Избранное
Шрифт:
Элена. Но Паул, доктор Паул, если ты так легко можешь поставить диагноз, если ты способен определить болезнь, даже не видя пациента, то что же терзает нас? Как ты считаешь?
Паул. Терзает?
Элена. Да. Что происходит с нами? Вот с Эдвардом, например? Почему он не желает загорать? Почему мой муж решил превратиться в камень?
Паул. Трудно сказать.
Элена. А я знаю.
Паул. Давайте рассуждать просто. Простота — веление нашего времени, она не только приносит душевный покой, она позволяет свободно и открыто высказывать свое мнение о природе и о человеке. Без мудрствований лукавых. Без комплекса
Элена. С чем?
Паул. С какой-то опасной болезнью. По-моему, здесь налицо нарушение душевного равновесия. Может быть, даже под угрозой сама жизнь. И причина кроется…
Эдвард (резко). Заткнись, кретин!
Элена. Продолжай, Паул, прошу тебя.
Паул. Я сказал: может быть. Вопрос слишком деликатный, и я не хотел бы входить в детали…
Элена. Но ты же врач!
Паул. Конечно. Однако одно неосторожное слово может, словно снежный ком, повлечь за собой непредсказуемые последствия. (Сжимает пальцами виски, как бы пытаясь сосредоточиться.) Это слово прорвется сквозь флюиды, которые нас окружают, и бац!
Элена. Что значит это «бац»?
Паул (распрямляется). Произойдет несчастье.
Пауза. Вдалеке слышны крики детей, купающихся в море.
Элена. Продолжай, прошу тебя!
Паул. Вы позволите? (Наливает себе стакан лимонного сока.) Гм, вкусно.
Элена. Я должна знать все. Ведь в Эдварде вся моя жизнь. Я люблю его, я…
Паул. Я полагаю… (сосредоточенно думает) причины этого нарушения равновесия нужно искать далеко, очень далеко — в его детстве.
Эдвард начинает смеяться, он безудержно хохочет. Остальные в замешательстве.
Паул строго смотрит на него.
Эдвард (явно превозмогая себя). Я знал, я так и знал, что это всплывет. Тут просто так не обойдешься, непременно попадешь в яблочко.
Паул (тоном врача, ставящего диагноз). Нездоровый, подозрительный смех. (Не спеша, с достоинством прохаживается взад-вперед, затем, подойдя к дереву, прислоняется к нему.) Он надеется укрыть в тумане мрак своей души.
Эдвард (внезапно серьезно и холодно). Оставь дерево в покое!
Паул (отходит от дерева). Прошу прощения.
Пауза. На дереве начинает щебетать сойка. Другая отвечает ей издалека.
Эдвард. Порой человеку может доставить радость какая-нибудь мелочь: детский смех, вечерний пейзаж, благородный поступок простого рабочего. Только не для меня все это. Меня радует лишь мое дерево. Оно мое. Наивно, конечно, но что поделаешь.
Паул (делает вид, что уходит, но ему это плохо удается).
Думаю, что мне ничего другого не остается, как вернуться в отель. (Никто его не удерживает.) Верно?
Элена (все это время она с отсутствующим видом слушала Эдварда). Нет, вовсе нет. Никто вас не гонит.
Паул. Мне кажется, ваш муж этого хочет.
Элена. Мы поженились, объединив наше имущество. Все, что у нас есть, наполовину принадлежит и мне. Этот дом принадлежит нам обоим в равной степени. (Эдварду.) Почему ты даже с посторонними людьми так груб? В кои-то веки в нашем доме гость! (Тише.) Почему бы тебе не разложить пасьянс?
Эдвард переводит взгляд с Паула на жену.
Паул (невольно ежится под этим взглядом). А может быть, мы разложим пасьянс вместе? По-моему, я этим еще никогда не занимался. С удовольствием бы поучился. Это обыкновенный пасьянс? Семь карт кладутся в ряд, красная на черной?
Эдвард. Да, обыкновенный.
Элена. Прекрасно! Займитесь этим вместе.
Эдвард (медленно идет к дому). Каким бы ничтожеством ни был твой гость, он все равно праведник.
Элена (дождавшись, когда Эдвард скрылся в доме, шепчет). Ну, и как это понимать?
Паул. Что?
Элена. А то, что с ним происходит?
Паул. Знаете, ваш муж вам не пара.
Элена. А кто же мне пара, как по-твоему? Уж не ты ли?
Паул. Вы самое очаровательное существо из всех, кого я когда-либо встречал, а на своем веку я повидал людей немало. Ваши глаза, ваши волосы, ваша шея… Сегодня я всю ночь не сомкну глаз.
Элена. Послушай, что я скажу: не нервируй Эдварда. Ты же видишь, в каком он состоянии. (У нее самой явно дрожат колени.) И не раздражай его своими разговорами.
Паул. Да, повезло ему с женой! И все же…
Элена. Что «все же»?
Паул. Он сползает. Скатывается. Уходит с правильного пути.
Элена. Зачем ты мне это говоришь?
Паул. Если так дальше пойдет, он не протянет и года. Да нет, и шести месяцев.
Элена (испуганно). Только год? Ты уверен?
Где-то кричат чайки.
Паул. В его взгляде есть что-то… (Умолкает.)
Возвращается Эдвард с колодой карт и садится на свое прежнее место в углу.
Элена. Дорогой, Паул находит, что в твоем взгляде есть нечто такое… Как ты сказал, Паул?
Паул. Ну…
Элена. Ну что же ты? Говори!
Паул. Запретное желание не покидает его и мучит. Почему? Потому что он боится этого желания.
Элена. Ты вещаешь, словно школьный учитель на уроке.
Эдвард (невозмутимо, Паупу). Дерево?
Паул. Да, я имею в виду это дерево.
Эдвард (улыбается). Ты хитрец.
Паул (явно польщен). Если работаешь начальником отдела в министерстве, нужно уметь видеть. Конечно, локтями тоже нужно уметь действовать, но прежде всего — глазами. И вот сегодня я увидел… то, что увидел. Впрочем, меня это не касается. Я добросовестно выполняю свою работу, потом еду в отпуск, вот так и строится вся моя жизнь. Я не пытаюсь служить примером хорошего поведения или нравственности. Меня не волнует ни проблема продолжения рода, ни чья-либо смерть.