Избранники Тёмных сил
Шрифт:
— Да, кто ты такой? — голос Августина срывался то ли на крик, то ли на вздох. Он тяжело дышал и смотрел прямо в глаза противнику, но было заметно, что дольше минуты он не выдержит взгляда сияющих лазурных глаз. Глаз, в которых ему одному видится отражение огня.
— Ты хочешь казнить этих сирот? — вдруг спросил Эдвин.
— Им место в узилище. Нельзя позволять бродягам слоняться по городу, — Августин впервые заговорил откровенно, без вымысла и высокопарных фраз, и сам испугался своей честности. Он обернулся через плечо к своим напарникам, проверяя не заметили ли они
Он придвинулся поближе к Эдвину и, только убедившись, что остальные не слышат, горячо зашептал:
— Я не обязан щадить чернь, более высокопоставленные жители жалуются на своры нищих, брезгуют нищетой. Я должен угождать им, а не собственной жалостливости.
— Ты когда-то был точно таким же осиротевшим ребенком, — так же тихо прошептал Эдвин, и Августин приоткрыл рот от удивления. Он ожидал нечто подобное от необыкновенного златокудрого господина, но не ожидал, что кто-то так смело читает все его самые потаенные мысли.
— Власти жалуются, народ хочет взглянуть на костры, я должен обличать колдунов в этом состоит моя миссия, — Августин сам упрекал себя за то, что должен отчитываться перед незнакомцем, но поступить иначе не мог.
— Это дети колдунов, иначе бы они не околачивались ночью под чужими окнами, — уже громче произнес он. — Я не позволю, чтобы кто-то наводил порчу на добропорядочных жителей. Схватить их!
— Нет! — повторил Эдвин. Августин, сам не зная почему, сдался и слабым жестом остановил собственных приспешников.
— Ты уже отнял множество жизней. Костры поглотили виновных и невинных. Я не дам тебе убить еще и детей, — тихо, но твердо заявил Эдвин.
— А разве ты сам не убил множество детей, — Августин запнулся, и сам испугался собственных слов. Откуда вдруг пришла эта мысль. Ведь сам он ни о чем таком не думал. Августин зажал рот ладонью, чтобы не выболтать что-то более страшное, что-то, что шепчут ему незримые господа. С ним такое случалось тогда, когда он улавливал мысли госпожи. Ему просто нужно успокоиться и обуздать бешеную, демоническую силу в своей душе.
— Ваше величество? — неловкое положение спас возглас одного из инквизиторов, того, кто стоял в заднем ряду, и рассмотрел Эдвина только сейчас.
— Ваше величество? — настороженно повторил Августин. Он оглядывался по сторонам, словно ища ответа на свой вопрос. — Ты…ты король Виньены?
Он никогда не видел короля, не знал его в лицо, ответ ему опять шепнула госпожа.
— И ты считаешь, что блеск от твоей короны спасет твоего миловидного живописца? — Августин слабо, грустно усмехнулся. — Что если я прикажу схватить твоего художника за то, что он творит там, наверху, в своей мастерской? Что ты тогда сделаешь, чтобы меня остановить?
— Ты
— Когда-нибудь я вернусь за ним, — пообещал Августин больше для острастки. Он знал, что в ближайшие несколько лет побоится тронуть художника.
— Когда ты вернешься, я буду рядом с ним.
— Я бы ведь мог отправить на костер и тебя, — Августин готов был рвать и метать от ярости, но вынужден был сдержаться. Он смотрел на Эдвина с холодной злобой, таким взглядом может одарить один преступник другого, будто желая сказать «я обличил тебя, ты такой же, как я, ты тоже в сетях порока».
Марсель заметил, как Эдвин едва уловимо отрицательно покачал головой. Угрозы в его адрес были пусты и бессмысленны. Оба: и король, и инквизитор осознавали это, но Августин упорно старался с честью выйти из ситуации. Ему нужно было даже в словесной баталии с монархом сохранить достоинство, чтобы поддержать свой авторитет.
Кто-то из монахов зашептал что-то на ухо Августину, предупреждение, советы или вопросы, невозможно было расслышать. Очевидно, то были расспросы о будущих приговоренных.
— Пусть живут…пока, — Августин небрежно махнул рукой в сторону затаившихся в темноте бродяжек.
— Вперед, — скомандовал он, пронесся мимо своих людей и быстро двинулся прочь. Кто-то из его свиты предпочел отвесить Эдвину поклон, то ли извиняясь, то ли рассчитывая на будущую благосклонность со стороны такого значительного лица. Никому не хотелось поддерживать конфликт с самим королем.
Марсель заметил, как Августин последний раз обернулся, как странно и жестоко сверкнули его глаза. Вскоре его светлая шевелюра скрылась в лабиринте переулков. Марсель чувствовал, что его немного мутит и оперся плечом о стену ближайшего здания.
— Так ты… — он не в силах был произнести титул. Эдвин оставался для него только Эдвином. Даже царский титул был бы для него недостаточно велик, ведь ангел был выше всех королей вместе взятых. И все-таки от присутствия рядом кого-то, настолько значимого Марселю стало неловко.
— Тебе ведь все равно кто я, Марсель? Ты бы пошел за мной ко двору, даже если б у меня не было никаких титулов.
— Но как так могло получиться, ты ведь не можешь быть сыном предпоследнего короля.
— Его сын погиб, и он должен был выбрать другого наследника самостоятельно, потому что не хотел, чтобы после его кончины это сделали за него мелочные и амбициозные придворные.
— Да, я знаю, но…Он знал о том, кто ты?
— Да, он знал, — легко признался Эдвин. Он ничуть не оскорбился такой подозрительностью, напротив, будто пытался досказать, что король знал о чем-то таком, о чем до сих пор так и не догадался сам Марсель. О чем-то страшном и тайном.