Избранное
Шрифт:
— Давайте-ка заглянем к обойщику, у которого нет никаких филиалов, — сказал Боорман, не выказывая ни малейшей досады. — Как его фамилия?
После того как я нашел в своем списке фамилию и адрес обойщика, мой патрон свернул на улицу Фландр, которая вела в предместье, где основал свою обойную империю Жан Ламборель. На полпути Боорман вдруг остановился и стал напряженно вглядываться в обветшалую вывеску, прибитую к фасаду запущенного дома. На ней было написано:
ПИТЕРОдна из букв «е» так выцвела, что ее почти не было видно, а буква «т» в слове «лифтов» радовала глаз старомодными завитушками во вкусе наших дедов. Над вывеской было распахнуто несколько окон, в которых, словно пестрые флаги, колыхались простыни после большой стирки, а под вывеской зиял проулок, который, вне всякого сомнения, вел в мастерскую.
— Это еще что такое? — пробормотал Боорман. — Давайте-ка заглянем сюда!
И он зашел в проулок, где пять или шесть собак осыпали друг друга изъявлениями благорасположения. Судя по всему, эти животные чувствовали себя здесь как дома — они то и дело щедро орошали стены, покрытые мхом и плесенью, и пропустили нас внутрь лишь после того, как мой патрон прибег к помощи своей палки.
— А не повернуть ли нам назад, господин Боорман? — спросил я. — Здесь стоит такой запах, вы не находите? Едва ли тут живут люди, которых можно…
— Сначала надо познакомиться с Лауверэйсеном, — решительно заявил Боорман.
Когда мы сделали шагов сто, проулок свернул влево и уперся в большую дверь, за которой, видимо, занимался своим кузнечным ремеслом Лауверэйсен, потому что мы услышали скрежет напильников и стук молотов о наковальню.
— Прогоните этих проклятых псов! — приказал мой патрон, вертя ручку двери.
Теперь я увидел, что собаки увязались за нами, словно желая посмотреть, что мы станем делать, и когда Боорман принялся трясти дверь, вся свора залаяла как по команде. Они явно хотели предостеречь Лауверэйсена.
После нескольких безуспешных попыток мы наконец распахнули дверь и вошли в мастерскую. Это был задымленный сарай со стеклянной крышей. В одном углу работали два кузнеца, и кругом стоял такой шум, словно уже наступил конец света. Посреди мастерской, на полу, было навалено угловое и листовое железо, тогда как шесть-семь слесарей, токарей и сборщиков примостились вдоль стен. Мы торжественно вошли в сарай, и, когда Боорман начал карабкаться на груду железа, лежавшего посредине, шум неожиданно стих и на нас уставились десять пар глаз.
Осторожно перебравшись через кучу железа, мы оказались у деревянной перегородки с дверью и двумя оконцами, за которыми можно было видеть письменный стол с копировальной машиной и прочим канцелярским инвентарем.
Когда мой патрон заглянул в контору, какой-то пожилой мужчина вышел из-за своего станка, подошел к Боорману и, сняв шляпу, любезно сообщил, что «она сейчас придет».
Это был хилый, сутулый человечек с усталыми глазами. Возраст его не поддавался определению — для этого у него было слишком грязное лицо.
— Дорогой друг, — сказал Боорман, — я хотел бы поговорить с господином Лауверэйсеном. Передайте ему эту карточку и позаботьтесь о том, чтобы он поскорее сюда пришел.
И Боорман сунул человечку вместе с визитной карточкой щедрые чаевые.
Человечек растерянно положил и то и другое в карман и взглянул на Боормана сквозь очки так, словно хотел еще что-то сказать. Робость, однако, лишила его дара речи — он вертел в руках свою шляпу, морщил лоб и шевелил губами, но не мог произнести ни слова.
— Пит! — загремел издалека чей-то бас. — Не лучше ли взять бульбовый профиль вместо слабого швеллера?
— Сейчас иду! — крикнул в ответ человек в очках.
— Извольте, — сказал Боорман, — но сначала позовите, пожалуйста, господина Лауверэйсена.
— Сударь, — извиняющимся тоном проговорил человечек, — Лауверэйсен — это я. Заходите в контору и обождите немного. Моя сестра скоро спустится вниз.
— Очень приятно познакомиться, — только и сказал ему в ответ Боорман.
Лауверэйсен отворил дверь конторы, обернув руку передником, чтобы не испачкать дверную ручку, снова надвинул на голову шляпу и пошел к человеку, ожидавшему его ответа — что лучше взять, бульбовый профиль или швеллер. Мы вошли в контору.
— Я сейчас к вам спущусь, сударь! — раздался сверху женский голос.
— Садитесь, — сказал мой патрон, подавая мне пример. — Когда посетитель сидит, его труднее выставить за дверь. Если же человек стоит, достаточно раз-другой переступить ногами, и вот он уже пятится к порогу.
Я оглядел контору.
Письменный стол фирмы «Лауверэйсен» состоял из двух подпорок, на которых лежали доски, а сверху была нагромождена неописуемая груда книг, счетов, писем и технических чертежей. Все валялось здесь в полном беспорядке, словно кто-то перетаскал это имущество сюда в корзинах и высыпал на стол. Часть бумажных куч успела покрыться густым слоем пыли — к ним, видимо, уже давно никто не прикасался. Никаких папок для писем я не заметил — как, впрочем, и других предметов, которые могли бы служить для хранения старых бумаг. У стола стояло кресло с высокой спинкой — точно такое было у моей бабушки. Сквозь дыру в обшивке сиденья виднелась пружина, из спинки торчали пучки морской травы. Позади стола была винтовая лестница, которая вела в комнату, где, судя по долетавшим оттуда звукам, суетился какой-то человек.