Избранные произведения в 2-х томах. Том 1
Шрифт:
Этот разговор для Кирилла был сладчайшим в жизни. Он пришёл к девушке, чтобы услыхать слова утешения: «Да, ты прав, а тебе причинили зло подлые люди…» Он услыхал эти слова и теперь был благодарен Сане.
В нём заговорила нежность к девушке, он медленно склонил голову ей на плечо.
Сначала Саня растерялась, даже испугалась этого проявления нежности, а потом удивилась. Кирилл Сидоренко сидит, уткнувшись ей в плечо, и хочет, чтобы его пожалели, — такое зрелище не каждый день увидишь в Калиновке!
Саня почувствовала себя сильнее Кирилла, и лукавый бесёнок, который всегда толкал её на неожиданные поступки, ожил, шевельнулся, выставил свои рожки и насмешливыми блестящими глазами взглянул на всю эту сцену. Девушка гнала его, но бесёнок не склонен был уходить. Наоборот, он забегал то с одной, то с другой стороны, показывая Сане, как всё это смешно выглядит… Больше того — он уже осмелился нашёптывать девушке, что Кирилл совсем не прав и нечего его жалеть, а сказанное на собрании бригады было не так уж несправедливо. И голова, опущенная на её плечо, вдруг показалась тяжёлой…
— Ты что замолчала, Саня? — спросил Кирилл.
— Пойдём домой, в парке холодно.
Кирилл выпрямился и неприязненно взглянул на девушку. Он вверил ей своё сердце, свои тайны, а она думает, как бы не простудиться… Нет, никогда в жизни не смогут понять его девчонки!
— Ну что ж, если не хочешь быть со мной, — высокомерно сказал юноша, — пойдём, — и, словно делая великое одолжение, взял Саню под руку, — провожу до дома.
Девушка едва заметно усмехнулась, услыхав этот милостивый тон, но промолчала.
За весь долгий путь они ни слова не сказали друг другу. Кирилл почувствовал происшедшую в Сане перемену, но объяснить её не мог и злился.
«Вот так, — думал парень, — говорила тут всякие хорошие слова, а попробуй выпустить её на собрании — наверно, за Ивана руку подымет!»
Так, молча, они дошли до дома, где жила Саня. Став на ступеньке крыльца, Саня протянула руку.
— Ну, будь здоров! — сказала она весело. — И перестань переживать, а то на улице скользко ходить будет. А в другой раз трещины не замазывай, потому что с завода в два счёта выгонят. Спокойной ночи!
Нет, не Саня Громенко, а черноглазый бесёнок выговорил эти снисходительные, ласково-насмешливые слова. Кирилл от неожиданности остолбенел.
— Что? — только и смог он выговорить.
Но Саня уже скрылась в глубине подъезда, раздался стук, хлопнула дверь, и всё затихло.
Кирилл провёл рукой по щеке и выругался. «Ну, подожди же, Санька, мы с тобою ещё поговорим!»
Юноша надвинул кепку на лоб и пошёл в общежитие.
С каждым шагом в голову приходили всё более злые и нелепые мысли.
Значит, никому на свете нельзя верить, значит, даже Санька смеялась над ним, да ещё в такую минуту, когда он открыл ей всю душу…
В цех он больше не вернётся. Завтра утром пойдёт к начальнику и возьмёт расчёт. Работа для него найдётся всюду, можно не волноваться. Пусть они поработают без Кирилла Сидоренко! Пусть поработают!
А Саня в этот вечер долго не спала. Всё вспоминался разговор с Кириллом, и она без конца перебирала сказанные слова, словно разноцветные камешки. У каждого из этих камешков свой оттенок и рисунок, интересно в них разобраться. И чем дольше думала девушка, тем яснее становилось, почему пришёл к ней таким несчастным Кирилл. И чем дальше, тем больше приходил на память человек, который так мало места занял в этом разговоре. — Иван Железняк.
На следующее утро Сидоренко пришёл на завод и, не заходя в бригаду, прошёл в кабинет начальника цеха.
— Тая, дай мне лист бумаги, — попросил он у секретарши.
Тая взглянула на него, и на хорошеньком, полненьком личике её отразилась тревога — трагическая гримаса сводила губы Сидоренко.
Не спрашивая, она протянула юноше бумагу; тот что-то быстро написал, спросил:
— Можно зайти к начальнику цеха?
— Можно.
Начальник цеха уже знал о том, что случилось в бригаде сборщиков, и не очень удивился появлению Сидоренко. Наоборот, он был уверен, что парень придёт.
Кирилл резко бросил на стол свою бумагу.
— Вот заявление. Подпишите расчёт. Ноги моей в вашем цехе больше не будет.
— А что случилось?
— В вашем цехе я работать не буду. Издеваться над собой не позволю!
— Никто над вами и не издевался. Товарищи ваши поступили правильно — не будете впредь замазывать трещин.
— Можно ли мне после того, что было, в цех заходить?
— Можно.
— Вам, может, и можно, а Кирилл Сидоренко не позволит, чтобы из него дурака или мошенника делали. Железняк или я — выбирайте!
Это была последняя ставка. Где-то в глубине души Кирилл был убеждён, что начальник не захочет потерять одного из лучших слесарей-сборщиков.
Но начальник взглянул на Сидоренко и не колеблясь взял ручку.
— Прошу, — сказал он, отдавая заявление. — Когда поумнеете и захотите вернуться, возьму и этого случая вспоминать не буду.
— Не дождётесь, чтобы я к вам на поклон пришёл. Были бы руки, работа найдётся.
— Это правда, — сказал начальник. — А всё-таки, если соскучитесь по нашему цеху, приходите. Всё.
И Кирилл вышел, не отважившись хлопнуть дверью, а осторожно прикрыв её за собой. Он зашёл в цех, взглянул на машины, которые так любил, и стало нестерпимо больно расставаться с этим дорогим и привычным миром.
Впрочем, отступать уже поздно. Кирилл взглянул на резолюцию начальника: и не дрогнула ведь рука написать слова об увольнении! Возврата уже нет и быть не может. Надо идти.
И с этого дня Сидоренко исчез с Калиновского завода. Поговорили-поговорили об этом случае в первом механическом, но Кирилл не появлялся, и о нём стали забывать, как обычно и бывает на свете.