Избранное: Динамика культуры
Шрифт:
К тому же типу, что смерть на войне, относится самоубийство (на языке туземцев – ло’у), когда человек взбирается на дерево и бросается с него на землю. Это одна из двух традиционно известных в Киривине форм самоубийства, к которой прибегают как мужчины, так и женщины. Случаи самоубийства, вероятно, довольно часты среди туземцев {246} . Самоубийство понимается как акт возмездия, но не по отношению к себе, а по отношению к близкому человеку, который в чем-то виноват перед самоубийцей. Поэтому самоубийство является одним из важнейших средств осуществления права. Но психологические предпосылки этой традиции исключительно сложны, и здесь невозможно рассмотреть их во всей полноте.
246
Во время моего пребывания в Омаракане молодой мужчина из соседней деревни совершил самоубийство ло’у. Хотя я видел тело спустя несколько часов после смерти и присутствовал при погребальной церемонии, о том, что причиной его смерти было самоубийство, я услышал только спустя несколько месяцев, и мне так и не удалось установить мотивы этого поступка. Преподобный Е. С. Джонс, глава миссии методистов на Тробрианских островах, проинформировал меня, что ему случалось регистрировать даже по два случая самоубийства (отравления) в неделю в Каватарии, группе больших деревень, расположенных в непосредственной близости к расположению миссии. Преподобный Джонс утверждает, что подобные самоубийства иногда принимают характер эпидемии, развитие которой ускорено открытием туземцами того факта, что белый человек может противодействовать яду. Целью самоубийства является наказание живых, всех или некоторых.
Помимо ло’у, самоубийство можно совершить, приняв яд. Это особая отрава для рыбы (тува) {247} . Такие самоубийцы, а также те, кто был отравлен желчью ядовитой рыбы сока, идут на Туму второй дорогой – дорогой, предназначенной для отравленных.
Утонувшие направляются по той же дороге, что и жертвы войны, а утопление также считается «хорошей смертью».
Наконец, мы переходим к группе тех балома, которые приняли смерть от злых чар. Туземцы допускают возможность обычного заболевания, которое случается без вмешательства магических сил, и отличают его от болезни, вызванной чарами. Однако, согласно их убеждениям, только во втором из этих случаев наступает смерть. Итак, по третьей дороге идут на Туму все, кто умер «естественной смертью» в нашем понимании, то есть смертью, наступившей не из-за несчастного случая. О такой смерти туземцы говорят, что она вызвана злыми чарами {248} . Духи умерших женщин идут по тем же дорогам, что и духи мужчин, но путь им указывает жена Топилеты, Бомиамуйа. Это все, что можно сказать о различных видах смерти.
247
Этот яд приготавливают из корня специально выращиваемого вьющегося растения. Действие его не слишком быстрое, и если вовремя применить рвотное снадобье, то обычно удается спасти жизнь отравленного человека.
248
По-видимому, существует некоторая вероятность смерти от старости, особенно когда речь идет об обычных стариках. Я много раз спрашивал о причине смерти конкретного человека и получал ответ: «Он был уже очень старый и слабый и просто умер». Но когда я спросил, ожидается ли скорая смерть М’табалу, очень старого и дряхлого вождя Касана’и, мне говорили, что если только на него не будет наслано силами (зловредное заклятие), то нет причины, чтобы он не мог спокойно жить и дальше. Следует помнить, что силами относится к очень интимным темам, и разговаривать о нем можно только с самыми близкими друзьями. Надо подчеркнуть, что «неведение естественной смерти» является типичной общей установкой, которая находит выражение в обычаях и в существующих правовых и моральных институтах, а не произвольным категорическим утверждением, исключающим всякие сомнения и возражения.
В очень трудном положении окажется тот, кто не сможет как следует заплатить Топилете на пороге загробного мира. Его не пустят на Туму, и он будет обречен на скитание по морю. К тому же изменится его вид, он превратится в вайаба – мифическую рыбу с головой и хвостом акулы и туловищем ската. Однако эта участь не слишком беспокоит туземцев. Напротив, те, кого я расспрашивал, утверждали, что подобные случаи если вообще и бывают, то исключительно редко, и не могли привести ни одного примера. Я спрашивал их, откуда же они знают это, на что они отвечали: «Старая болтовня» (токунабогу ливала). После смерти не бывает никакого суда, ни с кем не нужно рассчитываться по счетам прожитой жизни, никого не подвергают каким бы то ни было испытаниям, а сам переход из одного мира в другой не связан с какими-то особыми трудностями.
Проф. Зелигман описывает Топилету следующим образом: «Топилета напоминает человека во всем, кроме одного – у него огромные уши, которыми он постоянно машет. Топилета, согласно описаниям аборигенов, является членом клана Маласи и живет как обычный тробрианский островитянин». Эти сведения собраны на соседнем острове Кайлеула (проф. Зелигман называет его Кадавага), но они вполне соответствуют тому, о чем я узнал о Топилете в Киривине. Далее проф. Зелигман пишет: «Топилета обладает определенной магической силой, например, он может вызвать землетрясение, а когда он стареет, то принимает снадобье, благодаря которому возвращает молодость себе, своей жене и детям. Прибывшие на Туму умершие вожди сохраняют свою власть. Топилета, безусловно, важнейшая особа на острове […], но значительно отличаясь от всех других вождей, он не может править умершими в обычном смысле, поэтому трудно сказать, обладает ли он фактически какой-либо властью в загробном мире» {249} .
249
Seligman C. G. Op. cit. P. 733.
Туму невозможно даже представить без Топилеты, но после вступительной беседы с каждым прибывшим духом он затем уже не вмешивается в его дела. Вожди сохраняют в загробном мире прежнее свое положение, но в чем именно состоит там их власть, туземцы сказать не могут {250} . Более того, Топилета является фактическим хозяином или господином мира духов на острове и расположенных на нем деревень {251} . На том свете имеется три деревни: Тума, Вабуайма и Валисига. Топилета считается толивалу (господином) всех трех, но туземцы не знают, действительно ли он управляет ими, принимая решения по всем важным вопросам, или же его титул является просто почетным. Также трудно сказать, имеют ли три деревни какую-то связь с тремя дорогами, ведущими в загробный мир.
250
Очень важно в социальной жизни Киривины различать ранг и власть. Люди, относящиеся к субклану Табалу клана Маласи, имеют самое высокое социальное положение. Глава клана обладает властью над деревней Омаракана и, в известной степени, также и над значительной частью главного острова и некоторыми ближними островками. Сохраняет ли он эту власть на Туме после смерти, – в этом То’улува, нынешний вождь Омараканы, сомневался. В то же время нет никаких сомнений относительно того, что как он, так и другие представители табалу, а также все остальные люди, сохраняют свое социальное положение и принадлежность к клану и субклану. Чтобы лучше это понять, стоит прочитать превосходное описание тробрианской социальной системы в книге проф. Зелигмана (см.: Seligman C. G. Op. cit. Ch. 49–53).
251
Чтобы лучше понять это утверждение, читатель должен познакомиться с киривинской социальной системой (см.: Seligman C. G. Op. cit). Есть тесная связь между каждой деревней и данной ветвью клана. Обычно, хотя и не всегда, ветвь клана происходит от предка, вышедшего из-под земли в данной местности. Во всяком случае, глава этой ветви считается хозяином или владельцем земли (толипуаипукаиа – слово, образованное в результате соединения толи, приставки, означающей начальствование, обладание, и выражения пуаипукаиа, означающего землю, глубину, почву).
После встречи с Топилетой прибывший дух направляется в деревню, в которой он будет с этих пор жить. Там он всегда сможет обнаружить каких-то родичей, которые составят ему компанию, пока найдется или будет выстроен дом для него. По мнению туземцев, все это проходит так же, как в мире живых, когда кто-то должен перебраться из одной деревни в другую, что на Тробрианах случается не так уж редко. Какое-то время новоприбывший грустит и плачет. Другие духи, особенно представители противоположного пола, не жалеют усилий, чтобы обустроить ему новую жизнь, сделать так, чтобы он завел новые привязанности и забыл о старых. Мои информаторы (только мужчины) единодушно утверждали, что духа-мужчину прямо-таки осаждают представительницы другого пола, столь робкие и стыдливые в нашем мире. Вначале дух, оплакивая разлуку со своими близкими, хочет, чтобы его оставили в покое. Его родичи это понимают и говорят другим: «Дайте ему немного времени, пусть он выплачется». Если умерший был счастлив в супружестве и оставил вдову, по которой тоскует, его печаль продолжается, понятно, несколько дольше. Но все напрасно! На том свете (здесь я опять-таки привожу мнения одних только мужчин) гораздо больше женщин, чем мужчин, и они выражают явное нетерпение, если тоска новичка длится слишком долго. Если они не могут добиться своего никаким иным путем, то прибегают к магии, всесильному средству, с помощью которого можно добиться взаимности. В искусстве обольщения духи женщин на Туме не уступают девушкам из Киривины и не более, чем они, щепетильны. Вскоре новичок перестает печалиться и принимает подарок от женщины, набуода’у – корзину, наполненную бу’а (орехами бетеля), мо’и (толчеными листьями бетеля) и пахучими травами. Вручая такую корзину, она скажет: «Кам паку», и если подарок принят, то оба будут принадлежать друг другу {252} . Может случиться, что умерший захочет подождать прибытия своей вдовы, но, как считают мои информаторы, это бывает крайне редко, и вся вина за это возлагается на красоток, живущих на Туме. Их магическое обаяние должно быть таким сильным, чтобы против него не устоял даже самый верный муж.
252
Эти ухаживания на Туме, по словам моих информаторов, можно сравнить с образованием пар при обстоятельствах, которые называют катуйауси. Это любовные похождения незамужних девушек одной деревни, которые группами отправляются в другую деревню, где вступают в половую связь с местными юношами. Каждый холостяк, которому понравится одна из пришедших девушек, вручает ей (через посредника) какой-нибудь мелкий подарок (гребень, колечко из раковины или перстень из панциря черепахи); преподнося этот дар, он произносит слова «кам паку». Если презент будет принят, эти двое будут принадлежать друг другу на одну ночь. Такими похождениями, хотя они коренятся в традиции и обычаях, очень недовольна молодежь мужского пола той деревни, из которой девушки отправляются в свои катуйауси, и, как правило, все кончается тем, что парни задают возвратившимся девушкам хорошую трепку.
Так дух поселяется на Туме, чтобы счастливо проводить здесь свою следующую жизнь {253} , до новой смерти. Однако и эта вторая смерть не означает, как мы вскоре увидим, полного небытия.
III
Пока не наступит новая смерть, балома, по всей вероятности, не полностью отрезан от контактов с миром живых. Время от времени он навещает родную деревню, а также принимает визиты живых родичей и друзей. Некоторые из живых людей обладают способностью непосредственно пробираться в призрачный мир духов, другим же балома может только привидеться, они могут услышать его, увидеть его на значительном расстоянии или впотьмах – но при этом они способны узнать его и полностью увериться в том, что это действительно балома.
253
Конечно, у туземцев понятие «срок жизни» имеет гораздо более расплывчатые очертания, нежели у нас.
На Туме есть и живые люди. В их деревню часто приезжают жители Киривины. На берега Тумы и соседних островов море выбрасывает множество панцирей черепах и раковин каури (овулум овум). Поэтому этот небольшой островок является для жителей северных и восточных деревень Киривины главным источником ценных украшений {254} . Именно по этой причине люди с главного острова часто посещают Туму.
Все мои информаторы, живущие в Омаракане и в соседних деревнях, знали Туму довольно хорошо. Почти нельзя было бы найти такого человека, который бы никогда не сталкивался с балома. Кто-то видел в сумраке тень, которая уклонилась от слишком близкой встречи, кто-то слышал хорошо знакомый голос и т. д., и т. п. Огородный колдун Багидо’у из субклана Табалу, человек исключительного ума, лучший из моих информаторов по вопросам древних преданий и традиций, множество раз видел духов и ничуть не сомневался в том, что человек, будучи на Туме в течение какого-то времени, без особых затруднений может увидеть любого из близких ему умерших. Однажды на Туме, набирая воду из источника на поросшем лесом коралловом хребте раибоаг, Багидо’у почувствовал, что балома ударил его по плечу, а обернувшись, увидел тень, убегающую в заросли. В то же время он услышал причмокивание, звук, которым туземцы обращают на себя внимание. В другой раз во время пребывания на Туме Багидо’у спокойно спал, когда вдруг почувствовал, как что-то приподняло его с ложа и опустило на землю.
254
Другим таким источником служит остров Каилеула.
Некогда большая группа мужчин во главе с То’улувой, вождем Омараканы, отправилась на Туму. Пристав к берегу неподалеку от скалы Модавоси, они увидели стоящего там мужчину. Они сразу узнали Ги’иопеуло, недавно умершего жителя деревни, до которой было не больше пяти минут ходу от Омараканы. Это был великий воин, человек небывалой силы и отваги. Когда они подошли поближе, он исчез, но они еще явственно услышали его слова: «Бу кусисуси бала» («Вы оставайтесь, я уйду»), – обычную форму прощания, то же самое, что наше «до свиданья». Другой мой информатор, будучи на Туме, пил воду в одном из больших гротов, заполненных водой, каких много на раибоаг. Тогда из глубины вод он услышал голос девушки Буава’у Лагим, которая окликнула его и громко позвала по имени.
Я слышал много повествований о подобных событиях. Надо отметить, что во всех случаях туземцы явно отличают балома от коси. Рассказчики совершенно не сомневаются в том, что видели или слышали балома, а не коси, хотя легкомысленное поведение духа (например, сбрасывание столь почтенного человека с ложа на пол или похлопывание его по плечу), по существу, не отличается от проказ коси. Кроме того, на аборигенов, по-видимому, не производят жуткого впечатления ни внезапные встречи с балома, ни его проделки, точно так же, как они не слишком пугаются коси. Им чужд страх перед балома, подобный тому страху, какой испытывают европейцы перед привидениями.