Избранное

Тагор Рабиндранат

— Да разве я не знаю, что это неправда?

— Мы столько лет прожили вместе, и у тебя никогда не возникали сомнения?

— Если ты будешь задавать мне пустые вопросы, я рассержусь.

— Шуни, мы с тобой нередко знавали горе. Наш первый ребенок умер, когда ему было восемь месяцев. Когда я едва не погиб от тифа, скончался мой отец. Потом старший брат подделал завещание и завладел всем имуществом, и сейчас служба — моя единственная опора. Любовь твоей матери была в моей жизни путеводной звездой. После Пуджи на пути домой она погибла вместе с мужем в волнах Мегхны. Профессор, человек неопытный в делах, наделал кучу долгов, и я взял их на себя. Быть может, все эти несчастья произошли по злой воле моей звезды?

Знай все заранее, ты бы не согласилась стать моей женой?

Шунетра молча обняла меня.

— Разве жизнь наша не доказала, что любовь сильнее всех предвестниц бед? — спросил я.

— Конечно, доказала.

— Представь себе, что, милостью планет, я умру раньше тебя. Разве не восполнил я при жизни и эту твою потерю?

— Довольно, довольно, не говори больше ничего.

— Чтобы провести с Сатьяваном [187] всего день, Савитри согласилась на вечную разлуку. И ее не страшила смерть.

Шунетра промолчала.

187

Сатьяван, Савитри — персонажи поэмы, включенной в состав великой индийской эпопеи «Махабхарата». Сатьяван, муж Савитри, был обречен, но когда он умер и бог смерти Яма явился за его душой, Савитри выказала такую беспредельную преданность и любовь к Сатьявану, что Яма был вынужден вернуть его в мир живых.

— Твоя Аруна, — продолжал я, — любит Шойлена. Достаточно знать одно это, остальное неважно. Что ты скажешь, Шунетра?

Шунетра молчала.

— На пути моей любви к тебе встало препятствие, — продолжал я. — Так пусть никто не верит в зловещие предсказания какой-то планеты. Я не дам зародиться сомнению, подогнав цифры их гороскопов.

В этот момент на лестнице послышались шаги. Это спускался Шойлен.

Шунетра быстро поднялась с дивана.

— Ты что, Шойлен, — воскликнула она, — уже уходишь?

— Я немного задержался, — стал оправдываться Шойлен. — У меня не было часов. Уже так поздно.

— Совсем не поздно, — возразила Шунетра, — ты поужинаешь с нами.

Вот что называют поощрением.

В этот вечер я поведал Шунетре историю подправленного гороскопа. Она сказала:

— Лучше бы ты мне об этом не рассказывал.

— Почему?

— Отныне я буду жить в вечном страхе.

— Что же страшит тебя, вдовство?

Шуни долго молчала, затем проговорила:

— Нет, я не стану бояться. Если я покину тебя и уйду раньше, моя смерть будет для меня двойной смертью.

1933

МИНИАТЮРЫ

Облако-вестник [188]

Мне вспоминается день нашей первой встречи. О чем тогда пела флейта? Она пела: «Я встретился с тем, кто был далек мне». «Я уловил неуловимое, я задержал вечно ускользающее!» Отчего же теперь не поет моя флейта?

188

Облако-вестник — миниатюра вдохновлена поэмой Калидасы того

же названия.

Оттого, что не до конца постиг я извечную правду. Я думал, мы совсем близко, не заметил, не понял, что она и далека от меня. Оттого, что познал я лишь одну грань любви — единенье, и не ведал другой ее грани — разлуки. Я забыл, что встречи, лишенные трепетного стремленья к далекому, — не встречи, и близость стала для нас преградой.

В необъятном пространстве, разделившем два сердца, — тишина: там не слышно речей. Только флейте дано развеять великое это молчанье. Но не звучат ее песни, если им нет простора.

Разделившее нас пространство заполнено мраком, засорено мусором будничных слов, мелких дел, ограничено скудостью вечных забот и тревог.

Порою в залитой лунным сияньем ночи веет прохладой; я пробуждаюсь, сердце стонет; это мысль: я навеки утратил ту, что рядом со мной.

Чем завершится наша разлука? Соприкоснется ли вновь ее бесконечность с моею?..

Кто она, с кем говорю всякий вечер, освободившись от дел? Она — одна из тысяч и тысяч подобных ей в мире; все в ней познано мною, все знакомо, исчерпано.

Но я чувствую: что-то в ней ушло от меня, что было и должно быть моим. Обрету ли я вновь его в безбрежном потоке желаний?..

Наступит ли день, когда в сумерках праздных, напоенных благоуханьем лесного жасмина, будут снова беседовать наши сердца?

Дождь словно окутал своим покрывалом небосклон на востоке. Вспомнились мне строки поэта Удджайини [189] . И подумалось: не послать ли и мне к возлюбленной вестника?

Пусть летит моя песня! Пусть пронесется над бездною нашего отчуждения!

189

Поэт Удджайини — имеется в виду Калидаса, знаменитый индийский поэт и драматург V века, жизнь и деятельность которого в народной памяти связаны с городом Удджайини.

Пусть плывет моя песня против теченья времен! Пусть достигнет далекого дня нашей первой встречи, дня, полного светлой тревоги, о которой тогда пела флейта, дня, пронизанного рыданьем потоков дождей, дня, овеянного ароматами несчетных весен вселенной, вздохами дремной кетоки [190] и веселыми взмахами цветущих ветвей дерева шал [191] !..

Пусть, проливаясь дождем, она шелестит в листве кокосовых пальм, осеняющих берега безлюдных озер! Пусть достигнет песня моя слуха возлюбленной в час, когда, стянув узел волос и поправив сари, она суетится у домашнего очага!..

190

Кетоки — небольшое деревце с очень ароматными цветками.

191

Шал — мощное дерево с густой листвой; по народному поверью, если оно использовано при постройке дома, то в таком доме будут обитать мир и счастье.

Сегодня бескрайний небосвод склонился над смуглой землею, окутанной синею дымкой лесов, и нежно шепнул ей:

— Я твой!

— Да разве это возможно? — удивилась земля. — Ты безграничен, а я так мала!

— Иль не видишь? — отвечал небосвод. — Стали тучи моими границами, я окружил тебя их пеленою.

Смутилась земля:

— Ты одет сияньем бесчисленных звезд, а в моем одеянье — ни единой искорки света!..

— Сегодня все потеряно мной — и луна, и солнце, и звезды, — и вот я приник к тебе!