Избранное в двух томах
Шрифт:
дуновение, легкое движение вверх..
Мы — в воздухе!
Почти подсознательно отмечаю, что отрыв произошел как раз на траверзе
стоящей в стороне группы людей. Это хорошо; с первой же секунды полета на-383
чинают поступать подтверждения правильности расчетов. Дай бог, или кто там
вместо него, чтобы подобных подтверждений было побольше!
Но нет, так в авиации не бывает. По крайней мере на первых вылетах новых
самолетов.
Едва успело
беззастенчивым ходатайством (у него губа не дура, у этого подсознания), как его
более трезвый собрат — сознание — зафиксировал первое и притом весьма
серьезное отклонение от нормы.
Оторвавшись от земли, машина стала энергично задирать нос вверх —
кабрировать. Если позволить ей это, она потеряет скорость и свалится. Надо во
что бы то ни стало отжать нос самолета вниз!
Что за черт! Прямо преследует меня это кабрирование на первых вылетах.
Так было на реактивном «МиГ-девятом», так повторяется и сейчас. С той только
разницей, что теперь в моих руках корабль, по весу и массе — а значит, и
инертности — превосходящий «МиГ-девятый» в десятки раз! Он реагирует на
действия летчика не мгновенно — прямо «за ручкой» — подобно истребителю, а
медленно, неторопливо, как бы предварительно подумав. Исправить любое
отклонение — особенно такое, как потеря скорости, — на тяжелой машине
гораздо труднее.
Пытаясь упредить злокозненное стремление вышедшего из повиновения
корабля задраться, изо всех сил жму штурвал от себя вперед.
Но отклонение штурвала не беспредельно — еще немного, и он уткнется в
свой упор у приборной доски: руль высоты будет опущен до отказа. А самолет
продолжает кабрировать. Несколько, правда, медленнее, чем в первый момент
после отделения от земли, но продолжает!
Нет, это безобразие надо прекратить. Причем — безотлагательно! Нетрудно
представить себе, чем оно неминуемо окончится, если не будет преодолено в
ближайшие же секунды!
Легко сказать — преодолено. Но как это сделать? Штурвал уже отдан до
упора. Убрать шасси — будет только хуже: в выпущенном состоянии оно дает
хоть и небольшой, но все-таки пикирующий момент. Закрылки? Неизвестно —
могут помочь, а могут, наобо-
384
рот, усугубить неприятности; во всяком случае, момент сейчас не для
экспериментов.
Остается, кажется, одно — уменьшать тягу двигателей.
На первый взгляд это представляется совершенно абсурдным. На каждом
взлете — а при первом вылете опытного самолета тем более — летчик стремится
прежде всего
должную устойчивость, управляемость и свободу маневра. Поэтому и вся силовая
установка должна работать на полном газу, пока не будет набрано по крайней
мере несколько сот метров высоты! И уже тем более дико убирать газ в ответ на
угрозу... потери скорости!
Все это, вообще говоря, правильно. Вообще. Но не теперь!
Сейчас не время для стандартных решений: «законных» способов
воздействовать на корабль в моем распоряжении нет. Будем пробовать
незаконные.
Десять лет назад, когда на МиГ-9 у меня разрушилось хвостовое оперение, удалось заменить действие руля высоты переменной тягой двигателей. Теперь, слава богу, заменять руль не надо: достаточно, если игра тягой хотя бы немного
поможет ему.
Левая рука плавно тянет назад секторы оборотов двигателей. Становится
заметно тише. Всем телом чувствую, как гаснет стремление корабля вперед —
тяга падает. Кабрирование от этого явно уменьшается, но.. одновременно
теряется и скорость. Весь вопрос в том, что больше.
Еще несколько секунд «размышлений» огромной машины. . И ее нос
начинает медленно опускаться! Стабилизировалась и скорость. .
Кажется, выиграли!
Нет, еще не совсем. Чтобы победить кабрирование, пришлось уменьшить
тягу двигателей гораздо больше, чем я ожидал. Теперь неясно — хватит ли ее
куцего остатка для полета без снижения? Снижаться-то ведь некуда! И без того
заснеженные поля и перелески зоны подходов мелькают совсем близко — на
расстоянии всего нескольких десятков метров под нами.
Еще два-три уточняющих движения секторами газа — и, наконец, все
становится на свои места: корабль, шурша реактивными струями приглушенных
двигателей, устойчиво летит вперед, набирая, точнее
385
«наскребая», каждую секунду полметра-метр высоты. Летит на весьма скромной
скорости, с почти до упора отданным вперед штурвалом, но летит!
Бросаю взгляд на секундомер. От момента начала разбега прошло неполные
две минуты. .
Снова к аэродрому мы подходим, описав размашистую петлю над его
окрестностями и набрав свои заданные пятьсот метров высоты. Ровная нижняя
кромка слоистых облаков стелется почти вплотную над нами. Кое-где по
сторонам пятнистый, черно-белый зимний пейзаж перечеркивают наклонные
столбы снегопадов.
На белом фоне окружающих аэродром полей расчищенные темно-серые