Избранное
Шрифт:
– Почему не спрашиваете у меня документа? Безобразие! Так и перед
большевистским шпионом рты разинете!
И тут же сам предъявил документ.
В нем сказано: выполнять все распоряжения генерала такого-то.
Подписано: "Верховный главнокомандующий Деникин". И печать с орлом.
Потом сказал:
– Наша доблестная освободительная армия бежит от большевиков.
Позор! И еще раз позор! Но бог милостив, у нас есть друзья за
границей. Англичане двигают
банда Котовского разбежится! К сожалению, - добавил генерал, - нам с
вами, господа, не придется увидеть этого разгрома. Англичане объявили
операцию секретной, без свидетелей. Не будем, господа, обижаться. Без
иностранцев нам не освободить несчастную Россию от большевиков!
И генерал приказал бронепоездам убраться прочь.
x x x
Конечно, деникинцы вскоре обнаружили обман. Спохватились - да
было уже поздно. Эскадроны Котовского без помехи перешли железную
дорогу, где недавно еще стеной стояли бронепоезда, и, сверкая саблями,
помчались дальше на юг.
Вихрем налетали на вражеские заслоны, прорубались - и вновь
горячили коней. Крупных стычек избегали.
У Котовского был свой замысел, и он требовал от ребят:
– Только вперед! Товарищи, не до отдыха.
В стане врага - переполох. Деникин бросал против Котовского
пехоту, казаков, артиллерию - но грозная красная конница все
опрокидывала...
Наконец - Одесса... Вот куда стремился Котовский!
Увидели бойцы Черное море, сняли шапки и поклонились его
величавому простору. Умылись, зачерпнули воды во фляги.
Однако мешкать было нельзя.
Снова штаб-трубач сыграл поход. Котовский повернул эскадроны
навстречу бежавшим деникинцам и ударил им в лоб...
Шесть тысяч белых офицеров и белоказаков подняли руки, сдаваясь.
Сдались и бронепоезда - счетом четырнадцать.
А сколько на полях сражений было брошено врагом пушек, пулеметов,
повозок с награбленным у населения добром - того и не счесть.
А ведь силы-то Котовского были совсем небольшие: когда семьсот, а
когда и шестьсот сабель во всех эскадронах - только и всего...
Задумался связист о боевом своем прошлом... Не сразу и услышал
меня, когда я напомнил:
– Про грамоту не рассказал. Расскажи про грамоту.
Он улыбнулся:
– Грамоту я получил, когда Красная Армия уже победила на всех
фронтах. Из рук в руки от Григория Ивановича. На прощание.
x x x
Окончилась гражданская война, а страна разорена: ни одежды, ни
обуви, ни хлеба досыта; ни топлива, чтобы пустить остановившиеся
заводы; ни машин, чтобы вспахать и засеять поля... А молодежь, самые
крепкие и сильные ребята, - в армии. Но враг разбит, и пора было
героям войны клинок и винтовку сменить на токарный станок, на
кузнечный молот, на плуг, на рычаг в будке паровоза.
Страна переходила на мирный труд.
Котовский, как и многие другие военачальники, распрощался со
своими соратниками. Многие из них, расставаясь с любимым командиром,
плакали.
И захотелось Григорию Ивановичу каждого своего бойца проводить
как сына. Надумал Котовский одарить всех памятной грамотой. Пригласил
художников, сказал, какой он хочет на грамоте рисунок.
Так и нарисовали. Скачут боевые кавалеристы в буденовках,
преследуя врага,- скачут только вперед.
Памятную грамоту получил каждый демобилизованный. На
торжественном собрании кавалеристов.
– А дальше, - спрашиваю, - что было?
– Дальше проводы. Прощальный завтрак по-походному. Григорий
Иванович присаживался то к одному, то к другому бойцу, угощался вместе
с нами.
Кончился завтрак. Вперед вышел штаб-трубач. Блеснула медью труба,
и ветерок шевельнул нарядные на ней кисти. Трубач сыграл сбор.
Демобилизованные кинулись седлать лошадей.
Прискакал верхом Котовский. В бой он выходил только на белом
коне, этот же боевой конь был под ним и сейчас.
Котовский привстал на стременах и скомандовал - зычно и протяжно,
как принято в кавалерии:
– По ко-о-о-ня-я-ям!..
Демобилизованные мигом - все, как один, - вскочили в седла.
Заиграл оркестр, вынесли боевые знамена, и всадники, построившись
в колонну, двинулись вслед за своим командиром корпуса. Умолк оркестр.
После кавалеристы лихо спели "Яблочко". А как голоса умолкли, слышен
был только дробный перестук копыт на дороге. Так и чередовались в пути
– оркестр, песни да перестук копыт.
Но вот и вокзал. На площади перед вокзалом демобилизованные
спешились.
Держа лошадей в поводу, построились в шеренгу.
Напротив, лицом к ним, тоже в шеренгу встали новенькие.
Раздались слова команды - и каждый демобилизованный передал коня
начинающему службу молодому бойцу.
Еще команда - теперь демобилизованные сняли с себя карабины и
передали молодым.
По последней команде новички получили от уходивших товарищей