Избранное
Шрифт:
Большинство новых свердловских домов выглядит так, точно проектировали их не архитекторы, а учителя геометрии. Унылые бетонные коробки. Острые углы, монотонные краски и лысые стены делают почти все новые здания близнецами, хотя проектировали их десятки различных людей. Как теперь по капителям, по форме окон, лепным украшениям безошибочно угадываются стили прошлых столетий, так наши потомки будут определять сильно затянувшийся период левацких увлечений в свердловской архитектуре. Характерная деталь: все свердловские балконы — близнецы, все квадратны, все глухобетонны.
А ведь есть на Урале Каслинский завод, поразивший красотой литых решеток парижскую выставку. Живы еще каслинские мастера, способные превращать чугун в брюссельские кружева. А почему на родине мрамора дома так одинаково серы? Убожество и бездарность выдаются за проявление пролетарского стиля.
Многие дефекты свердловских зданий, выстроенных три-четыре года назад, объясняются прежним голодом на материалы и тесными строительными стандартами. Но печать спешки и ремесленности по-прежнему лежит и на новых работах многих свердловских архитекторов. Новые здания не соответствуют ни экономике, ни вкусам населения. Жизнь стала неизмеримо ярче, богаче, культурнее. На наших глазах формируется человек социалистического общества, ненавидящий всякую схоластику, всяческую мертвечину.
На классическое наследство в Свердловске все еще смотрят как на козла, которого опасно пускать в архитектурный огород. Колонны, пилястры, фронтоны и арки рассматриваются блюстителями единого псевдопролетарского стиля как некий архитектурный блуд.
Часть архитекторов, впрочем, слукавила. Подъезды Дома Наркомтяжпрома и часть других построек подперты тончайшими палочками — стыдливыми полупризнаниями колонн. Единственно, кто позволил себе вывести в Свердловске колонны — это профессор Крячков. Ну и достается же за это профессору от его архитектурных противников.
Один молодой свердловский архитектор, кончивший вуз только пять лет назад, но уже изрядно «маститый», высказался о доме Крячкова как о классовом враге.
— Самовар… крендель… купчина! Он портит весь профиль Свердловска.
А когда его попросили назвать дома, украшающие профиль Свердловска, молодой архитектор задумался.
— Видите ли, — сказал он уклончиво, — мы не против классики, но хотим видеть ее в своем преломлении. Не ампир же нам воскрешать. Мы пока только прощупываем наш стиль.
Странным «прощупыванием» занимаются некоторые свердловские архитекторы. В Доме Наркомтяжпрома (авторы Валенков и Коротков) окна почему-то расположены, как в тюремных камерах, на уровне подбородка взрослого человека. Архитектор Голубев, спроектировавший Дом печати в виде слоеного пирога, отличился еще и тем, что в домах специалиста вывел окна уборных прямо на улицу.
Другой архитектор, Захаров, автор проекта гостиницы «Большой Урал», поставил перед этим сооружением две скромные задачи: 1) отучить приезжающих от излишних командировок; 2) доказать, как немного нужно в жизни неизбалованному человеку. Это удалось вполне: здание бесспорно казарменно снаружи и вполне неряшливо внутри.
Но пальму первенства все же держит студенческий городок — детище планировочного аппарата Горпромхоза. Иначе, как разнузданной халтурой, квалифицировать это строительство нельзя. Это не дома, где живут и учатся будущие инженеры, врачи, педагоги, а пятиэтажные крольчатники. Здесь одинаково плохо все: голые, как ладонь, фасады, узкие кишки коридоров, низкие потолки, тесные лестницы, фанерные двери, ржавые перила балкона.
В центре Свердловска высится огромный Дом промышленности. Внутри здание это отделано с большой тщательностью. Мозаичные панно, мраморная облицовка, полированный дуб, никель — все это выглядит отлично. Но зачем архитектору Фридману понадобилось делать фасад в виде геометрических клеток и узких полосок камня?
Мы не собираемся огульно охаивать работу всех свердловских архитекторов. Есть ряд отличных зданий, способных украсить любую из наших столиц. Например, 2-й Дом Советов выгодно отличается от своих соседей отсутствием штампа в оформлении фасадов, удачным применением облицовочных материалов и комфортабельностью помещений. Но это исключение.
Впрочем, о внешнем виде многих новых свердловских домов трудно судить. Они просто не достроены. Как правило, и жильцы и учреждения Свердловска въезжают в незаконченные дома. Не успеют каменщики на пятом этаже уложить последний кирпич, как на первом уже навешивают фанерные двери и вносят столы. Городок втузов выглядит поэтому каким-то усатым ребенком. За пять лет в нем успели износиться двери, рамы, полы, но до сего времени из балконов торчат прутья арматуры и первобытно голы грязные кирпичи.
Второй год живет с обнаженным фасадом и мертвыми клетками лифта гостиница «Большой Урал». Огромное здание это проектировалось и строилось настолько неряшливо, что только впоследствии были обнаружены любопытные «мелочи». Оказалось, что водопровод работает только до третьего этажа, что ванны не влезают в ванные комнаты, а стены промерзают насквозь.
В доме областного отдела народного образования, где размещены десятки учреждений, в пустых лестничных клетках свищет ветер, торчит голая дранка, болтаются провода и люди карабкаются по каким-то деревянным подмосткам.
Очевидно, вследствие полного равнодушия к своим детищам большинство свердловских архитекторов не любит показываться на лесах. Не в моде здесь и конкурсы на лучший проект.
Городу нужен главный архитектор — человек с большим кругозором и хорошим вкусом, который мог бы авторитетно и жестко сказать:
— Это серо… неряшливо… скучно… Это недостойно Свердловска.
Больше браковать и учиться. Смелее изобретать и, разумеется, достраивать до конца.
Свердловск, 1936
Периферия
— Провинция, это где?
— Нигде… Ее Гоголь выдумал.
…«Нашему городу тысяча лет. Прежде он стоял на торговом пути и был известен купцам и варягам, а теперь прославился на весь СССР. Он славится: 1) расположением на Оке, 2) музеем первобытного рода, произведением Шишкина и комнатой, как жили в курной избе. Еще славится театром (драм.), ПРЗ им. Дзержинского, а также фанерным заводом и богатой историей прошлого…»