Избранное
Шрифт:
у Жмеринки, как назло, дорога петлит, вагон с камнем на первых же
закруглениях потеряет скорость и остановится на полдороге. Только нам
самим путь загромоздит.
– Остается одно, товарищи, - сказал я. - Действовать
артиллерийским способом, то есть бить его из орудия.
Все взглянули на нашего артиллериста Малюгу. Старик за все время
разговора не вымолвил ни слова. Он стоял поодаль и, хмурясь, теребил
бороду. Глаза его перебегали
– Ишь нахохлился, что индюк, - шепнул мне матрос.
– Промазал по
бронепоезду и еще злится... - Федорчук поплевал на пальцы и опять
принялся сучить свои жгуты.
А бойцы, уже забыв про Малюгу, обсуждали какой-то новый проект,
на этот раз предложенный Панкратовым. Я послушал - нет, все не то.
Бронированного врага мы сможем разгромить только артиллерией. Но как?
Откровенно говоря, разочаровала меня наша гаубица... У Богуша пушки в
башнях как вокруг пальца вертятся: вперед, назад, по бортам, куда
хочешь - на 360 градусов дают они огонь! А ты с гаубицей выезжаешь -
как со слоном в клетке: чуть повернешь ее вбок, и уже стоп, стена,
дальше некуда. Пятнадцать градусов в одну сторону да пятнадцать в
другую - 30 градусов, вот и весь угол обстрела! 360 и 30 - это же
разница! Ему и самое крутое закругление нипочем, а ты для боя прямой
путь выискивай. Вот тут и призадумаешься над силой оружия: выходит,
что трехдюймовка бывает и посильнее шестидюймовой гаубицы...
"Конечно, - раздумывал я, обкручивая паклей колобашки. - Чего
проще: вызвать деповца с зубилами, да и обкорнать хвост у гаубицы,
чтобы не задевал о стенки. Да ведь дело опасное, это же не дрова
рубить... Тут инженеры нужны, завод: мало обкорнать, надо орудие с
расчетом на тумбу поставить..."
Я взял с земли новую колобашку и протянул руку к матросу за
жгутом... Гляжу, а матрос уже лицом к лицу с Малюгой сошелся... Из-под
самой руки выскочил!
Матрос, оглядев всех, вздохнул и печально опустил глаза.
– Да, братишка... Как тут ни суди, как ни ряди с проектами, а уж
такого случая ударить Богуша нам не будет... На десять-то столбов он
уже не подойдет. Пропуделял наш уважаемый товарищ наводчик, а мы
теперь колобашки ставь, и дальше будем ставить... Как это говорится -
разделение труда!
Все прыснули со смеху и уставились на Малюгу.
Дело запахло ссорой. Я, отбросив колобашку, вскочил, чтобы стать
между матросом и Малюгой. Но было уже поздно...
Малюга побледнел и с перекошенным лицом ринулся на матроса.
Матрос увильнул от него, и тот проскочил мимо. С руганью, размахивая
кулаками, старик побежал прочь...
– Федорчук! Еще только раз - и я тебя отчислю с поезда... Марш,
сию же минуту привести ко мне Малюгу!
Матрос постоял, разглядывая носок сапога, и поплелся искать
каменотеса.
Но не тут-то было. Малюга не показывался весь день. А к вечеру
явился, подкараулил в темноте племянника и давай его бить - так, ни за
что ни про что! На крики сбежались бойцы, схватили драчуна и привели
его ко мне. Гляжу - человек на себя не похож: борода взлохмачена, весь
дрожит, глаза страшные.
– Ты это что, кулакам волю давать? - крикнул я. - Забыл, где
находишься? Под арест!
Я приказал свести его в комендатуру штаба.
"Надо будет начпобригу доложить, - подумал я, - нехорошо
получилось..."
x x x
Наутро я выпустил Малюгу из-под ареста; он опять стал к орудию, и
потянулись дни, похожие один на другой: выезжали на позицию, стреляли.
Иной раз гонялись за Богушем, и он за нами гонялся...
Малюга при одном виде вражеского бронепоезда приходил в
исступление. Все видели - он был сам не свой. Старик только о том и
думал, как бы влепить ответный снаряд в Богуша.
Я ждал со дня на день приказа из штаба, но не оперативного -
оперативные приказы мы имели на каждый день, - а "по личному составу".
Начальник политотдела Иван Лаврентьич недавно пробрал меня с
песком. "Партизанской артелью на поезде живете, а не воинской частью,
– сказал он. - Где у тебя воинские должности, кто заместитель
командира, кто начальник орудия, кто начальник пулеметов? Почему до
сих пор не утверждены приказом? Как же ты можешь с них спрашивать
службу, если они и не командиры у тебя, и не бойцы, а так, серединка
наполовинку?.."
Иван Лаврентьич, покричав для острастки, перешел на дружеский тон
и сказал, что, пока люди не стоят на твердых должностях, не добиться
мне дисциплины. Добрый час он меня так пробирал, а потом велел
представить комбригу список кандидатов на командные должности. И вот я
ждал приказа.
Наконец приказ вышел. Я получил его в пакете с нарочным. Поперек
пакета стояла крупная надпись: "Прочесть перед строем. Теслер".
Не без волнения я выстроил команду. "Утверждены мои кандидаты