Избранное в двух томах
Шрифт:
отменить эту подпись не могут никакие, даже самые высокие, инстанции и лица.
В этом смысле положение летного руководителя похоже на положение
караульного начальника. Его можно снять, заменить другим, но пока он не снят и
не заменен, обойти его, сделать что-то через его голову не имеет права никто.
А свита оказалась права. Машина не вылетела ни завтра (тринадцатого), ни
послезавтра (в воскресенье), ни на третий день (в понедельник). Только на
четвертый
никакой мистической силы числа она благополучно ушла в воздух..
Живучи предрассудки! Суеверие в этом смысле исключения не составляет.
Почти через десять лет после запомнившейся мне эпопеи с первым вылетом
этой десантной машины силой сложившихся обстоятельств я оказался на работе в
организации, среди летчиков которой были две или три женщины.
275 Едва успел я несколько дней полетать на новом месте, как, получая
очередное задание, не без удивления услышал вопрос:
— Слушай, как ты посмотришь, если мы сегодня назначим тебе вторым
летчиком Людмилу С.?
Я не сразу уловил суть вопроса:
— То есть как это — посмотрю? В каком смысле? Она что, не летала на этой
машине?
— Да нет, летала. И даже оттренирована самостоятельно с левого сиденья.
Но, знаешь, может быть, ты. .
Мы полетели с Люсей С., и в воздухе быстро выяснилось, что она грамотно и
уверенно ведет самолет, точно выдерживает заданный режим, внимательно
следит за приборами — словом, не дает ни малейших оснований для того, чтобы
предъявить ей как второму летчику какие-либо претензии.
Лишь через некоторое время я понял, что среди моих коллег — не всех, конечно, но некоторых — продолжала всерьез котироваться как сулящая
всяческие беды примета «баба на корабле». Причем речь шла не о способности
или, наоборот, неспособности женского организма выдерживать нагрузки, сопутствующие летной или тем более летно-испытательной работе, — этот
вопрос действительно дискуссионен. Нет, дело было не в физиологии и не в
психологии, а в чистой воды суеверии. Баба на корабле!..
Конечно, если вдуматься, позиция суеверного человека чрезвычайно удобна.
Он может позволить себе очень мало чего знать и уметь, сохраняя в то же время
полную счастливую уверенность в том, что надежно прикрыт от всех возможных
в жизни неприятностей.
Избегай ответственных — а лучше, всяких — полетов по тринадцатым
числам и в понедельник. Не желай никому удачи (для этого существует
охотничья формула «ни пуха ни пера»). В ответ на эти «пух и перо» ни в коем
случае
посылай собеседника, самое близкое, к черту. Не брейся перед полетом. Никогда
не констатируй вслух (дабы не сглазить), что дела идут хорошо. Применяй в
нужных случаях столь несложную операцию, как поплевывание через левое
(обязательно левое, правое не годится!) плечо. Соблюдай еще два-три
сильнодействующих приема подобного же толка, и все всегда будет хорошо!
276 Особо изысканные суеверы полагают небесполезным трактовать
приведенные правила расширительно: например, избегать не только тринадцатых
номеров, но и кратных им — двадцать шестых, тридцать девятых и так далее.
А если все-таки, несмотря на все принятые меры, дела обернутся в чем-то
неблагоприятно — значит, это было неотвратимо! Во всяком случае, пострадавшему остается утешительное сознание, что он-то сделал все от него
зависящее, дабы умилостивить судьбу.
Многочисленные примеры неблагоприятного поворота дел при скрупулезном
соблюдении этих правил, а равно явных удач- при полном пренебрежении ими ни
в малой степени суеверных людей не разубеждают.
Живуча человеческая слабость — верить чему-то, издавна вбитому в голову, больше, чем собственным глазам и логике фактов!
Так что, говоря о суеверии в летной среде, не будем греха таить — бывает!
Но бывает, по-видимому, не в большей степени, чем у представителей любой
иной профессии. И уж, во всяком случае, нет никаких оснований подозревать
летчиков — тем более в наши дни — в какой-то особой склонности к этому
предрассудку. А так иногда делают. В околоавиационных кругах порой
объясняют суевериями даже такие явления, которые на самом деле имеют под
собой вполне реальную, отнюдь не мистическую основу.
На старых самолетах с открытыми кабинами, залезать в которые приходилось
прямо с земли, летчики проделывали эту операцию обычно строго определенным
способом: правую руку на борт кабины, правую ногу на подфюзеляжную скобу, затем левую ногу на заднюю кромку крыла, а левой рукой — за стойку
центроплана и так далее.
— Обрати внимание, — любили с иронией в голосе шепнуть иные
сверхнаблюдательные аэродромные посетители, — он каждый раз залезает в
аэроплан с одной и той же ноги. А расскажи кому-нибудь — не поверят: такой
известный летчик и настолько суеверен!
И невдомек подобным Шерлокам Холмсам, что иначе — не в раз навсегда