Избранное
Шрифт:
свеклы.
Вперемежку с "буряковыми" мчатся, обдавая наш "газик" жаром
трудового дня, машины с подсолнухом, желто-восковыми початками
кукурузы, арбузами, дынями... и ослепительными улыбками восседающих на
возах дивчин и парубков.
Временами шоссе подбрасывает нас совсем близко к селам, и тогда
видишь, что здесь уже не традиционные хаты, какие сохранили нам,
скажем, картины Куинджи, а нечто иное - деревенское жилище не под
соломой,
электричество, над крышами - рога телевизионных антенн, у крыльца
зачастую - велосипед, мотоцикл, легковая машина.
Уборка уборкой, а уже чернеет на полях свежая вспашка. Рычат
тракторы, попыхивая сизыми дымками.
По горизонту дымят трубы фабрик, заводов, которых прежде не было
и в помине.
А вот и Хмельницкий - милый нашему сердцу Проскуров!
Несмотря на множество встреч, мы выкроили время, чтобы осмотреть
город. От маленького Проскурова ничего не осталось. Квартал за
кварталом - новые красивые дома. Асфальтированные улицы, витрины
магазинов - все новое, незнакомое. И вдруг - аптека! Та самая аптека,
в которой когда-то я раздобыл тючок розовой оберточной бумаги, чтобы
напечатать газету... С радостным волнением я вступил на знакомый
порог, но внутри все было уже по-иному.
Мы дошли до вокзала и впятером постояли у перрона, где в
тревожное июльское утро 1919 года железнодорожники наскоро составляли
бронепоезд.
Вспомнился чумазый угольный вагон, над бортами которого грозно
возвышалась шестидюймовая гаубица. Она выглядела несуразно большой,
словно кукушка, высиженная в воробьином гнезде.
И тут вновь как живого я увидел матроса. Вот он перелезает через
борт в вагон и ставит угощение - корзину моченых яблок.
"Вот мы и в кубрике... Кажись, сюда попал? Вы уж, ребята,
извините, что я без винтовки. Проспал, пока выдавали..."
Забегая вперед, скажу, что Иван Васильевич Крысько по моей
просьбе побывал на родине Федорчука (Басюка).
Он с отменным усердием исходил вдоль и поперек село, опросил
множество людей, но разведка дала немного. Даже фотографии доблестного
моряка и той не нашлось.
Семья Басюков, как выяснил Иван Васильевич, когда-то была
большой: отец, мать, три дочери, пятеро сыновей, один из которых - наш
Филипп. Но две войны - гражданская, потом Отечественная - и от семьи
почти ничего не осталось.
Крысько познакомился с молодой колхозницей Антониной Яковлевной.
Она и слыхом не слыхала, что у нее был брат - герой гражданской войны.
Впрочем, не так уж это и удивительно: Филипп Яковлевич погиб в бою в
1920 году, Антонина же только в 1931-м родилась.
"Пришлось мне установить их родство, - докладывает Иван
Васильевич, - через вдову старшего брата, Пелагею, которой восемьдесят
четыре года".
Побывав на вокзале, у заветной платформы, мы, каждый со своими
думами, возвратились в город. Нас ждали в музее.
Из Хмельницкого мы поехали в Каменец-Подольский.
Нас, бойцов "Гандзи", здесь приняли в крепости, уцелевшей от
далекой туретчины. Крепость воздвигнута на огромной скале. Скала
неприступна - она окружена гигантской глубины рвом. И самое
примечательное, что человек не копнул здесь ни одной лопаты. "Земляные
работы" выполнены речкой. Извившись петлей, речка на протяжении, быть
может, десятков тысяч лет точила и точила камень, одновременно сама,
вместе с руслом, опускаясь все ниже от поверхности земли.
В музее состоялась научная сессия. Тема: "Гражданская война на
Подолии и участие в ней бронепоезда "Гандзя". Сессия была приурочена к
нашему приезду, и в ней пожелали участвовать не только каменчане, но и
товарищи из Хмельницкого.
К сведениям, которыми располагали здесь, много ценного, как
сказали нам, добавили наши воспоминания. Да и как же могло быть иначе:
ведь мы - живые участники боев!
Показали нам стенд "Боевой путь бронепоезда "Гандзя". Маршруты
были вычерчены на художественно сделанной карте. Здесь же, на
бархатной обивке стенда, поместили наши портреты.
– Хлопцы, - говорю, - а это что?! Гильза!
Медная "кастрюля", стоявшая у стенда, пошла по рукам, и все мы
единогласно признали ее гильзой от шестидюймовой гаубицы.
Неужели с "Гандзи"? Но как она могла сохраниться и спустя сорок
лет попасть сюда?
– Вы не первые у нас с "Гандзи", - сказали работники музея.
Так я узнал, что здравствуют еще несколько наших бойцов. Гильзу с
"Гандзи" сохранил как память и сдал в музей Григорий Калинкович
Маниловский, старый коммунист. В молодые годы Маниловский был в
Жмеринке рабочим вагонных мастерских. Вместе с ним в мастерских стоял
за станком бывший матрос Иосиф Васильевич Гуминский.
Если железнодорожники Проскурова создали "Гандзю", дали, как
говорится, ей путевку в жизнь, то железнодорожники Жмеринки братски
заботились о "Гандзе", вовремя снабжали, чинили ее после боев.
И все же главное, что принесла нам Жмеринка, не в этом.