Избранное
Шрифт:
— Ничего себе отпуск, — бормотал он, — а мы тут совсем рядом с ареной.
— Господа, не волнуйтесь, — уговаривал господин Тасьо. — Нет более безопасного места, чем Бастонь. — Он посмотрел вокруг, схватил какого-то маленького мальчика и поднял его на руки.
— Реннетье не вернется в Брюссель, он останется со своей дорогой мамочкой у господина Тасьо, в чудесном лесу, — напевал он на мотив колыбельной, затем осторожно поставил мальчугана на пол, улыбаясь, подошел к его матери, смотревшей в одну точку невидящим взглядом, и сообщил, что барометр предсказывает отличную погоду.
— Давайте-ка все же отнесем окорока в мою комнату, — предложил я. Когда окорока были убраны, мы вышли в сад послушать. Действительно, с юго-востока доносился приглушенный грохот, как будто очень далеко гремел гром. Как интересно,
— Бедные парни, — сказал моя жена. Мы молча вернулись к отелю, где перед террасой красовалась наша восьмицилиндровая телега. Казалось, что за эти десять минут и сюда успела вторгнуться война. Коридор был загроможден чемоданами, многочисленные обитатели отеля сновали взад и вперед. Как будто кто-то наступил на муравейник.
— Нельзя ли поставить этот автомобиль подальше! Он торчит у самого входа, — ругался какой-то нервный господин (к подъезду сразу подъехали шесть машин). Из гостиницы выбежала мать Реннетье, волоча за собой сына.
— Я хочу остаться с господином Тасьо в чудесном лесу! — ревел мальчуган. Но мать схватила его, точно куль, сунула в машину и, как кошка, впрыгнула туда сама. Господин Тасьо, мертвенно-бледный, опустился на стул рядом с охотниками.
Джекки тоже ринулся к своему мастодонту и скомандовал нам: «В машину!» — но наши дамы переглянулись, точно не понимая.
— Я немедленно должен ехать в Барселону, — последовало разъяснение.
— Он с ума сошел, — заявила Ида, посмотрев на него через лорнет. — Езжай один, если тебе надо, а я сегодня больше не тронусь с места. Барселона! Барселона! Не иначе как сеньориту себе завел.
— А мой корабль! — застонал Джекки. — Вдруг завтра уже не пропустят через французскую границу!
— Поезжай, поезжай, — подзадоривал его я. — Ведь страна, которая участвует в войне, — это мышеловка. Туда — пожалуйста, а вот обратно — уж извините. С таким могучим конем тебя, конечно, впустят, он им там пригодится. Поедем завтра рано утром все вместе, если тебе уж так необходимо. Во всяком случае, до побережья, где нас ждут наши любимые вода и песок. Я не знаю, что ты имел в виду, говоря о корабле, но если в нем нет течи, то до утра никуда он не денется.
— Хорошо, — согласился Джекки после некоторого колебания. — Тогда я угощу вас шампанским, потому что я даже и не надеялся, что вдобавок ко всему еще действительно начнется война.
— Дай что-нибудь этому парню, — сказала мне жена, ибо швейцар не отходил от машины.
Я порылся в кармане, но Джекки опередил меня, сунув мальчику поистине королевские чаевые, радостно схватил меня за плечи и с воодушевлением подтолкнул в сторону бара; там он занял отличный столик в уголке и заказал две бутылки «Вдовы Клико».
— Ишь ты, две бутылки, — ворчала его жена. — Раз так, я завтра пойду и куплю окорока, можешь быть уверен…
— Да, две, а потом, может быть, и третью возьмем. Бармен! Две гаваны, пожалуйста…
— За войну, — произнес он так торжественно, как будто пил за наш королевский дом.
— Сейчас он, конечно, затянет песенку о своем танкере, — шепотом предупредила Ида. — Это часа на два. Я вообще не верю, что танкер существует, знаю только, что Джекки влип в Марселе в какую-то историю. Вот уж действительно седина в бороду, а бес в ребро! Рано или поздно его еще заманят в какую-нибудь трущобу и разденут.
— Странный тост, Джекки, — заметил я очень осторожно, ибо не хотел рисковать третьей бутылкой.
— И за мой танкер, я назвал его «Жозефина» в честь твоей жены. Водоизмещение — 8614 тонн. Как только раздался первый выстрел, он поднялся в цене по меньшей мере на три миллиона. Подумать только, на прошлой неделе я чуть не клюнул на предложение Трансатлантической компании: они ходили за мной по пятам и давали кругленькую сумму — видно, пронюхали, чем дело пахнет. Да, эти толстосумы сидят близко к огню и первыми греют руки.
Танкер водоизмещением 8 тысяч тонн покупают не каждый день, и я не мог понять, как Джекки, имевший обыкновение информировать нас о том, что у него вскочил прыщ, или о том, какие фильмы он видел за последнее время, ухитрился умолчать о таком событии.
— Я не думал, что ты в состоянии купить корабль, Джекки.
— Я не покупал его, Франс.
— Получил в кредит?
— Тоже нет.
— Арендовал? Но тогда он не твой, а ты говоришь — мой танкер.
— Нет. Мне его подарили. Да, именно подарили. По-другому не скажешь. И сейчас я понял, что война — это благословение божие, ибо чем дольше эти парни будут тузить друг друга, тем больше прибыли принесет моя «Жозефина».
— Сейчас я расскажу тебе все по порядку, — сказал Джекки, — потому что тебе, наверное, будет еще труднее понять, в чем тут суть, чем в свое время мне. И не смейся, я тогда тоже смеялся, и, как оказалось, напрасно. Я давно бы уже написал тебе, но о таких вещах лучше не писать. Во всяком случае, Боорман советовал мне держать язык за зубами, особенно быть осторожным в письмах, пока договор не будет подписан. Сейчас он уже подписан. Но болтать об этом все равно не надо. Началось это в сентябре прошлого года. Я позавтракал у себя в конторе и, заперев дверь на ключ, собирался вздремнуть. Ты знаешь, что у моих служащих перерыв с двенадцати до двух, а я ем в конторе то, что приготовит консьержка. Это самое большое наслаждение в моей жизни — посидеть вот так в одиночестве, в тишине, окруженным батареями пишущих машинок и прекрасными моделями кораблей: «Король Хакон», «Норденшельд», «Президент Карно», «Цветок Китая», «Ирравадди», «Ураган», «Шарлемань» и «Веселый бродяга»; каждая из них, красуясь под стеклянным колпаком, молчаливо свидетельствует о моем маклерском успехе на парижском рынке, ибо все они сменили владельцев при моем посредничестве. Да ты, впрочем, их видел. Проглотив последний кусок, я закурил трубку, уютно устроился в большом кресле и взял свою любимую «Газету торгового флота», с которой особенно удобно пускаться в плавание в страну Морфея — она сама вываливается из рук, когда вдалеке показываются берега этой страны. После обеда мне тяжело читать статьи, объявления же я просматриваю не напрягаясь. Это поучительное, но очень сухое чтение, да, собственно, их и не читаешь, на них достаточно взглянуть. Насколько мне помнится, вначале я посмотрел официальное сообщение Министерства морского флота о продаже в Гавре с аукциона отслуживших свое буксиров «Кастор» и «Поллукс». Их продавали на слом. Затем прочел первую страницу расписания пароходов компании «Судаф», отплывающих из Антверпена и Дюнкерка в Южную Африку. Потом объявления Лондонской и Северо-Восточной железнодорожных компаний — они в который раз перечисляли преимущества своей железнодорожной сети; еще прочел объявление Сен-Назерской судоверфи — видно, мало стало у них заказов (обычно эта фирма не помещает объявлений). И, уже почти засыпая, наткнулся на объявление следующего содержания:
«Хотите без денег и риска стать владельцем большого танкера? Тогда напишите в секретариат редакции на имя К. Б.; требуются рекомендации; гарантируется абсолютная секретность. Переговоры будут вестись только со специалистом, не имеющим компаньона, иностранцем».
За долгие годы на посту маклера я не раз сталкивался с очень странными предложениями, но это превосходило все. Я протер глаза, чтобы прогнать сон, и прочел еще раз. Сначала я подумал, что это шутка, но однажды мне самому пришлось помещать объявление в «Газете торгового флота», и за несколько строчек я выложил по меньше трехсот франков — эти ребята здорово дерут. А кто ради шутки вышвырнет на ветер три сотни франков? Да еще в таких кругах, где вряд ли поймут даже самую дорогую шутку. Значит, шутка исключается; очевидно, это какое-нибудь мошенничество, вроде того объявления испанского заключенного, обещавшего разделить свои припрятанные сокровища с человеком, который вышлет ему авансом небольшую сумму. Почему, черт побери, они ищут человека, не имеющего компаньона, да еще иностранца? Почему не слепого или негра? Какая разница — иметь дело с одним предпринимателем или с компанией из двадцати тысяч пайщиков? И почему уроженцу Камчатки отдается предпочтение перед соотечественником? Ведь обычно считается важным только одно — получить деньги, а остальное не имеет значения. Потом мне пришло в голову, что я как раз удовлетворяю предъявленным требованиям, что это объявление будто специально ко мне обращено. Ибо я имею самостоятельное дело, специалист по судам и, кроме того, бельгиец, так что в Париже я иностранец.