Избранные киносценарии 1949—1950 гг.
Шрифт:
П а в л о в. Только не у меня. А жаль. У вас мужской шаг.
Варвара Антоновна от негодования вскидывает голову. Эта странная похвала переполнила чашу.
Павлов неожиданно и резко встряхивает ее руку, прощаясь. И вот он уже скрывается вдали.
Растерянное лицо Варвары Антоновны. Сзади слышится смех приближающейся студенческой компании. Резко повернувшись, Варвара Антоновна идет к ним навстречу, останавливается, смотрит в упор сузившимися, упрямыми глазами:
— И все-таки я буду работать у него.
И вот ранним летним утром Варвара Антоновна у дверей павловского кабинета. Волнуясь, она ждет Павлова. Внизу в вестибюле необычайная суета… Нарушена многолетняя тишина. Почти все двери открыты. Выносят станки, тащат куда-то столы, наборы колб. Мрачный стоит среди этого разгрома Званцев. Его окружают сотрудники.
— Глеб Михайлович, ведь не закончены работы.
— Так сразу, как же это?
З в а н ц е в. Не знаю, господа. Ничего не обещаю.
Мелькнув, исчезает фигура Павлова. Званцев кидается к нему.
— Иван Петрович, у меня и у ряда сотрудников не закончены работы.
П а в л о в (весело). И наплевать! Мы не можем терять ни минуты времени. У нас такой рычаг в руках. Нет, нет, никаких пищеварений!
Он поднимается вверх по лестнице, напевая марш из «Кармен».
Мы солдаты-молодцы… Пам-па-ра-рим-пам…К Званцеву подходит монтер — флегматик с перевязанной щекой. Он увешан проволокой и прочими деталями ремесла.
М о н т е р. Звоночки проводить повсеместно или как?
З в а н ц е в (раздраженно). Не знаю.
У дверей кабинета Павлов видит Варвару Антоновну. Изумляется:
— Это опять вы?
В а р в а р а А н т о н о в н а. Да, это опять я!..
Павлов в превосходном настроении.
Сощурившись, он оглядывает Варвару Антоновну:
— Ну что ж, нам упрямые нужны.
Подходит мрачный, взволнованный Званцев:
— Иван Петрович, мне нужно поговорить с вами.
Павлов удивленно оглядывает его, открывает двери кабинета.
— Готов всегда. Прошу…
Забытая Варвара Антоновна усаживается на диванчике.
В кабинете Забелин. Поздоровавшись с ним, Павлов усаживается в кресло и наблюдает за расхаживающим по комнате Званцевым. Переглянулся с Забелиным — что, мол, с Глебом Михайловичем?
З в а н ц е в (прерывающимся голосом). Я много лет с вами. И я всегда верил вам. И шел. Но сейчас есть грань, которую я не могу перейти. И не хочу.
П а в л о в. Вот как? Но почему же?
З в а н ц е в. Вы хотите изучать мозги, сознание? Но как? Сделали фистулу, вывели железку и собираетесь проникнуть в непознаваемое. Это… это все равно, что изучать в бинокль
П а в л о в (подойдя к Званцеву). Как вы сказали? Бинокль? Не бинокль, а телескоп, милостивый государь. И именно звездные миры. Мозг — миллиарды клеток, воистину целое мироздание!
Он подходит к окну, распахивает его. Ветер чуть трогает пронизанную солнцем портьеру и волосы Павлова. В окне высокое летнее небо и облака. Павлов протягивает руку, как бы демонстрируя небо, вошедшее в его очередной опыт.
П а в л о в. Вот, не угодно ли! Человек измерил расстояние до солнца, проник в глубины вселенной. А о том, какие процессы происходят здесь (хлопает себя по лбу), не знает. Это же стыдно! (Возвращаясь к Званцеву.) Человек не может быть счастлив, не поняв свой мозг. Не научившись управлять им. Это прямая задача физиологии! И для меня она сейчас заслоняет все!
З в а н ц е в (негодующе). Опомнитесь, Иван Петрович! Там область мысли, чувств, души…
П а в л о в (иронически). Души! Я натуралист. Я привык верить опыту. Что-то я не мог обнаружить до сих пор эту таинственную душу.
З в а н ц е в. Она непознаваема. Вы есть вы, а я есть я. У нас седеют волосы, мы стареем. Но мы остаемся каждый самим собой. И это неизменно, это не поддается изучению. Какою мерою можете вы измерить мое личное «я», которое всегда было моим, лично моим!
П а в л о в. Чепуха! Выдумки! Всё вы это выдумали. Кто вы такой? Кто вы такой?
Он наступает на оторопевшего Званцева.
— С какого возраста вы себя помните?
З в а н ц е в. Ну… лет с трех, четырех…
П а в л о в. А до этих четырех лет где вы были? Где было ваше личное «я»? Не знаете?
З в а н ц е в. Но… позвольте…
Варвара Антоновна, побледневшая от волнения, сидит на диване у дверей кабинета.
Слышен голос Павлова:
— Была только почва, полученная по наследству. И ваше «я» сложилось постепенно. В результате влияния внешней среды…
Павлов расхаживает по кабинету:
— Душа!.. Вздор! Гиря, болтающаяся в ногах у науки. И чем скорее мы ее отбросим, тем лучше! И потом, не путайте, мы не будем сейчас изучать человека. До этого еще очень далеко. Это — цель. А сейчас — тысячи опытов над поведением животных. Наблюдать и наблюдать, нацелившись в самые неведомые глубины мозга нашим телескопом, нашей замечательной железой! Вот что!
Званцев вскакивает. Он в крайней степени возбуждения:
— Вы стоите на краю бездны. И я не могу молчать. Остановитесь, пока не поздно! Ведь нет существа без понятия души, духа, называйте, как хотите… И мир не примет вашего объяснения. Вы что же, один против мира?