Избранники Тёмных сил
Шрифт:
Где-то вдали, за погостом, в густых темных зарослях, мелькнули светящиеся желтые глазки. Я не мог рассмотреть на таком расстоянии, но, казалось, что меж стволов шныряют уверенно, как у себя дома юркие серые изворотливые тела. Они и есть у себя дома. Зимний лес это обитель волков. Я нащупал рукоятку стилета у себя в кармане. Никогда не мешало иметь при себе оружие. Вот только, что можно сделать при помощи одного ножа против нескольких волков. Они легко смогут взять меня в окружение и нападать со всех сторон. На дерево залезть я, наверное, не успею, да, это было бы для меня слишком трусливым предприятием, спасаться от волков так, будто я боюсь схватки с ними. Какой же из меня тогда драконоборец, если я дрожу при виде самых обычных лесных
Снежные хлопья кружились в морозном воздухе, медленно ложились на землю и таяли, коснувшись надгробий. Я обратил внимание на то, что волки уже трутся возле кладбищенской ограды, но на территорию кладбища зайти почему-то боятся.
Покрытые серой шерстью тела уже мелькали за прутьями ограды. Когти скребли землю. А волки не такие тощие и голодные, какими обычно бывают зимой, невольно подметил я, значит ли это, что какие-то путешественники уже никогда не вернутся из местных чащоб. У зверей были острые длинные когти, но пушистые серебристые хвосты и лоснящаяся шерсть. Масса их тел тоже должна быть тяжелее, чем обычно. Я уже думал, смогу ли противиться нападению, если какой-то хищник кинется на меня и повалит с ног. Получится ли у меня сбросить с себя чью-то тяжелую тушу и при этом еще успеть вовремя воспользоваться ножом.
Да, одного ножа будет, явно, не достаточно. Я уже почти чувствовал, как лезвие ломается в моей руке, ненароком ударив о замерзшею почву, витую железную ограду или твердый обелиск. Но ведь, кроме ножа, у меня есть что-то еще, какая-то тайная сила и, если я прибегну к ней, то она не даст мне погибнуть. Я не переоценивал свои возможности. Мне вспомнилась моя неестественно быстрая пробежка по городу и прыжок, который должен был бы стать смертоносным. Я ведь даже не запыхался, проделав тот путь, на протяжении которого и лошадям потребовался бы отдых. Если то была не галлюцинация, если у меня, действительно, есть тайный дар, то я сумею одолеть целую стаю в одиночку без помощи ружья или ножа, смогу разорвать волку глотку голыми руками, но колдовская сила моей семьи должна вовремя прийти мне на помощь.
Несколько волков уже окружило калитку. Она была распахнута, но звери и не думали бежать на могильную землю, будто сверкающие лезвие ножа в моей руке отпугивало их.
— Они не тронут тебя, — вдруг произнес чей-то чистый и звонкий голос. Казалось, что высокие звуки исходили отовсюду.
Я оглядывался по сторонам в поисках говорившей. Кругом только надгробные стелы, плоские могильные камни, кованые ограды и целый ряд белесых обелисков. Где-то вдали затерялись архитектурно примечательные памятники и скульптуры, но среди них не было никого живого, никого, кто бы мог говорить и двигаться. Даже за оградой не было никого, кроме стаи хищников. Только сиротливо стоял где-то вдали верстовой столб.
— Опусти нож! — велел тот же голос. Возле калитки раздались чьи-то шаги. Я хотел уже было кинуться на помощь, испугавшись, что волки могут растерзать того, кто так неосмотрительно идет прямо к ним. Однако помощь не понадобилась.
Вот тот миг, когда все чувства и желания блекнут перед ликом божественной красоты. Я видел девушку, которая легко и грациозно прошла мимо волков. Ее руки и плечи были обнажены, но, казалось, она совсем не ощущает зимнего холода. Белое бальное платье странно сияло так, что облаком выделялось на фоне снега. А ведь по всем законам природы белое должно было бы слиться с белым и стать незаметным. Сама красавица была так неестественно бледна, что это пугало. Темные локоны и брови резко контрастировали с мертвенной белизной кожи. Глаза выделялись на лице, как подведенные, и от них невозможно было отвести взгляд, они притягивали, лишали воли, гипнотизировали. Тот, кто смотрел в них, ощущал себя стоявшим на краю бездонной бездны.
Мне с трудом удалось рассмотреть, что туго затянутый на и без того узкой талии корсет расшит жемчужинами, как морозным узором, что белые кружевные оборки чуть-чуть касаются плеч. А как великолепна
Я не мог понять, кто передо мной, святая, фея или королева. Кто бы она не была, она не простая смертная. Ее кожа сияет так, будто она замерзла в снегу, но ведь девушка двигается и говорит, она протягивает мне свою белую тонкую руку. Она зовет меня куда-то. Я сделал было шаг вперед, но остановился. Волки, которые, как верные собаки, лизали землю у ног красавицы, испугали и насторожили меня.
— Не бойся их, — рассмеялась девушка. — Они злые только с чужими, с теми, кто не имеет никакого отношения к нашему обществу и к существам, подобным нам.
— К существам, подобным нам? — заикаясь, переспросил я, но вопрос прозвучал так дерзко и естественно, будто само собой разумеющимся вдруг стало то, что я смело приравниваю себя ко всем тем, кто подобен ей, неземной коронованной незнакомке.
Я пригляделся к ее мерцающему лицу. Нет, она не незнакомка. Я знаю ее. Я уже видел однажды в толпе эти идеальные классические черты, изумрудные глаза, озарявшие все лицо каким-то неземным светом. Мне запомнилась ее меланхолическая улыбка, выражение какой-то тайной грусти, легкая задумчивость. Она говорила со мной, но мыслями, казалось, была далеко-далеко отсюда, в какой-то недоступной, сказочной стране.
— Ты ведь не настолько глуповат, чтобы до сих пор не догадаться? — она выразительно, кокетливо повела плечами, но глаза ее остались печальными. — Ты ведь не веришь тому, что о нас говорят в тавернах, в домах и просто на улицах, не веришь тем глупцам, которые называют нас проклятыми, тем, кто готовы при первом крике «вперед» схватиться за вилы и двинуться в личный крестовый поход за местной, так называемой нечистью?
— А разве были те, кто нападал на…нас, — все было кончено, как будто двери темного сырого склепа с грохотом захлопнулись за мной, я причислил себя к тем, кого до сих пор ненавидел, к тем в союзе с кем меня не ждет ничего, кроме проклятия и мглы.
— Таких было множество, — губы красавицы едва шевелились, но слова звучали громко и отчетливо.
— А, что случилось с ними. Почему до сих пор существуем мы, если было столько желающих уничтожить нас?
— Потому, что силы оказались неравны, — такой короткий ответ был выразительнее любых долгих объяснений.
Я боялся посмотреть вниз и увидеть, что земля возле моих сапог сплошь усеяна трупами. Мне не хотелось видеть сотни тел, множество глоток, разодранных острыми волчьими когтями. Этих волков в лесу множество — целая армия хищников с длинными клыками и серебристой спутанной шерстью, и все они, наверное, уже отведали человечины, иначе, почему их круглые желтые глазки так алчно блестят при взгляде в мою сторону. Я стою вдалеке от них, и я далеко не безоружен, но знаю, что нож не остановит их, они уже предвкушают следующую кровавую трапезу. Моя жизнь зависит от решения коронованной красавицы и, возможно, также от решения ее спутников. Вместе с нею пришел кто-то еще. Я чувствовал, что там, в чаще, есть и другие, те, которые считают ниже своего достоинства показываться мне на глаза, они только хихикают вдали и отпускают какие-то остроумные замечания на чужом древнем языке. Возле падуба я увидел двух менее брезгливых провожатых в масках. Я готов был поклясться, что еще минуту назад там не было никого, кроме двух крупных серебристо-серых волков.
— Тот, что справа, Винсент, — представила мне собеседница, и молодой человек с мягкими каштановыми кудрями отвесил мне насмешливый поклон.
— Второго зовут Лоран. Он, как и вы, новичок, — этого она могла бы и не объяснять, новенького в статном юном блондине выдавали не только живая заинтересованность всем происходящим, но и искренность, неприсущая Винсенту. Лоран кивнул мне в знак приветствия так бесхитростно и дружелюбно, что сразу стало понятно, он более простоват, чем та компания, с которой ему пришлось породниться, и, очевидно, долго он не протянет в этом волчьем обществе.