Избранное
Шрифт:
паровоз.
Дорога от Жмеринки пролегала между песчаными откосами, как ручей
в крутых берегах. Лес, валежник, разбитые снарядами деревья... Тут и
там по стволам деревьев, а то и просто через кустарники тянулись
провода полевой связи.
Сразу же за станцией нам стали попадаться конные ординарцы с
винтовками и с холщовыми сумками через плечо. Каждый из них
останавливался и провожал поезд любопытным взглядом... Не видали еще
здесь
Между деревьями показалось полотнище с красным крестом -
передовой перевязочный пункт. Вот уже и не видно флага - мы проехали
мимо. Миновали несколько ям-окопчиков, забросанных сверху ветками, -
передовые патронные пункты.
Вдруг на весь лес раскричался пулемет.
Свой или чужой? Как бы нам не выдать себя раньше времени!..
Я велел убавить ход. Никифор передал мое приказание по телефону.
– И пусть глядит, чтоб дыму не было!
Поезд продолжал медленно идти.
Над травой стали показываться головы бойцов. Деловито помахав нам
фуражками, бойцы опять скрывались в траве,
– А ну его!.. Бредем, как слепые, - не вытерпел матрос. -
Спросить надо!
Матрос спрыгнул на землю, добежал до окопа. Навстречу ему сразу
поднялись двое красноармейцев, навьюченных сухарными и вещевыми
сумками, с винтовками в руках и с гранатами-"бутылками" за поясом. Все
трое, переговариваясь, подошли к вагонам.
– Богуш-то, вот он как действует, слыхал? - крикнул матрос,
подходя.
– Пока мы спим да чешемся, он уже с "добрым утром" побывал...
Так, что ли, ребята?
Красноармейцы кивнули.
– Как? Бронепоезд уже сюда забирается?
Я спрыгнул к пехотинцам.
– Ну, хоть не совсем сюда... - сказал один из красноармейцев и
кивнул вперед: - Там у нас препятствие устроено...
– А ты расскажи командиру, как он из пулемета-то садить начал, -
перебил матрос.
– Да что же тут рассказывать!.. - заговорил пехотинец.
– Подошел
он, этот поезд, весь в броне, повернул башню и давай поливать нас из
пулемета. Кой-кого и задел...
– Троих задел, - сказал другой красноармеец, оглядывая нашу
деревянную броню.
– А четвертого и совсем уложил. В голову...
– Вот сейчас? Только что? Значит, это он стрелял из пулемета...
Едем, Федорчук. Вдогонку!
Матрос полез в вагон, я за ним.
– А вам, пожалуй что, и не пройти, - сказал пехотинец, запуская
руку в патронташ и пересыпая патроны, как орехи. - Через наши ворота
не пройдете.
– Какие ворота? Где?
– Да ворота же у нас поставлены, препятствие против того поезда.
А то бы он к самым окопам добрался... Разнять ворота надо, иначе не
пройдете.
Мы с матросом опять спрыгнули на землю.
– Что за ворота такие, покажи, - сказал я красноармейцу. Но тут я
и сам увидел впереди что-то темное на рельсах.
Вместе с красноармейцем мы осторожно, где ползком, где перебегая
от дерева к дереву, добирались до "ворот".
– Вот тут что... Засека!
Справа и слева на рельсы были повалены деревья. Подпиленными
стволами эти деревья прочно держались о свои корни, а вершины
образовали на полотне дороги зеленую кучу в рост человека. Все было
опутано колючей проволокой, и на поваленных деревьях, как елочные
украшения, висели ручные гранаты.
Матрос снял бескозырку и крепко почесался.
– Наворотят же такое!
– Да, - говорю, - засека по всем саперным правилам.
– А как же ее разобрать?
– сказал матрос.
– Ты небось знаешь?
– Да нет, не приходилось разбирать... Сейчас попробую.
Я помахал фуражкой машинисту, и он начал осторожно придвигать
поезд к засеке.
– Товарищ командир, нельзя... - вдруг преградил мне дорогу
пехотинец.
– Мы строили, а вы...
– Как так нельзя? Давай сюда ротного!
Пехотинец побежал обратно к окопам, а я, чтобы не терять времени,
велел подать канат. Мы стали привязывать канат к сцепному крюку
контрольной площадки.
– Так, так, посторонись-ка, - выхватил у меня канат матрос, - тут
на морской узел надо... Готово!
Он перескочил к свободному концу каната.
– А сюда якорек бы, эх, якорек!
– На тебе якорь...
– Я кинул матросу пучок колючей проволоки.
Тут подошел ротный.
Он посмотрел у меня документ - предписание штаба бригады, кивнул
и молча отступил в сторону.
Матрос забросил канат с "якорем" в самую гущу засеки. Я велел
всем отойти подальше, и машинист дал задний ход. Канат натянулся как
струна.
Взял якорь.
Зеленая куча поползла, грузно переваливаясь.
С грохотом, в пламени взрывов, под свист гранатных осколков
открывались перед нашим поездом "ворота"...
Расчистив остатки засеки топорами, мы двинулись дальше.
Окопы остались позади. Мы были один на один с врагом.
Петлюровцы молчали - ни выстрела... Не видят они нас или только
выжидают, заманивают в западню?