Избранное
Шрифт:
Он зажег сигарету, закурил и почувствовал легкое головокружение, которое уже несколько месяцев вдруг появляется У него после первой утренней затяжки. Взгляд его устремился «даль, к извилистым очертаниям берега, змеившегося пенистыми полосами прибоя от самого горизонта до крутого изгиба, бухты, уже усеянной парусами. Мимо прошла знакомая чета. 0 ответ на приветствие он наклонил голову и снова затянулся.
В ресторане тоже стало оживленнее. Звякали ножи и вилки, звенели ложечки в чашках, с треском вылетали пробки из бутылок, и минеральная вода, шипя и булькая, лилась в стаканы. Гремели стулья, разговаривали парочки и многочисленные туристы. И все сильнее погрохатывал прибой, не желавший уступать шуму людскому. Из-за столика была видна вся эспланада нового курорта Акапулько, спешно перестроенного для: североамериканских туристов, которых война лишила Биаррица, Уайкики и Портофино. Надо было также загородить невзрачный, грязный пригород - нищие рыбацкие хижины, кишащие рахитичными детьми и облезлыми собаками; канавы с мутной водой, трихиной и прочей заразой. Современное общество, похожее на двуликого Януса, в равной степени далеко от того, чем оно было, и от того, чем хочет быть.
Он сидел и курил, а ноги сводило судорогой - уже трудно, даже в одиннадцать утра, красоваться в такой легкой одежде. Он незаметно потер коленку. Холод, наверное, у него внутри - ведь утро залило все вокруг ярким светом и солнечный череп украсился жарким оранжевым плюмажем. Вошла Лилия, спрятав глаза за темными очками. Он встал и подвинул ей стул. Подозвал официанта. И уловил шепоток знакомой четы. Лилия попросила принести папайю [85] и кофе.
– Хорошо спала?.Девушка кивнула, улыбнулась, не размыкая губ, и ласково-погладила темневшую на скатерти руку мужчины.
– Газеты из Мехико еще не пришли?
– спросила она, разламывая на кусочки ломтик папайи.- Почему ты не читаешь?
– Нет еще. Поторопись, в двенадцать нас ждет яхта.
– Где мы будем обедать?
– В клубе.
Он пошел к администратору за газетами. Да, нынешний день будет подобен вчерашнему - вымученные разговоры, пустые вопросы и ответы. Вот ночь, безмолвная,- другое дело. Но, впрочем, надо ли искать большего? Молчаливый договор натребует настоящей любви, ни даже видимости интереса друг к другу. Ему была нужна девочка на время отпуска. Она у него есть. В понедельник все кончится, и он ее никогда не увидит Кто стал бы просить большего? Он купил газеты и поднялся в номер надеть фланелевые брюки.
В машине Лилия уткнулась в газеты и прокомментировала вслух последние новости кино. Она сидела, закинув одну бронзовую ножку на другую - туфелька покачивалась на пальцах. Он зажег третью за утро сигарету и, умолчав, что эта газета принадлежит ему, стал развлекаться чтением рекламных объявлений на новых домах. Потом обратил внимание на забавное соседство пятнадцатиэтажного отеля с рестораном (где подавали отличные бифштексы по-гамбургски) и голой горы, нависшей над шоссе своим розоватым брюхом, которое вспорол экскаватор.
Когда Лилия грациозно прыгнула на палубу и он, осторожно переставляя ноги и пытаясь сохранить равновесие на качающемся трапе, последовал за ней, их встретили руки какого-то человека.
– Хавьер Адамс.
Почти голый - в коротких купальных трусах. Темное лицо, голубые глаза под густыми подвижными бровями. Протянул руку - обаятельный волк: храбрый, простодушный и коварный.
– Дон Родриго сказал, что вы, наверное, не будете возражать против моего присутствия на яхте.
Он кивнул головой и устроился в тени каюты. Адамс говорил Лилии:
– …старик сдал мне ее еще неделю назад, а потом забыл… Лилия улыбнулась и расстелила полотенце на залитой
солнцем корме.
– Тебе ничего не хочется?
– спросил он Лилию, когда к ним приблизился стюард с подносом, уставленным бутылками и всякой снедью.
Лилия лежа чуть шевельнула пальцем - нет. Он подошел к подносу и поклевал миндаля, пока стюард готовил ему джин с тоником. Хавьер Адамс исчез где-то на крыше каюты. Были слышны его твердые шаги, короткие переговоры с кем-то на молу, потом шуршание - он решил позагорать.
Яхта медленно выходила из бухты. Он надел шапочку с прозрачным козырьком и нагнулся к стакану с джином.
Рядом с ним лоснилось тело Лилии. Девушка развязала бюстгальтер и подставила спину солнцу. Тело вытянулось в радостной неге. Она подняла руки, собрала распущенные волосы и свернула их на затылке в золотисто-медный пучок. Крохотные капельки пота сбегали по шее, оставляя влажные дорожки на нежной коже округлых плеч и гладкой спины. Он смотрел на нее из глубины каюты. Сейчас она уснет в той же позе, что и утром. Подложив руку под голову, согнув коленку. Он
заметил, что волосы у нее под мышкой сбриты. Яхта рванулась вперед, и волны двумя гребнями раздались перед яхтой, оросив Лилию мелким соленым дождем. Морская вода смочила купальные трусики, бедра, ягодицы. Наверху, визгливо крича, крутились чайки, а он медленно потягивал джин через соломинку. Это молодое тело не сводило его с ума, наоборот, глядя на него, он будто напрягался. Приятное самоистязание. Полулежа в шезлонге в глубине каюты, он забавлялся тем, что как бы конденсировал в себе желание, приберегая его для ночи, безмолвной и безлюдной, когда тела растворятся во тьме, а значит, исчезнет возможность сравнения. Ночью ей останутся только его руки, знающие цену неторопливости и внезапности. Он перевел глаза на эти смуглые руки с набухшими синими венами, возмещавшие силу и нетерпение былых лет.
Бухта осталась далеко позади. Над пустынным берегом, ощетинившимся колючими кустами и остриями скал, застыло знойное марево. Яхта круто развернулась, и теплая, парная волна обрушилась на Лилию. Она весело вскрикнула и чуть приподнялась - выше не пустили розовые стерженьки, словно ввинтившиеся в ее твердые груди. Снова легла. На палубе появился стюард с подносом - запахло черносливом, персиками, очищенными апельсинами. Он закрыл глаза и невесело усмехнулся своим мыслям: это чувственное тело, эта осиная талия, эти полные бедра тоже подтачивались - где-то глубоко внутри - пока еще незримой болезнью, раком времени. Эфемерное чудо, чем ты будешь отличаться через десяток-другой лет от тела, которое тобой обладает сегодня? Труп под солнцем, истекающий потом и растаявшим кремом. Быстро испаряется молодость, улетает во мгновение ока и оставляет усохшую, увядшую от родов и абортов плоть, тоскливое пребывание на земле, пошлое и нудное прозябание. Он открыл глаза. Посмотрел на нее.
Сверху спускался Хавьер. Сначала он увидел его волосатые ноги, потом плотно облегающие трусы и, наконец, докрасна обгоревшую грудь. Да, настоящий волк: крадучись, скользнул в открытую каюту и взял два персика из ведерка, погруженного в ледяную воду. Улыбнулся и вышел с фруктами в руках на палубу. Сел на корточки возле Лилии, раздвинув колени перед самым ее лицом. Тронул девушку за плечо. Лилия улыбнулась и взяла один из персиков, что-то сказав. Он не разобрал слов, заглушенных стуком мотора, шумом ветра и волн. Вот они одновременно задвигали челюстями, и сок потек по губам.