Избавитель
Шрифт:
Уже ночь. Аркадий лежал и вслушивался в ночные звуки города. Город дышал, как море, иногда надолго затаивая дыхание…
Среди ночи Аркадий очнулся, весь еще полный ощущения ее близости, долго смотрел на полосу лунного света, в которой виделось ее улыбчивое лицо, полуоткрытые губы…
Прошло несколько дней. Все это время Инспектор Лагерей был мрачен и угрюм. Чуть свет он вставал и уходил на службу, но в этот день он задержался, Он листал вечернюю газету и волновался. Он не любил объяснений и связанных с этим драм. Остывший
Когда в комнату вошла Вика, он, не поднимая головы, сказал:
— А ты неплохо выглядишь… конечно, я рад, что твой кузен развлекает тебя… театр и прочее, но то, что вас повсюду видят вместе… поверь мне, это уж чересчур, ты ставишь меня в неловкое положение…
Вика услышала его свистящее дыхание, он задыхался, и почувствовала опасность.
— Милый, что ты такое говоришь… — Она обняла его со спины, поцеловала.
В тот же день Вика выхлопотала у дяди для Аркадия место, довольно хлопотное: обыски, аресты. Дядя Вики был Министром, но Аркадий не заносился и из кожи вон не лез, ждал своего случая. Вскоре случай представился и он получил место Начальника Охраны. Он довольно быстро освоился со своим новым положением…
Послонявшись по комнате из угла в угол, Аркадий лег на узкую железную кровать с никелированными дугами и шарами и погрузился в приятную задумчивость…
Он часто переносился мысленно в забытое Богом местечко на краю земли. Среди зелени веток розовело небо, солнечно золотились листья вишни. Под вишней играли его дети, тонкие, загорелые в сатиновых шальварах и майках, улыбчивые, как ангелы. Вика лежала в траве в кружевной сорочке. Он приблизил свои губы к ее сосцам. Это доставило ему сладчайшее наслаждение, которого он тотчас же устыдился…
Стемнело. Вика выпорхнула из темноты радостно-оживленная, положила на стол какую-то книгу и залепетала что-то свое.
— Да ты меня не слушаешь… — Губы ее задрожали.
— Извини… — Аркадий привстал. Вика прильнула к его груди, отстранилась.
— Что это?.. откуда это у тебя?.. — Осторожно, подрагивающими пальцами с умышленной медлительностью Вика прикоснулась к шраму на его виске, ощупала, отдернула руку.
Кровать заскрипел под ним. Он встал и отошел к окну. Отдалился.
— Господи, как я устала от этих бесконечных, жутких переулков, каменных стен, коридоров, лестниц… бр-ррр… дух захватывает… как бы мне хотелось вновь оказаться в тех блаженных местах…
Вслушиваясь в голос Вики и думая о своем, Аркадий открыл окно.
— Давай уедем… — сказала Вика с нежностью и грустью.
— О чем это ты?.. — Аркадий нервно зевнул и помутившимся взглядом глянул на Вику.
Порыв ветра откинул занавесь.
Зашелестели страницы книги, брошенной на столе. Бам. Ударили башенные часы.
Вика вздрогнула, оглянулась
— Ты тоже дрожишь… отчего?.. ты переменился в последние дни…
— В последние дни… — Аркадий тихо и растроганно рассмеялся. Ему показалось, что он обнимает Жанну. Разметавшиеся волосы упали на ее острые плечи, на грудь.
Неожиданно лицо ее вспыхнуло, осветилось.
Молния перечеркнула небо.
Громыхнул гром. По стеклам побежала рябь, стерла зыбкие очертания Башни. Начался дождь…
40
Тирран стоял у окна, прислушиваясь к шуму дождя. Створка слегка качнулась, и он увидел свое отражение в стекле. Лицо плохо выбрито, все в каких-то буграх и пятнах, глаза впали, под глазами обмякшие складки.
Повеяло сыростью, болотом. Он зябко повел плечами, закрыл окно и прилег на кушетку, кутаясь в плед. Он лежал, словно в качалке в саду и прислушивался, испытывая приливы и отливы знакомого томление. Тихо позванивала люстра, сосульками свисающая с потолка.
«Как хорошо, как в детстве…» — подумал он и закрыл глаза.
Пахнуло запахом жимолости и дыма.
«Откуда взялся этот запах…» — Тирран привстал.
Из камина вылизнули языки пламени, тронули тонкие, пожухшие листки рукописи, исписанные какими-то странными знаками, при желании их можно было принять за тайнопись. Бумага вспыхнула. Комната наполнилась едким дымом.
Он успел выхватить рукопись из огня. Некоторое время он сидел в кресле у камина, вдыхая дым рукописи, потом убавил свет в лампе. В полутьме послышался его грустный смешок, шаги. Он перебрался на кушетку, но не смог заснуть, то и дело переворачивал жаркую подушку. В темноте виделось нежное и грустное лицо Жанны, ее губы, зеленоватые глаза. Вдруг он услышал чей-то голос, похожий на змеиный шип, что-то нашептывающий ему. Он не узнал свой голос…
Угрызения совести еще долго мучили Тиррана, у него даже сделался нервный припадок и он разбил вазу. Цветы рассыпались по полу, а вода оставила на ковре пятно, чем-то напоминающее женскую фигуру. Засмотревшись на нее, Тирран заснул…
— Эй, проснись… — Кто-то будил его.
— Что еще случилось?.. — спросил он, проснувшись в каком-то другом сне. Вокруг стояли люди, которых он отродясь не видел. Мужчины в черном, девы в легких вечерних платьях, как будто обнаженные. Увидев Жанну, он привстал и прислонился спиной к узловатому стволу яблони.
— Все спишь, соня… — Жанна рассмеялась. Откуда-то выпорхнули желтые и бордовые бабочки и закружились над ней.
«Лицом она просто вылитая мать…» — подумал Тирран и провел рукой по глазам, по лицу, потянулся всем телом. И ночь потянулась, обняла его сладкой теплотой…
Внезапно Тирран чихнул, еще и еще.
— Будь здоров… — услышал он чуть сиплый голос Лизы. На ней было платье с прозеленью. Она чистила его сапоги.
— Как ты похудела, кожа да кости…
— Ничего подобного… — Лиза подняла голову. — Ты лучше скажи мне, где ты набрал столько грязи…