Избранное. Статьи, очерки, заметки по истории Франции и России
Шрифт:
С 1756 г начался новый период в отношениях между Россией и Францией. В июле 1757 г. в Петербург в качестве французского посланника прибыл маркиз де Л’ Опиталь (Лопиталь); несколько ранее в Париж чрезвычайным послом был назначен старший брат впавшего в немилость канцлера, Михаил Петрович Бестужев-Рюмин, энергично взявшийся за укрепление русско-французского военного союза. С этого времени вплоть до 1792 г. Россия и Франция поддерживали постоянные дипломатические отношения, способствовавшие сближению двух стран. Определяющим в этом медленно и трудно развивавшемся сближении были прекращение франко-австрийского противоборства и размывание «Восточного барьера» в результате военного упадка Швеции и Польши и поражений Турции в войнах с Россией, что постепенно изменило смысл всей «восточной» политики Франции.
Что касается России, то у нее никогда не было иных противоречий с Францией, кроме тех, которые вызывались самим существованием «Восточного барьера». Тем не менее, потребовалось без малого еще два десятилетия
Первые годы этого периода (1756–1762) были ознаменованы участием России и Франции в антипрусской и антианглийской коалиции [45] . Вполне возможно, что именно тяжелый опыт неудачной для Франции Семилетней войны, и в особенности измена Петра III союзническим обязательствам в 1762 г., более чем на десятилетие отвратил Францию от сотрудничества с Россией. Необходимо выяснить также и роль австрийской дипломатии в том, что Россию целенаправленно удерживали в роли младшего партнера в Версальской коалиции. Россия была союзником Франции опосредованно, через Австрию. Все это представляется важным в связи с тем, что Елизавета Петровна после 1756 г. и вплоть до своей смерти в январе 1762 г. настойчиво предлагала Людовику XV превратить косвенный русско-французский союз в прямой, но всякий раз наталкивалась на вежливый отказ [46] .
45
А.Л. Нарочницкий в 1966 г. отмечал, что «русско-французский союз против Фридриха II еще требует новых исследований»; данное пожелание остается нереализованным до сих пор (Нарочницкий А.Л. Указ. соч. С. 6).
46
См.: Vandal A. Louis XV et Elisabeth de Russie. Etude sur les relations de la France et de la Russie au XVIIIe siecle. D’apres les archives de Ministere des affaires etrangeres, 5-me ed. Paris, 1911.
Истинные цели французской дипломатии в отношении России во время Семилетней войны лучше всего раскрываются в секретной переписке Людовика XV с его посланником в Петербурге бароном Бретейлем. «Нужно опасаться в равной мере последствий слишком большого влияния или слишком больших успехов русских в этой войне, – писал король своему представителю при петербургском дворе 1 апреля 1760 г. – Чем больше они считают, что необходимы сейчас или были необходимы прежде, тем сильнее они подчеркивают свои заслуги и их претензии становятся более обременительными» [47] . Еще более откровенно и цинично Людовик XV высказался в секретной инструкции Бретейлю от 10 сентября 1762 г. «Все, что может ввергнуть народ (России. – П. Ч.) в состояние хаоса и погрузить во мрак, служит моим интересам. Для меня не стоит вопрос о развитии связей с Россией» [48] . На всем протяжении Семилетней войны Россия оставалась прежде всего союзником Австрии, а уж потом – Франции, что вполне устраивало последнюю. Франция сделала все, чтобы не дать России закрепиться в Восточной Пруссии, занятой русской армией в ходе военных действий.
47
Полный текст инструкции см.: Recueil des instructions… T. 9. P. 139–161, 157.
48
Ibid. P. 215.
Останавливаясь на рассматриваемом периоде, необходимо иметь в виду двойственность поведения французской дипломатии в отношении России. С одной стороны, официальный ее руководитель герцог де Шуазель пытался проводить линию на более тесное сближение е русским союзником; с другой – Людовик XV действовал в обход своего министра иностранных дел, тайно инструктируя французских дипломатов в направлении, противоположном указаниям Шуазеля. Смысл этой двойной игры до сих пор полностью не выявлен исследователями. В истории французской дипломатии непонятные действия Людовика XV остались под многозначительным названием «секрет короля».
Одним словом, русско-французские отношения во время Семилетней войны нуждаются в серьезном изучении, Особенно это касается времени правления Петра III – с января по июнь 1762 г, когда произошел фактический распад тройственной Версальской коалиции в результате неожиданного поворота России в сторону Пруссии.
Воцарение Екатерины II в июне 1762 г. не вызвало сколько-нибудь заметного улучшения в русско-французских отношениях, ставших откровенно враждебными при Петре III. Интересно проследить хотя бы по французской дипломатической переписке отношение версальского двора к Петру III и его политике, а также к «революции 1762 г.» и ее главной героине – Екатерине II. Ее шансы удержаться на незаконно захваченном троне оценивались в Версале как минимальные; не отсюда ли едва прикрытое первоначальное пренебрежение Людовика XV к Екатерине II?
До сих пор остается спорным вопрос об отношении Екатерины II к Франции и необходимости союза с ней в первые годы правления императрицы. К. Грюнвальд считал, что «она не любила ни Франции, ни ее политики», несмотря на свое известное увлечение идеями французских просветителей [49] . Рамбо, напротив, полагал, что Екатерина была убежденной франкофилкой [50] .
К неизученным вопросам в русско-французских отношениях 1762–1775 гг. следует отнести возобновление противоборства России и Франции в Польше, особенно в связи с первым ее разделом в 1772 г, в Швеции, которую Россия пыталась еще более ослабить и даже расчленить совместно с Данией, и в Турции, против которой Россия в те годы действовала заодно с недавним противником – Англией. Возможности Франции противодействовать России в странах «Восточного барьера» ограничивались франко-австрийским союзом. И все же французская дипломатия сумела нейтрализовать действия России в Швеции, организовав там государственный переворот, утвердивший власть короля Густава III и положивший конец царившей в стране анархии.
49
Грюнвалъд К. Указ. соч. С. 56.
50
Recueil des instructions… T. 9. Р. XLIX.
Встает закономерный вопрос; что направляло действия французской дипломатии в отношении Швеции, Польши и Турции после франко-австрийского примирения? Очевидно, что после 1756 г. сохранение «Восточного барьера» потеряло прежнюю антиавстрийскую направленность, но зато приобрело направленность антирусскую, так как во Франции усилились опасения в связи с возросшей активностью России в Европе в 60—70-е годы. Все эти вопросы заслуживают более детального изучения.
Стабилизация внутренней обстановки в Швеции после 1772 г, первый раздел Польши и поражение Турции в войне с Россией в 1768–1774 гг. привели к существенным сдвигам в европейской политике и в русско-французских отношениях. Версальский двор постепенно приходит к выводу, что территориальные приобретения России за счет расчлененной Польши и побежденной Турции должны были превратить Екатерину II из нарушительницы европейского равновесия в активную его поборницу. Основная забота императрицы – закрепиться на захваченных позициях и справиться с внутренними потрясениями, вызванными крестьянской войной под предводительством Емельяна Пугачева. У России, по существу, оставалась единственная нереализованная внешнеполитическая цель – окончательно утвердиться на берегах Черного моря, но ее достижение после Кючук-Кайнарджийского мира 1774 г. с Турцией [51] было делом предрешенным.
51
Дружинина Е.И. Кючук-Кайнарджийский мир 1774 г. М., 1955.
С середины 70-х годов Франция уже не поддерживала так безоговорочно Турцию, где усиливалось английское и прусское влияние. Между Россией и Францией возникали осознание общности или близости интересов в противодействии возраставшим амбициям Пруссии и Австрии, а также морской гегемонии и колониальной экспансии Англии. Давно миновали времена, когда в Версале пренебрежительно смотрели на европейские претензии «варварской Московии». Став на путь, проложенный Петром I, Россия к 1770-м годам превратилась в великую державу, без участия которой уже не решался ни один сколько-нибудь важный вопрос европейской политики.
Первые признаки перемены настроений в Версале по отношению к Петербургу обнаружились еще в 1772 г, как ни странно, это было связано с разделом Польши между Австрией, Пруссией и Россией. По отношению к России более чем спокойная реакция Версальского двора была скорее неожиданной, учитывая степень традиционной вовлеченности Франции в польские дела. Французскому посланнику в Петербурге Дюрану было рекомендовано вовсе не заявлять протест, а «постараться рассеять личные предубеждения, которые способствовали отдалению двух дворов» [52] . Однако инерция прошлого в сочетании с личной антипатией Людовика XV к России и императрице Екатерине II затрудняли поворот к лучшему во франко-русских отношениях.
52
Recueil des instructions… Т. 9. R LIII.