Когда дневное пекло растворится,а тени пахнут дымом и растут,по-разному сошедшую на лицана улицу выносят доброту.Она на платьях, по-стрекозьи лёгких,ладонях жёстких, медленных плечах.Она свободно движется из лёгких.И тало отражается в очках.Исполнена высокого доверьяраздумья и спокойствия печать.И доброта ложится на деревья,на детские коляски, на асфальт.И знаю я, что будут сниться лица.И благодарен хитрости простой:когда дневное пекло растворится –идти и исцеляться добротой.
Среди людей
Я их встречаю всюду. Ежедневно.И часто совпадает наш маршрут.Они ведут себя обыкновенно.Обыденно вопросы задают.«Здесь занято?»«Скажите, поезд скоро?»«Который час?»«Простите, Вы за кем?»То к затяжному склонны разговору.А то неразговорчивы совсем.Они поспешно книжицу листают.Подсчитывают что-то на ходу.О чём-то, просветлённые, мечтают,И морщат лбы от непонятных дум.На лица их, на думы их помножен,я становлюсь спокойней и сильней.Толпа? Но обезличье не тревожит.Я растворён, но не потерян в ней.
Запасный путь
Он долго строился, железный,запасный этот путь. Давно.Ржавели рельсы бесполезно.И мокло шпальное бревно.И только птицы прилетали.Бродили важно среди шпал.В какие брошенные далион звал? А может быть, не звал?..Но вот однажды загудело,невнятный выдало мотив.И по нему большое телопронёс живой локомотив.Потом по пригнанным суставам,не сразу робость одолев,состав затрясся за составом.И лист осыпался с дерев.И стали явственней на запахжелезо,маслои мазут.Шли на восток и шли на запад.Куда везут?Кого везут?Кричали птицы раздражённо.Бросались вслед – не отставать…Сияли рельсывоскрешённо,не успеваяостывать…
Дитя человеческое
Малыш выходит в солнечное утро.Он ловит пух,смеётся стрекозе.Он стёклышки разглядывает мудро.Машину открывает на шоссе.Он встретил червяка – и озадачен.Пёс зарычал – и он уверен: съест.Гроза упала молнией – и с плачемМалыш бежит в спасительный подъездДождь кончился – и он уж солнцу предан,его тепло и ласку обретя.Он маленький язычник. Дальний предокмой – и опять же – кровное дитя.Его лицо, как мамино, лучится.Нахмурится – отцовские черты.И только бы беде не приключиться…Доверчив он. С неузнанным на «ты».Пройдут и сто, и тысяча, и вечность.Но будут повторяться без концаи страх,и любопытство,и беспечность,на мать похожестьили на отца…Вот он ползёт, мой сын, моё созданье.Вот синим взглядом маму узнаёт.Вот колкость слова пробует гортанью.И с четверенек медленно встаёт.Он держится ещё за подоконник.Ещё боится грома и огня.Дикарь, язычник, доброты поклонник.Через меня и – дальше, сверх меня…
Глаза
Бывали глаза узкими.Бывали – речкой в разливе…Бывали глаза грустными.А стали – злыми.А после, когда оттаяли,когда подобрели,неожиданно видно стало,что – постарели…
«Такая тишина здесь и замедленность…»
Такая тишина здесь и замедленность,и родственность живущих, и приветливость,и солнечной сосной пропахший дом,и стало – улицей. И верится с трудом,что где-то есть суровые заданьяи полигонов мрачный колорит,и трудные минуты ожиданья,и не щадит неумолимый ритм,и залегла неясная тревога,и выспаться как следует – мечты…А счастье в том,что привела дорогав раскрытые объятья доброты.
На ученье
У нас совсем, как на войне.Ночь, перерытая огнями.Осколков брызги по броне.И грязь окопная под нами.Нам третьи сутки не до сна.Вокруг – и грохот и движенье.И мы – во власти возбужденья.У нас – обычная война.И запах пороха.У ногложатся гильзы, остывая.Сухой приказ. Сухой паёк.И на зубах – земля сухая…У нас совсем, как на войне.Но не в крови мои ладони.Но только рядом друг не стонет.И злость не копится во мне.1960 г.
«Машины катят вдоль излук речных…»
Машины катят вдоль излук речных,вдоль сонного мерцающего плёса.И, любопытный, из низин ночных,туман, теснясь, ложится под колёса.Роса созрела. Говор затаённый.Прожектор тянет жёлтое весло.Сквозь дымку в небезолото взошло –как звёзды на погонахзапылённых.
«Сегодня выдался денёк!..»
Сегодня выдался денёк!Под убивающим безветриемпри полной выкладке – бросокпочти на тридцать километров.На зной и пот мы были злы.Сушило рот. Сводило плечи.Бежали, падали, ползли.И окопались лишь под вечер.И рота, заслужив привал,уже над кашею потела.И чай пахучий согревал.И сладостьсвязывала тело.Ну притомились!Хлопцы спят.Во сне поройвздыхая тяжко.И пахнут лезвия лопатподсохшей глинойи ромашкой…
На марше
Мимо вянущего сена,мимо крика петуха,мимо речки, где, наверно,не дождётся нас уха,мимо серых крыш на фонедогорающих небес…Старый сад. Деревня. Поле.И опять – деревня, лес.Тянет сыростью и мёдомот гречихи и овса.И огни родного домав наших светятсяглазах.
На картошке
Вприсядочку все дни,К земле подавшись низко,Попробуй-ка, найди!И каждой поклонись-ка!Попляшешь перед ней.Поползаешь по грядке.А ноги – всё больнейот этакой зарядки.И ноет – ох! – спина.И распухают пальцы.А грядочка длинна.Вприсядочку-то, братцы!..Зато кладём в мешокмы золотые слитки.А полненький мешок –как суслик любопытный.Прислушался. Притих.Их в поле –сотни сразу.Потом кидаем ихНа трайлеры и МАЗы…А кормят нас борщоми тою же картошкой.И хочется ещёпожить вот так немножко…Берёт озноб с утра.В тумане поле влажно.Потом печёт жара.Потом лежим вальяжнона берегу Оки.А баржи мимо важно.И в нас плывут гудкипризывно и протяжно…
Вечером в страду
Рыжеют вербы у реки.И стадо пёстрое толпится.И острым запахом ухии сонным ветром не напиться.Под кручей катерок кричит.Ещё куёт кузнечик жарко.Пылит картофелекопалка.За нею шествуют грачи…Вот праздник!На закате днягудят натруженные руки.И входят, чёткие, в менякартины, запахи и звуки.И лес. И поле. И грачи.И дым костра, седой и вкусный.А вечер розов весь и чист.И сочен – словно лист капустный.