Избранное
Шрифт:
— Имею ли я честь… — снова начал Боорман, точно так же, как он обращался к другим.
— Да, — оборвал его Ван Ханзен на полуслове.
— Очень приятно познакомиться, — сказал Боорман.
— Давайте, бога ради, покороче! — предупредил Людовик XV. Было видно, что он раздражен до предела.
— Разрешите мне представить вам моего секретаря? — И Боорман церемонным жестом указал на меня, а я сразу же поднялся и встал рядом с ним.
В благоговейной тишине я услышал, как вдали скрипнула дверь, и, взглянув через плечо Ван Ханзена, увидел, что посыльный осторожно высунул голову из-за двери.
Когда Боорман столь назойливо представил меня, Ван Ханзен бросил взгляд, полный ненависти, на мой новый костюм.
В глазах его вспыхнула ярость, но он овладел собой и, оглядев великолепные ряды кроватей, порылся в своих карманах и снова спросил, что, собственно говоря, Боорману нужно.
— Господин Ван Ханзен, — сказал мой патрон конфиденциальным тоном, — вам, несомненно, известно, что министерство промышленности глубоко встревожено нарастающим кризисом в производстве мебели. Медленно, но верно деревянные кровати классических образцов вытесняются железными кроватями, что особенно прискорбно, потому что деревянные изготовляются в нашей собственной стране, тогда как железные импортируются из Англии. А эта страна не только правит морями, но и навязывает нам железный хлам, который покрывается ржавчиной и вызывает ревматизм, не говоря уже о том, что он лишен какого бы то ни было стиля, достоинства и вкуса. У англичан здесь есть банда сообщников, таких, как «Стоффелс, Дюпюи и компания» — личностей, не останавливающихся ни перед чем и способных на все.
— «Стоффелс, Дюпюи и компания» — очень хорошие люди. Они безупречны в делах и заслуживают полного доверия, — прервал его Ван Ханзен.
— Безусловно, — согласился Боорман, — они очень хорошие люди, я это прекрасно знаю.
— Вы же, кажется, назвали их личностями, — резко возразил мебельный фабрикант.
— Это светлые личности, сударь, — невозмутимо подтвердил мой патрон. — Иными словами, выдающиеся личности.
— Которые способны на все, — ухмыльнулся Ван Ханзен.
— На все самое лучшее, — поправил его Боорман. — Но все эти фирмы, торгующие железными кроватями, уверяют, что их товар прочнее деревянного и к тому же дешевле и чище! — саркастически добавил он.
— Они правы, — сказал Ван Ханзен, — это вполне соответствует истине.
— О да! — подтвердил Боорман. — Разумеется, это соответствует истине. Именно поэтому нам приходится так трудно. К счастью, деревянная кровать красивее, изящнее и изготовлена с б о льшим вкусом, чем какая-нибудь железная койка.
— Кому что нравится, — отозвался Ван Ханзен, качая головой. — Сам я сплю на железной кровати, и деревянная мне совершенно ни к чему!
— Поразительно! — сказал мой патрон. — Это тем более поразительно, что сами вы изготовляете такие шедевры!
И он показал палкой на стоявшие вокруг нас кровати в стиле Людовика XV.
От мрачности Ван Ханзена не осталось и следа. Он весело расхохотался.
— Эти шедевры, господин директор… — он на мгновение запнулся, чтобы взглянуть на визитную карточку, — …Музея Отечественных и Импортных Изделий, — добродушно продолжал он. — Шедевры, говорите вы? Боже упаси! Это хлам, сударь, обыкновенная фабричная работа. Такие делают тысячами. Все автоматически. На малинских фабриках в машину запускают дерево, а выходят из нее кровати. Это и Людовик Одиннадцатый и любой другой Людовик, какого вы пожелаете! Работа идет там, как на знаменитых чикагских бойнях.
— Что вы! — с отеческим укором проговорил Боорман. — Это уж чрезмерная скромность. Вы еще скажете, что вам вообще не под силу изготовить хорошую кровать в стиле Людовика Пятнадцатого.
— Ах, сударь! — В голосе Ван Ханзена появились теперь почти дружеские интонации. — Что мне вам сказать? Кровать Людовика Пятнадцатого воспроизвести невозможно. Как бы тщательно вы ее ни изготовили, специалист сразу же заметит, что тут дело нечисто. В те времена люди работали по-другому, не то чтобы лучше, но по-другому. Настоящие кровати эпохи Людовика Пятнадцатого на вид очень красивы, но они непрактичны и неудобны. Я бы никому не посоветовал выкладывать деньги за такую кровать. Людовик Пятнадцатый уже умер, и его кровати надо похоронить в музеях, под охраной сонных сторожей в старомодных мундирах… А это дешевое барахло все еще находит сбыт…
Боорман, несомненно почувствовавший, что быстро идет ко дну, неожиданно протянул Ван Ханзену руку в знак прощания.
— Сударь, — решительно заявил он, — я рад, что вас интересует вопрос, который я принимаю так близко к сердцу и который вызывает столь серьезное беспокойство в министерстве промышленности. Как только он созреет и будут намечены конкретные меры, я непременно зайду к вам снова.
— Конечно, — отозвался Ван Ханзен, — можете спокойно зайти ко мне поболтать, но только после пяти, потому что в другое время я очень занят. А в рекламе я сейчас не заинтересован, — заключил он, покосившись на мою кожаную папку.
Он проводил нас до двери, где мой патрон еще раз бодро воскликнул:
— Рад был познакомиться!
— Скажите там в министерстве, что беспокоиться нет причин, и передайте им мой поклон! — крикнул нам вдогонку Ван Ханзен.
Некоторое время он еще постоял в дверях, словно хотел убедиться, не завернем ли мы к его соседу, а затем нырнул в свой магазин.
Я шел рядом с шефом в полном молчании, восприняв нашу неудачу как личное оскорбление. Когда мне было двадцать лет, я как-то раз на лугу вызвал приятеля на единоборство только ради того, чтобы доказать одной девушке, что я сильнее его. Однако он победил меня у нее на глазах, и я вынужден был смирно лежать на спине, придавленный ненавистным телом. Сейчас на меня вновь нахлынули чувства, которые я испытал тогда.
— С этим субъектом сейчас каши не сваришь, — сказал Боорман. — Ван Ханзен принадлежит к редкой породе людей, которых можно взять на крючок только честностью и простотой. Но когда мы пришли к нему, я этого не знал и не мог же я из одной крайности кинуться в другую, не рискуя раз и навсегда все испортить… Потом вы как-нибудь снова наведайтесь к нему, но теперь, после того как я его раззадорил, ему понадобится по меньшей мере год, чтобы обо всем позабыть. Я только не понимаю, каким образом издатели адресной книги вытянули из него рекламное объявление.