Изборник. Памятники литературы Древней Руси
Шрифт:
“Благодарим ли, привязуем, бием, на колеси протязуем, очию лишаем, благодарим ли, томим ‹и бием›, бесчестными ранами бием от ненавидящего, померзаем от мраза, гладом удручаем, на древе привязуем, чад напрасно лишаем или и жены самыя лишився, истоплением напрасно погубль гобзование во искусителя в мори, или в разбойники по случаю впад, язвы имея, оболгаем, недоумеем в юзилищи пребывая? Ей, благодарим, а не невоздаянием воздаем! И паче благочестие уповаем и плакати ‹повелевает› по естеству, а не через естество безмерное повелевает, ни же убо женам, ни же мужем повелевая любоплакателное и многослезное, поелико дряхлу быти печалных, и мало некако прослезити и се безмолвие, а не возмутителне, нерыдателне, ниже растерзавающи ризу или перстию посыповатися”.
Призовем же и Иева праведнаго понесшага нашедшия и лютотерзаемые скорби, что ж тогда Иев рек, чим ползовался, точию непрестанно во устех своих имел: “Буди имя Господне благословенно от ныне и до века!” и, наконец, какая благая восприял! И тому мы, Великий Государь, вельми подивляемся, что вихра бесовска в мале нашедшага на тя, убоялся, а Божиею помощию отставил, и то в забвении положил как в мимошедшее время Дух Святой во святей церкви вас обоих соединил и тело и крови Господни смеете сподоби(л) приняти и уже
И ты от которого обычая такое челобитье предлагаешь? Мню, что от безмерныя печали. Многи бо познахом в бедах нестерпимых испустити слезу не могущих, таж овех убо в неисцелныя страсти впадаша в неистовление или изступление ума, овех же и до конца издохнувша, якоже немощию силы их тяготою печали преклонишася.
Но что убо сотворю? Расторгну одежду и прииму валятися по земли и припадати и обумирати и показывати себе пришедшим яко же отроча от язвы взывающее и издыхающее? И издохнувших телесныя ради жизни и срама тленнаго, которая благая восприяли, разве вечных мук наследие получил? А упова‹ние›телных воздая‹ние›телных и безсумнителных ‹облегчает, обещает› на будущая благая ‹упования на Бога› печалная жития. Обесчестен ли бысть? Но к славе, еже ради терпения на небесех лежащей, взирай. Отщенен [1654] ли бысть? Но взирай богатство небесное и сокровище, еже скрыл ecu себе ради благих дел. Отпал ли еси отечества? Но имаши отечество на небесех Иеросалим. Чадо ли отложил [1655] eси? Но ангелы имаши, с ними же ликоствуеши [1656] у престола Божия, и возвеселишися вечным веселием. И которая благая жизнь ‹издохнувша телесныя ради жизни и срама тленнаго кроме восприятия вечныя муки› воскликни. Еже ‹а› великого солнца и златокованную трубу Иоана Златоустаго не воспомянул ли святаго его писания, еже не люто бо есть пасти, люто бо есть, падши, не востати? Так и тебе подобает отпадения своего пред Богом, что до конца впал в печаль востати борзо и стати крепко, надесно, и уповати и дерзати на диявола, и на ево приключившееся действо крепко, и на свою безмерную печаль дерзостно, безо всякого сомнителства. Воистинно Бог с тобою есть и будет во веки и навеки, сию печаль той да обратит вам ‹вскоре› в радость и утешит вас вскоре. А что будет и впрямь сын твой изменил, и мы, Великий Государь, его измену поставили ни во что, и конечно ведаем, что кроме твоея воли сотворил, и тебе злую печаль, а себе вечное поползновение учинил. И будет тебе, верному рабу Христову и нашему, сына твоего дурость ставить в ведомство и в соглашение ‹твое› ему.
1654
лишен богатства
1655
отверг
1656
возликуешь
И он, простец, и у нас, великого государя, тайно был, и по одно время, и о многих делах с ним к тебе приказывали, а такого простоумышленного яда под языком ево не ведали. А тому мы, Великий Государь, не подивляемся, что сын твой сплутал, знатно то, что с молодоумия то учинил. Сам ты Божественное писание чтеши и разумееши, како святый апостол вещает о юности: “Юность есть нетвердо и всезыблемо основание, и ветроколеблема и удобосокрушаема трость, всюдуобносим помысл, неизвестный путешественник, неискусный снузник, пиянствующий всадник, необузданный свирипеющий конь, лютейший неукротимый зверь, любострасный огнь, себя поядающии пламень, неистовещееся моря, дивияющее воднение, удобь потопляемый корабль, безчинно движение, неподобно желание, разтленно рачение, неудобь удержание похотение, ярма благаго расторгновение и бремене лехкаго повержение, неведение Бога, забвение самого себе”.
А он человек малодой, хощет создания владычня и творения рук Ево видеть на сем свете, яко же и птица летает семо и овамо [1657] , и полетав доволно, паки ко гнезду своему прилетает ‹…› сердцу его Сына слова Божия, воспомянет гнездо свое телесное наипаче же душевное притязание от Святаго Духа во святой купели, он к вам вскоре возвратитца. И тебе б, верному рабу Божию и нашему государеву, видя к себе Божию милость, и нашу государскую отеческую премногую милость, и отложа тою печаль, Божие и наше государево дело совершать, смотря по тамошнему делу. А нашево государсково не токмо гневу на тебя к ведомости плутости сына твоего ни слова нет, а мира сего тленного и вихров, исходящих от злых человек, не перенять, потому что во всем свете разсеяни быша, точию бо человеку душою пред Богом не погрешить, а вихры злые, от человек нашедшие, кроме воли Божий что могут учинити? Упование нам Бог и прибежище наше Христос, а покровитель нам есть Дух Святый. Писано в царствующем граде Москве, в наших царских полатех, лета 7168 марта в 14 день.
Сказание об убиении Даниила Суздальского и о начале Москвы
1658
…боярина Кучка Стефана Ивановича. — О самом Кучке летописные источники ничего не сообщают. В летописях упоминаются Кучковичи — Аким Кучкович и Петр, «Кучков зять».
Даниил Александрович, князь Московский. Миниатюра. Конец XVII в.
«Титулярник» (ГПБ, Эрмитажное собр., № 440, л. 27)
Сказание об убиении Даниила Суздальского и о начале Москвы
И почему было Москве царством быть, и хто то знал, что Москве государством слыть?
Были тут по Москве-реке села красные, хорошы боярина Кучка Стефана Ивановича [1658] . И бысть у Кучка боярина два сына красны, и не было столь хорошых во всей Руской земле. Изведавъ про них князь Данило Суздальский [1659] и спроси у боярина Кучка Ивановича двух сыновъ к собе во двор с великим прением. И глагола: «Аще не дашь сыновъ своих ко мне во двор, и яз-де на тобя с войной приду, и тобя мечем погублю, и села твои красные огнем пожгу». И боярин Кучко Стефан Иванович убояся грозы князя Данила Суздальсково и отдав сыновъ обоих своих князю Данилу Суздальскому. И князю же Данилу Суздальскому полюбилися оба сынови Кучковы, почал их любити, и пожалова их — одного в стольники и другаго в чашники.
1658
…боярина Кучка Стефана Ивановича. — О самом Кучке летописные источники ничего не сообщают. В летописях упоминаются Кучковичи — Аким Кучкович и Петр, «Кучков зять».
1659
…князь Данило Суздальский… — По-видимому, имеется в виду князь Даниил Александрович, сын Александра Невского, умерший в 1303 г. Рассказанное о нем в повести с его биографией ничего общего не имеет.
И приглянусь оне Данилове княгине Улите Юрьевне, [1660] и уязви дьяволъ ея блудною похотью, возлюби красоту лица их; и дьявольскимъ возжелением зжилися любезно. И здумали извести князя Данила. И мысля Кучка боярина дети со княгиною, како предати злой смерти. И умыслиша ехати поля смотрити зайца лову. И поехав князь Данило с ними на поле и отъехав в дебрии, и нача Кучковы дети предавати злой смерти князя Данила. Князь ускоче на коне своем в рощу, частоте леса, и бежав зле [1661] Оку-реку, остав конь свой. Оне же злии, аки волцы лютии, напрасно [1662] хотя восхитити его, и в торопях и сами во ужасте иска его, и не могоша надти его, но токмо нашед коня его.
1660
…княгине Улите Юрьевне… — В исторических источниках она не упоминается. Прототипом героини «Сказания» является жена князя Андрея Боголюбского «Повести о зачале Москвы».
1661
подле, вдоль
1662
внезапно, неожиданно, врасплох
Князь же добежав зле Оку-реку до перевоза, и нечево дати перевозчику перевозного, токмо с руки перстень злат. Перевозщикъ глаголаше: «Лихи-де вы люди оманчивы, како перевези за реку вас, и удете не заплатя перевознаго». А не познав его, что князь есть. Перевозчик же приехавше блиско ко брегу и протянув весло: подай-де перстень на весло перевознаго. Князь же возложыв на весло свой перстень злат, перевозщык взяв перстень к собе, и отпехнувся в перевозне за Оку-реку, и не перевез его.
Князь побеже зле Оку-реку, бояся за собою людей погонщиков. И наста день той к вечеру темных осенных ночей. И не весть, где прикрытися: пусто место в дебрии. И нашед струбец, погребен ту был упокойный мертвый. Князь же влезе в струбецъ той, закрывся, забыв страсть [1663] от мертвого. И почии нощь темну осенную до утрия.
1663
страх
Сыновъ же боярина Кучка Ивановича быв в сетованье и в печали, во скорби велицей, что упустили князя Данила жыва с побоища ранена: «Лутче было нам не мыслити и не деяти над князем злого дела смертнаго. Ушел-де князь Данило ранен от нас в Володимер-град ко брату своему, ко князю Андрею Александровичю, [1664] и будетъ князь Андрей к нам за то с войским, и принят будет от них злая казнь розноличная и смерть лютая, а тебе, княгина Улита Юрьевна, повешеной быть на воротех и зле ростриляной, или в землю по плечь жывой быть закопаной, что мы напрасно здумали зло на князя неправедно».
1664
…ко князю Андрею Александровичю… — По-видимому, имеется в виду сын князя Александра Невского, умерший в 1304 г.
Злая же та княгина Улита, наполни ей дьявол в сердце злыи мысли на мужа своего, князя Данила Александровича, аки ярому змею яда лютаго, а дьявольским и сотониным навождением блудною похотью возлюбив милодобрех и наложников и сказа им, Кучковым детям, своим любовникомъ, все по ряду:
«Есть-де у насъ песъ-выжлец. И какъ князь Данило поежжает на грозные побоища против тотаровей и крымских людей и заказывает мне поедучи: «Либо-де я от тотаровей или от крымских людей убит буду, или на поле случитце мне смерть безвестная, и в трупу человечье меня сыскать или опознать будет немошно, или и в полонъ возмут жыва меня тотаровя, и которой дорогой в кою страну свезут меня жыва в свою землю, и ты пошли искать меня своих дворян с тем со псом выжле-том, и вели им пусти пса того наперед проста [1665] и за ним самим ехати, и где будет я жыв свезен, и пес той дорогой дойдет меня, или на поле буду мертвъ без висти, или на побоище убит в трупу многаго человечья, и образ у меня у мертваго от кровавых ран переиначитце, не познать меня, и тот пес сыщет без оманки [1666] меня и мертвому мне почнет радоватися, а мертвое мое тело почнет лизать на радосте».
1665
здесь: отвязанного
1666
без ошибки