Избранное

Клаус Хьюго

Стефан. Мне очень жаль. А что я должен сделать?

Рафаэль. Неважно — что, только не утверждай, будто ты любишь людей. Добавь сахару, дорогая. Впрочем, не принимай близко к сердцу, Стефан, не один ты такой.

Мол (несколько раз вдохнул аромат кофе и наконец проснулся). Кофе. Привет, ребята.

Стефан. Привет.

Джекки. Привет, Мол.

Мол идет на кухню.

Рафаэль. Да ты не волнуйся. Вопросы существуют для того, чтобы их задавать, вот и все. Такова людская доля. Что говорил Чжуан-цзы [198] ?

«Человек не должен ничего любить, тогда он будет неуязвим». Значит, давая любой ответ, ты просто умываешь руки, вот и все — пусть эта кобальтовая бомба падает. Никто не заслуживает лучшей участи. Так хоть не надо будет корчиться от рака в своей конуре. Чем быстрее она упадет, тем лучше. (Показывает себе на голову.) Пусть падает вот сюда.

198

Чжуан-цзы (ок. 369–286 г. до н. э.) — древний китайский философ, один из основателей даосизма.

Мол (входит из кухни). Джекки, там в шкафу было печенье!

Джекки. Я все съела. Мой ребенок должен питаться.

Рафаэль. А мы загибаться. И ни крестов, ни венков. Тишина и покой. Местами только трепыхающаяся радиоактивная моль. И мы счастливы. Я думаю, что целый день сегодня пролежу в кровати. Окружающее не настраивает на оптимизм.

Раздается «ку-ку», и входит госпожа Тристан с подносом пряников.

Госпожа Тристан. Здравствуйте, все спали без дурных снов?

Рафаэль оглядывает пряники.

Рафаэль. Миндальные, вишневые. Позвольте мне попросить вашей руки.

Госпожа Тристан. Вы насмехаетесь над самым святым.

Рафаэль. Но прежде я хотел бы узнать одну вещь: вы с утра сегодня уже сделали что-нибудь против кобальтовой бомбы?

Госпожа Тристан. Я в эти дела не вмешиваюсь.

Рафаэль. Прекрасно, я уважаю любую точку зрения, в том числе и неистребимый оптимизм.

Госпожа Тристан (Стефану). Ты хорошо спал, мой мальчик?

Стефан (резко). Нет, и вы знаете почему.

Госпожа Тристан. Понимаю. Принять решение, даже когда оно полно благих намерений, иногда бывает тяжело.

Рафаэль (жуя пряник). Вишневые — самые вкусные.

Госпожа Тристан (радостно). Я так и знала. Проспер ван Вейдендале тоже обожал их. Я абсолютно уверена, что между гениями всех времен существует родство душ. А вы? Родство чувств, желаний.

Рафаэль. Какое-то существует.

Мол. Это точно!

Рафаэль (смотрит на Мола, который ест пряник). Даже Мол, которого можно назвать гением зла, чтит это родство.

Мол. Да, я плохой. Ничего не поделаешь.

Госпожа Тристан. Это только кажется. Человек по природе добр. Он стремится к добру. Как раз вчера по телевизору досточтимый господин ван хет Реве сказал: «Не делай ближнему своему того, что ты не хочешь, чтобы делали тебе самому».

Рафаэль (берет четыре пряника и направляется в спальню). Мол, ну разве она не бесподобна?

Мол. Бесподобна.

Рафаэль уходит.

Госпожа Тристан. От этого человека исходит огонь и уверенность и вместе с тем простота и скромность. Он очень напоминает мне Проспера. Эта невинность… это изящество. Послушай, Стефан, вчера мы говорили, э-э… о здоровье господина Баарса, так вот я хотела бы обсудить это с тобой наедине.

Стефан (не спуская глаз с Джекки). Чуть позже, госпожа Тристан, я зайду к вам.

Мол. Не слишком-то он любезен с вами. Стефан, почему ты грубишь госпоже Тристан?

Госпожа Тристан. Оставьте его, он не со зла.

Мол. Не понимаю, как можно быть таким грубияном! Даже такой негодник до мозга костей, как я, и то не посмел бы поступить так с вами, госпожа Тристан.

Госпожа Тристан. Это значит, что вы еще не до конца испорчены. Может, не хватает самой малости, чтобы наставить вас на путь истинный.

Мол. Какая прелесть! Вы это серьезно?

Госпожа Тристан. Если вы начнете ежедневно читать по нескольку строк из Книги книг. Я, например, каждый вечер читаю из старой Библии моего дедушки, в серебряном переплете.

М о л. В серебряном переплете? А можно взглянуть на эту самую Книгу книг?

Госпожа Тристан. Конечно. Послушай, Стефан, нужно успеть все приготовить к празднику. Ты понимаешь, что я имею в виду.

Стефан. Оставьте меня в покое.

Мол. Так можно сейчас посмотреть на эту серебряную книгу?

Госпожа Тристан. Да, только руками не трогать. Я сама почитаю вам.

Моли госпожа Тристан уходят.

Джекки. Она беспокоится за тебя.

Стефан. По крайней мере на словах.

Джекки. Ты тоже не любишь, когда тебе докучают, пусть даже с самыми лучшими намерениями? Как мы похожи! Я не выношу людей и терпимо отношусь только к старикам, которые тихо сидят и рассказывают о прошлом, никому не мешая. Мне бы хотелось, чтобы ты был старенький, морщинистый дедушка, а не пронырливый, постоянно что-то выслеживающий бойскаут.

Стефан. Я вспоминаю прошлую ночь.

Джекки. То была ночь, а теперь день, новый ясный день.

Стефан (обиженно). Ну ладно, Белоснежка. (Сердито собирает чашки и уходит на кухню. Слышно, как он моет посуду.)

Джекки красит ногти, напевая. Входит Баарс в космическом скафандре. Они узнают друг друга и оба пугаются.

Джекки. Герард! Черт возьми, Герард!

Стефан (из кухни). Что ты сказала?

Баарс делает отчаянные знаки, прижимает палец к губам, закрытым скафандром.

Джекки. Ты отправляешься на Луну, Герард? (Язвительно смеется.)

Баарс усиленно жестикулирует, призывая ее замолчать.

Стефан (из кухни). Не могу разобрать, что ты говоришь. Знаешь, Джекки, мне кажется, я понял, как надо. Я-па те-пе бя-па лю-пу блю-пу! Правильно? Я разгадал!