков, и поднял фонарь, чтобы оглядеться.
Как и в коридоре, всюду виднелись кучи грязи и испражнений. Среди мусора извивались человеческие тела с крепко связанными конечностями. Все они были обнажены, очень бледны и так обессиленны, что едва могли стонать. Некоторым хватало сил только на то, чтобы бросить на него взгляд, но они тут же начинали моргать и старались отвернуться — настолько ярким был для их глаз свет фонаря.
Роберт и Миледи отвернулись, но Маркиза стала изучать поведение этого чудовища с нескрываемым интересом.
— Похоже, — замурлыкала она, — эта порода паразитов не всегда убивает, но, подобно пиявкам, оставляет достаточно крови, чтобы жертва осталась жива. Вы заметили, Миледи? — Не услышав ответа, Маркиза едва заметно улыбнулась и обратилась к сэру Генри: — Эти люди, как долго они выдерживают роль таких кормильцев?
Сэр Генри стоял с закрытыми глазами. Он не стал открывать их, и отвечая на вопрос:
— Год. Да, год… Возможно, два.
Роберт бросил на него полный отвращения взгляд, а потом осмотрел помещение, высоко подняв фонарь. Одна из женщин, на лицо которой попал свет, закричала. Ее пальцы стали беспомощно дергаться. Роберт подошел к ней. Ею кормилось сразу две твари, по одной с каждого бока. Он дал по пинку каждой, и они сразу же отвалились, как если бы и без того уже переели. Женщина продолжала вопить. Роберт наклонился над ней. Хотя у нее не было сил выдерживать свет с открытыми глазами, она вопила все сильнее, страстно, словно пытаясь, но безуспешно, что-то сказать. Потрясенный, он понял, что узнал ее.
— Как?! — воскликнул он. — Это же Мэри Брокман, жена Ионаса! Он знает, что она здесь?
Сэр Генри не ответил.
Роберт подошел к нему. Подозрение, которое зародилось у него прежде, превратилось теперь в жуткую уверенность.
— Он знает, — спросил он еще раз, — что здесь его жена?
Юноша выхватил шпагу и приставил ее острие к горлу сэра Генри.
— Говорите. Он знает?
— Отвечайте, — прошептала Миледи.
Она приковала к нему свой взгляд, и глаза сэра Генри полезли из орбит от напряженных усилий не подчиниться ее команде. Но он не смог долго противостоять этому и со стоном заговорил наконец, скорчившись, словно от боли:
— Да. Да! Ионас знает, что его жена здесь.
— И как же это могло случиться? — спросил Роберт. — Он уступил ее сам?
— Пожалуйста! — взмолился сэр Генри, нервно потирая руки. — У нас не было выбора.
— Не было выбора делать что, сэр Генри?
— Это было самое лучшее, — заговорил он, заикаясь и неистово тряся головой, — единственный способ, который давал нам надежду выжить. Не только нам, но всей деревне. Потому что иначе, вы же знаете, мы все были бы уничтожены.
— Если не?..
— Если не… — сэр Генри сглотнул слюну. — Если мы не уступим одного из тех, кого любим…
Роберт глубоко вдохнул, но отвратительный
— И вы тоже? — прошептал он. — Вы сделали то, о чем вас просили?
Сэр Генри вытер рукой лоб. Его волосы и борода пропитались потом, взгляд стал еще растеряннее, чем прежде.
— Не все из нас соглашались на это, — сказал он наконец. — Но за каждого, кто отказывался, пытали десятерых. Пытали до смерти на глазах друзей и членов семей на деревенской лужайке.
Он отвернулся в сторону, так же, как и Роберт, задыхаясь от недостатка воздуха. Потом сэр Генри упал на четвереньки, его стали мучить позывы рвоты.
— Пожалуйста! — пронзительно выкрикнул он. — Пожалуйста, поймите! Мы соглашались на это ради лучшей доли!
Какое-то время Роберт всматривался в него изучающим взглядом, но не поднял шпагу, а только спросил совершенно спокойным голосом:
— Где она?
Сэр Генри поднял на него глаза и не ответил.
Роберт еще одно мгновение задержал на нем взгляд, потом в бешенстве и отчаянии отвернулся. Он направился в самый темный конец помещения, высоко поднимая фонарь, всматриваясь в каждое лицо. Но тщетно. Ему хотелось быстрее осмотреть все помещение, и он стал освещать пол участок за участком, пока не достиг противоположной стены, по-прежнему вглядываясь в лицо каждого.
— Ее здесь нет, — прошептал он. — Молю Господа, чтобы она оказалась мертва. — Он повернулся к своим спутникам и повторил, обращаясь к отцу Эмили: — Сэр Генри, молите Господа, чтобы ваша собственная дочь оказалась действительно мертва.
Сэр Генри не ответил. Он как умалишенный качал и качал головой из стороны в сторону, будто на плечах у него было кадило, а не голова, и память могла таким образом покинуть его, растаять и затеряться в воздухе. Но глаза выдавали его, по ним было видно, что он ничего не забыл. Он медленно поднял руку и показал пальцем в самый темный угол комнаты. Роберт стал всматриваться в темноту, затем выставил вперед фонарь. И тут в тусклом свете он увидел открытую дверь.
Он направился туда, но Маркиза оказалась проворнее. Роберт последовал за ней. За дверью оказался узкий проход, за ним — второй дверной проем. Дальше были ступени. Маркиза поспешила по ним вниз, а он остановился на верхней площадке лестницы и ощутил дуновение чего-то жуткого, словно ожидающая внизу темнота была могучим ровным ветром, несущим отвратительное зловоние и зло ада. Он начал спускаться, но каждый шаг требовал, казалось, нечеловеческих усилий. Ощущение ужаса теперь восторженно пело во всех его членах, пело и одновременно терзало когтями его внутренности. Чем ниже он спускался, тем более к отвращению подмешивалось ощущение удовольствия. Ему показалось, что его живот превращается в жидкий эфир. Внезапно он схватился за него и прислонился к стене.
— Что происходит? — простонал Роберт.
Ощущение удовольствия было болезненным. Он подумал, что оно вот-вот разорвет его внутренности и они потекут вместо него вниз по ступеням. Абсурдность этой мысли заставила его рассмеяться, но он тут же снова согнулся вдвое, продолжая дико хохотать и в то же время не переставая страдать от боли.
— У вас прекрасное чувство юмора, Ловелас, если вам так весело в самом сердце ада.
Он ощутил руку Миледи на своей щеке и посмотрел на нее. Она тоже улыбалась, но эта улыбка придавала ее привлекательности черты смертельной безысходности, потому что, всмотревшись в ее лицо, Роберт понял, что она была во власти ледяного страха. Вопреки своему желанию, он взял ее за руку и постарался утешить. Она широко улыбнулась.