Избранное
Шрифт:
Микилл. Все это еще недавно было моим.
Петух. Ты все еще грезишь богатством? Смотри же. Видишь? Вот он, сам Евкрат, человек почтенного возраста, — лежит под собственным рабом.
Микилл. Великий Зевс! Что я вижу! С черного хода! Какое нечеловеческое сластолюбие и разврат! А с другой стороны — жена под поваром! Тоже распутством занимается.
33. Петух. Ну что же? Хочешь получить такое наследство, Микилл, и жить вполне по-евкратовски?
Микилл. Ни за что, петух! Лучше умереть с голоду! Прощайте и деньги и ужины! Пусть лучше все мое богатство состоит из двух оболов, чем позволять собственному рабу подкапывать меня…
Петух. Однако уже рассветает, занимается день. Пойдем теперь к себе домой. А остальное, Микилл, в другой раз досмотрим!
ДВАЖДЫ ОБВИНЕННЫЙ, ИЛИ СУДЕБНОЕ РАЗБИРАТЕЛЬСТВО
1. Зевс. Чтоб они
252
Это весьма важный для понимания творческого пути Лукиана диалог, знаменующий разрыв писателя с модной риторикой и переход к более глубокой и социально острой тематике, связанной с выработкой нового жанра — сатирического диалога, основанного на синтезе философии, древнеаттической комедии и кинической литературы. Написан в начале 60-х годов II века. В основе сюжета — воображаемая тяжба (агон) — прием, охотно используемый еще аристофановской комедией. Читатель впервые найдет здесь прямые признания Лукиана о влиянии на него Мениппа.
Вот хотя бы Гелиос, как только заложит колесницу, весь день носится по небу, одевшись в огонь и отсвечивая лучами, не имея времени даже, чтобы почесать за ухом, как говорится. Ведь если он хоть немного предастся легкомыслию и забудет о своем деле, то кони, не чувствуя больше вожжей, свернут с дороги и сожгут все. Также и Селена, не зная сна, обходит небо и светит тому, кто веселится ночью, и тому, кто не в урочный час возвращается с пира домой. Аполлон же, взявший себе в удел многосложное искусство, почти оглох на оба уха от крика всех тех, которые пристают к нему, нуждаясь в прорицаниях. И вот он должен быть в Дельфах, затем бежать в Колофон, потом он переходит в Ксанф и оттуда отправляется бегом в Кларос, а затем на Делос или к Бранхидам. 253 Словом, куда бы ни призвала его пророчица, испив воды священного источника 254 и пожевав лавровых листьев, 255 впав в исступление и сидя на треножнике, — бог должен сейчас же явиться и сразу давать прорицания, иначе слава его искусства пропала. Я не стану говорить о том, сколько раз пытались проверить его дар пророчества, варя вместе мясо баранов и черепах. 256 Если б Аполлон не имел тонкого обоняния, то лидиец так и ушел бы, смеясь над ним. Асклепий, к которому пристают все больные, видит только страшное, трогает противное и с чужого несчастия собирает плоды собственного горя. Что мне сказать о Ветрах, которые оплодотворяют поля, подгоняют суда и помогают провевающим зерно? Что сказать о Сне, летящем ко всем людям, или о Сновидении, которое проводит ночи вместе со Сном и возвещает ему волю богов? Все эти труды боги несут из человеколюбия, помогая жизни на земле.
253
1. Дельфы, Колофон, Клар, Делос и др. — места, где находились знаменитые в древности храмы Аполлона.
254
Пророчица — Пифия, жрица в дельфийском храме Аполлона, изрекавшая в экстазе пророчества паломникам. Священный источник — Кастальский ключ у подножья горы Парнас.
255
…пожевав лавровых листьев… — Лавр — дерево, посвященное Аполлону.
256
…варя вместе мясо баранов и черепах. — См. «Зевс уличаемый», коммент. (14).
2. Но все-таки их труды имеют свой предел. Мне же, царю и отцу всех, сколько приходится переносить неприятностей, какое множество у меня дел, сколько нужно разрешить затруднений! Во-первых, мне необходимо следить за работой всех остальных богов, принимающих участие в моем правлении, и наблюдать, чтобы они не ленились. Затем у меня у самого бесчисленное множество дел, почти недоступных по своей тонкости. Ведь не только общие дела управления, дождь и град, ветры и молнии, которыми я заведываю, не дают мне передохнуть от забот, но кроме этих занятий приходится глядеть повсюду и смотреть за всем: за пастухом в Немее, за ворами, за клятвопреступниками, за приносящими жертву, за совершающими возлияние, за тем, откуда поднимается запах жира и дым, какой больной или пловец позвал меня. И — что самое трудное — в одно и то же время приходится присутствовать на заклании гекатомбы в Олимпии и следить в Вавилоне за воюющими, и посылать град в стране гетов, и пировать у эфиопов. Недовольства же при таких обстоятельствах избежать трудно, и часто остальные боги и мужи «коннодоспешные» спят всю ночь, меня же «сладостный сон не покоит». Ведь если мы хоть немного вздремнем, сейчас же является любитель истины Эпикур и начинает изобличать нас в том, что мы не заботимся о делах мира. И нельзя с легким сердцем пренебрегать опасностью, что люди ему поверят в этом: тогда наши храмы останутся без венков, улицы — без запаха жертвенного дыма, сосуды перестанут употреблять для возлияний, жертвенники остынут, и вообще не будет
3. Поэтому я охотно спросил бы тех философов, которые считают счастливыми одних только богов: когда, по их мнению, мы, имеющие бесчисленное множество дел, отдыхаем за нектаром и амбросией? Ведь именно из-за отсутствия досуга мы храним столько старых споров, которые где-то лежат, покрытые ржавчиной и паутиной. Большинство из самых старинных возбуждено ремеслами и искусствами против некоторых людей. А между тем философы кричат всюду и негодуют, требуя разбора дел, и обвиняют меня в медлительности, не зная, что дела залежались дольше законного срока не из пренебрежения к ним, а именно, по их предположению, из-за того счастья, в котором мы живем, — ибо так они называют нашу тяжелую трудовую жизнь.
4. Гермес. Я и сам, Зевс, слышал на земле многих, которые, негодуя, говорили нечто подобное, но я не посмел сказать тебе об этом. Но так как ты теперь сам завел об этом речь, то говорю и я. Все возмущены и недовольны, владыка. Никто не решается открыто говорить, но все потихоньку шепчутся, опустив головы, и взваливают вину на время. Между тем обвиняемым давно уже следовало бы, узнав исход дела, подчиниться ему на основании приговора суда.
Зевс. Так что же, Гермес, по-твоему? Предоставить им теперь время собраться для суда, или, хочешь, объявим, что разбор будет назначен через год?
Гермес. Нет, нужно приступить к делу теперь же.
Зевс. Сделай так: слетай на землю и возвести, что состоится заседание суда на следующих основаниях. Пусть всякий, кто подал жалобу, явится завтра на холм Ареса. 257 Сама Правда будет по жребию определять состав суда из числа всех афинян, соответственно их доходам. Если же кто сочтет, что решение суда несправедливо, тому будет предоставлено право обратиться за правосудием ко мне и судиться снова, как будто он никогда еще не судился.
257
4. Холм Ареса. — На холме Ареса в Афинах находилось старинное судилище, Ареопаг.
Ты же, моя дочь, сядь около досточтимых богинь, 258 вынимай по жребию тяжбы и наблюдай за судьями.
5. Правда. Мне снова на землю! Чтобы я, выгнанная людьми, бежала опять из земной жизни, не вынеся насмешек Кривды?
Зевс. Тебе следует надеяться на хороший исход: ведь философы — и особенно сын Софрониска, 259 расхваливший Правду и показавший, что она величайшее благо — совершенно убедили людей, чтобы они предпочитали тебя Кривде.
258
…сядь около досточтимых богинь… — Речь идет об Эриниях, богинях мщения, у которых был алтарь на холме Ареса.
259
5. Сын Софрониска — Сократ.
Правда. Да, действительно, очень помогли тому, о ком ты говоришь, разговоры про меня. Ведь его передали Одиннадцати, 260 заключили в темницу и заставили несчастного выпить чашу с ядом; он даже не успел принести в жертву Асклепию петуха. Такой перевес имели его обвинители, державшиеся обратного мнения и восхвалявшие Кривду.
6. Зевс. В то время философия большинству была еще чужда, философов было немного, и понятно, что судьи склонились на сторону Анита и Мелета. 261 А теперешнего положения дел ты разве не видишь? Сколько палок, плащей и сумок! Везде длинные бороды и свертки книг в левой руке. Все философствуют о тебе, портики полны людей, которые шагают друг другу навстречу взводами, рядами, и нет никого, кто не захотел бы казаться питомцем Добродетели. Многие, оставив прежнее ремесло, обратились к котомке и к плащу и, покрасив лицо на солнце, подобно эфиопам, обратились из кожевников или плотников в самодельных философов и ходят повсюду, восхваляя тебя и твою добродетель. Выходит таким образом, по пословице, что скорее человек, упавший на корабле, не встретит доски, чем взор, обращенный куда бы то ни было, не встретит философа.
260
…его передали Одиннадцати… — См. «Зевс уличаемый», коммент. (16).
261
6. Анит и Милет — обвинители Сократа.
7. Правда. Но философы, Зевс, пугаются меня, споря друг с другом и будучи несведущими в том самом, что они про меня рассказывают. Говорят, что большинство философов на словах притворяется, будто знает меня. Когда же дойдет до дела, то они не только не пустят меня в дом, но даже закроют передо мной двери, если я приду к ним; ведь с давних пор Кривда стала у них постоянным гостем.
Зевс. Не все, дочь моя, негодяи! Довольно и того, если ты встретишь хоть нескольких порядочных людей. Но уже пора, идите, чтобы сегодня могли быть разобраны хоть некоторые жалобы.