Избранницы правителей Эёрана: история демонов Нарака. Трилогия
Шрифт:
Похоже, телевизионщики надеялись на креативность котика, а он сам не свой. Сначала ещё пытался шутить, но под взглядом Манакризы посерьёзнел и превратился в этакого чопорного джентльмена с безупречными манерами.
Остальные участницы сидят по комнатам. Не ладится у наших команд общение после фееричного испытания. И пусть мне хочется верить, что те просто остывают, ситуацию переосмысливают, не могу избавиться от ощущения, что затевается какая-то гадость.
И будущее свидание Принцессы и Лео не радует – от слова совсем.
– Похоже, он и правда
– А я же говорил!
– Демонокота, хоть и полукровку, запугать – что это за девушка должна быть?
– Можешь сам проверить, если рискнёшь, но проиграл – деньги на экран.
– А. – Иншасди вытаскивает смартфон, нажимает пару кнопок и касается экраном экрана.
Тонкий писк сообщает о переводе денег.
У меня же острее чувство, что я пропустила много чего интересного. Конечно, я знала, что котик Манакризу побаивается, но сейчас его поведение совсем-совсем странное. Он же на неё как кролик на удава смотрит! Уже хочется попросить её помягче с ним, пока он совсем не завял.
– Желаете салата? – интересуется котик, подвигая Манакризе салатницу.
Нет, у меня прямо огромное недоумение:
– Что она с ним сделала?
– Нет, спасибо, – отвечает Манакриза, и смутившийся Шаакаран прижимает салатницу к своей груди.
– Не оценила, – Лисса берёт из ведра горсть попкорна. – Объездила, но не оценила.
Я поворачиваюсь к ней:
– Кажется, мне не всё рассказали.
– А нам расскажете? – чуть не в один голос спрашивают демоны и смеются.
Иншасди добавляет:
– Ваша подруга такого демонокота колоритного испортила.
– Да, теперь я понимаю, почему иномирянок держат в изоляции, – чуть не рыдает от смеха его друг. – Боятся! Если уж лорда Шаакарана так приструнили…
Демоны резко меняются в лице, их глаза вспыхивают, по рогам пробегают искры. В следующий миг срабатывает тревога.
И первая мысль: как там Лео?
А потом меня будто накрывает сногсшибательной волной, я слышу чей-то отдалённый хриплый крик-стон. Зажимаю уши – такой он страшный. От его тоски и жажды из глаз брызжут слёзы. Самой хочется кричать!
По рогам демонов снова пробегают искры, и вещание телеканала вдруг прерывается.
***
Из рук Леонхашарта выпадает чашка. Летит вниз, будто замедленно, расплёскивая вокруг чай. Раскалывается, и этот треск тонет в поднимающемся вое сигнализации.
Леонхашарта пошатывает от прокатившейся волны магии. Поток магии – чужой, немного колючей, странной – иссякает быстро, но всё пространство вокруг дрожит и лихорадит от этого короткого выплеска. Леонхашарт задыхается от накативших на него чувств – не его чувств. И стон сердца мира врывается в его сознание. Тоска сердца мира… мольба…
Второй всплеск магии прокатывается по кольцевому городу и гаснет. Невидяще глядя перед собой, Леонхашарт нащупывает столешницу и опирается на неё, а сам прислушивается к своим обострённым ощущениям, прислушивается к болезненному шёпоту мира… И ему кажется, что эта чужая магия вызывает у Нарака боль не потому, что она чужая, а потому… что мир тоскует по ней. Так же как Леонхашарт тоскует по Насте, когда её нет рядом.
Когда второй половинки нет рядом…
Проходит некоторое время, прежде чем Леонхашарт снова осознаёт себя стоящим на кухне. Он смутно помнит последние несколько минут.
С удивлением вытирает скатившуюся по щеке слезу.
Взяв себя в руки, проходит в кабинет и открывает сайт Архисовета, чтобы узнать подробности случившегося.
Всплывает мигающий баннер в красной рамке:
«Внимание! Произошёл выплеск Эёранской магии.Последствия ликвидируются.Всем сохранять спокойствие.Работу не прекращать».
– Эёранская магия? – одними губами повторяет Леонхашарт, начиная сомневаться в собственных смутных ощущениях.
Но как ни старается, ни с чем иным, кроме тоски по любимой, он почувствованное сравнить не может.
***
Реабилитация себя в глазах себя и окружающих – вот великая цель Шаакарана на это свидание при свечах.
Он готовился.
Придумывал шутки и прекрасные речи.
Он планировал блистать.
Он даже был уверен, что после того, как весь Нарак увидит его сегодня – такого уверенного, прекрасного, соблазнительно поедающего всякие вкусности, по рейтингу Леонхашарт его никогда больше не догонит.
Всё это ровно до того момента, как в студии с накрытым столом появляется Манакриза.
Куда усвистали все запланированные чудесные монологи?
Шаакаран не знает.
Почему блистательность не блистает?
Он тоже не в курсе.
И ничего толковее «Привет» и предложений налить и подложить что-нибудь из угощений в опустевшей голове Шаакарана появляться не хочет.
Упорно.
Даже когда он в очередной раз напоминает себе, что выглядит как полный идиот.
У Шаакарана не получается думать, когда Манакриза на него смотрит.
Впрочем, и когда не смотрит, тоже что-то не получается.
Берронзий за кадром уже убивается фейспалмом. Съёмочная группа недоумевает.
На мониторах печатают подсказки по поведению и даже шутки.
Бывшие жёны отца Шаакарана прыгают с плакатами: «Сделай ей комплимент!», «Улыбнись», «Расскажи о себе».
Но язык Шаакарана словно к нёбу приколочен и губы будто сведены.
А когда в руках оказывается салатница, он рефлекторно её обнимает, чтобы хоть как-то успокоиться.
Но не получается.
Накрытый белой скатертью стол с угощениями из лучшего ресторана Нарака, логотип которого мерцает на каждой посудине, свечи, аппетитные ароматы, съёмочная группа, закатывающий глаза Берронзий, бывшие жёны отца, камеры кругом, прямой эфир… всё это блекнет, отступает, потому что Манакриза смотрит на Шаакарана.