Избавитель
Шрифт:
Почудилось, что кто-то приник к окну. Он выбежал на крыльцо. Никого. Дождь кончился. Над Чертовым островом стоял плотный белый туман, почти непроницаемый…
— А где моя мама?.. — Жанна стояла на пороге, потягиваясь всем своим узким телом и боязливо улыбаясь, такая тоненькая и такая беззащитная.
— Она скоро вернется… может быть еще сегодня или завтра… я, наверное, тебя разбудил?..
— Нет, я просто лежала на нарах с закрытыми глазами… как холодно, спина леденеет…
— Иди ко мне… — Моисей с нежностью обнял ее.
— Ты чувствуешь, как мурашки бегают по спине?..
—
Жанна рассмеялась, вдруг умолкла, подняла голову. Глаза у нее стали темные-темные с фиолетовыми отсветами на дне.
— Ты мой папа?.. — спросила она.
— Нет, я не твой папа, но я любил твою мать больше жизни…
— Я тоже ее люблю… — Девочка неожиданно расплакалась и спрятала лицо у него на груди…
38
Скиталец уже исчез в тумане и мороке вечера, а Серафим все еще стоял у края обрыва. Внизу смутно поблескивала река. От реки поднимался туман. Из тумана невнятно, бледно-серым призраком вырастал силуэт Башни…
Полетели вниз осыпающиеся камни, песок. Серафим испуганно отступил на несколько шагов от края обрыва и вдруг услышал приглушенные голоса. В тумане проявились удлиненные, зыбкие фигуры мужчины и девочки.
— Нет, я этого не переживу… она была таким прелестным ребенком… она ни разу не огорчила меня…
— Ты получил записку?..
— Да, получил и уже несколько дней живу, как после смерти, воображаю, что живу… порой чувствую какую-то странную тревогу, неуверенность, подозрительность к любому движению, звуку…
Серафим кашлянул.
Незнакомец быстро оглянулся и несколько секунд разглядывал его.
— Пошли, пошли… — девочка потянула его за полу плаща, и уже нет никого, лишь летучие тени.
«Чудеса, это же был Скиталец… или я обознался?..» — Серафим неуверенно улыбнулся и сел на камень.
— Вы Серафим?.. — Перед ним, как будто из воздуха, возникла девочка 13 лет. — Вам просили передать эту записку…
— Что это?.. — С подозрением и плохо скрываемой тревогой Серафим посмотрел на девочку, повертел в руках записку.
«Приходи на виллу, нужно объясниться. Моисей».
Серафим поднял голову. Девочка уже исчезла. Он еще раз перечитал записку и задумчиво побрел вдоль пик ограды, заросших ирисом и виноградной лозой и дальше по стиснутой каменными стенами и петляющей улице.
«Кажется здесь…» — Невольно задержав дыхание, он придавил кнопку звонка, прислушался, толкнул дверь. Дверь была не заперта. Он осторожно заглянул в щель. Скрипнули полы за спиной. Серафим резко обернулся и увидел уже знакомую ему девочку.
— Идите за мной… — сказала она, проглатывая окончания слов, и увлекла Серафима за собой вниз по лестнице, в арку, мимо безголовой статуи. Перебравшись по хлипким, шатающимся мосткам на Чертов остров, Серафим остановился у дома с верандами. Под окнами зыбились кусты сирени, как мифологические декорации, краснела рябина. — Ну, что вы стоите?.. — Девочка глуповато хихикнула. — Входите, он вас ждет…
Недоумевая, Серафим протиснулся в щель двери и очутился в полутемной комнатке, полной тусклого хлама. Похоже, что здесь уже давно никто не жил. Он ничего не понимал.
«Зачем
«Все в этом мире устроено хорошо, просто нам не хватает любви и терпения понять это…»
Неожиданно зазвонил будильник. Серафим невольно вздрогнул и оглянулся. Из-за ширмы, прорванной в некоторых местах, вышла девочка уже в безрукавке и в шортах. Она разглядывала его с нескрываемым любопытством и как будто даже с симпатией.
— Так вы и есть Серафим?.. — спросила она.
— На Серафима он теперь мало похож… — В приоткрытую дверь просунулось такое знакомое, узкое и темное лицо Скитальца. — Узнал?.. вижу, что узнал…
Они обнялись и вышли на открытую веранду. Над городом уже царила ночь, мрак и тишина. Едва шевелились влажные листья. Тихо плескалась вода. Где-то на краю ночи полыхали зарницы.
— Чудное место, что-то вроде потерянного рая… я уже второй день здесь живу… скрываюсь, сам не знаю от кого… надеюсь на то, что здесь никто не станет меня разыскивать, дом, правда, сырость извела, но ничего, подновим крышу, застеклим окна и можно жить… здесь есть несколько вполне подходящих комнат, есть чулан, погреб, чердак… кстати, как поживает Марк, наш проповедник, все еще носится с пучком соломинок, каждому утопающему свою соломинку… и вообще, как вы тут жили, чего ждали, чего опасались, на что надеялись или вам уже чуть-чуть все равно?.. — Подкрутив лампу, Моисей переставил мешавший ему стул с места на место, порылся в бумагах, разворошил их. Он что-то искал. — Да вот же она… у Марка, у этого старого нелюдима я и познакомился с ней… кто бы мог подумать, что все так обернется… — Он намеренно отвел глаза. — Мне удалось выбраться, а Жанна куда-то исчезла… однорукий говорит, что она дочь Тиррана, ты представляешь?.. она дочь Тиррана!..
— Кто он, этот однорукий?.. — спросил Серафим, разглядывая портрет Лизы.
— Помнишь, преподавал у нас военное дело… одно время он жил у немца… немец умер и вдова его выставила, правда, иногда, из сострадания она пускает его по ночам… а днем он просит милостыню у Южных Ворот Башни… у него с привратником существует негласное соглашение… довольно неприятный тип…
— Кажется, его зовут Глеб… помню, все носился по институту со своими романами, потом все бросил, сошелся с какой-то примадонной…
— А теперь он мнит себя придворным…
— Ну да, он же в сане придворного пса… — Серафим улыбнулся уголками губ и глянул на глыбу Башни, как будто нависшую над городом. — Я столкнулся с ним на приеме у Графини, и он мне рассказал совершенно обескураживающую историю… якобы, по коридорам Башни до сих пор бродит призрак Старика, но все это сущая чепуха, как и разговоры об Избавителе…
— Вполне может быть… ну, так вот, однорукий видел, как в Башню доставили какую-то девочку, по всей видимости, это была Жанна и ее вовлекают в какую-то интригу…