Избранные произведения. Т. I. Стихи, повести, рассказы, воспоминания

Берестов Валентин Дмитриевич

«Пишу сонеты, пусть я не Шекспир…»

Пишу сонеты, пусть я не Шекспир. Несовершенства их признать готов я. Но я люблю. И пусть услышит мир, Как счастлив я, как я горжусь любовью. Чтоб были мысли, чувства, звуков строй Тебя, моя любимая, достойны, Оттачиваю строчку за строкой И помещаю их в порядок стройный. Моя любовь невнятным языком Мне шепчет их. Ей нужно на свободу. Я не берусь равняться с Маршаком В блистательном искусстве перевода. И мой сонет — лишь бледный перевод Того, что и без слов душа поет. 1949

«И

стукнет нам по семьдесят пять лет…»

И стукнет нам по семьдесят пять лет, И оба мы когда-нибудь умрем. И скажут люди: «А старушки нет, Ушла она вослед за стариком». Но скажут ли, что я недаром жил И голос мой услышала страна? Я столько раскопал чужих могил, А собственная все-таки страшна. Когда бы смерть не принимала мер, Чтоб новое могло творить и жить, Как всем успел бы надоесть Вольтер, Уж о других не стоит говорить. И все ж, не устарев, живет поэт, Которого давно на свете нет. 1949

«Сшей мне колпак от солнечных лучей…»

Сшей мне колпак от солнечных лучей, Чтоб голову их зноем не пекло, И чтоб не превращались в палачей Те, что дают нам радость и тепло. Какой же мне колпак для сердца сшить, Чтобы оно не ведало скорбей, Чтоб было только радостью любить И только счастьем — думать о тебе? Как может быть любовь причиной зла, Когда так манит будущего даль, И юность весела, и жизнь светла, И тенью счастья кажется печаль? Но дружбою твоей со всех сторон Я ото всех ударов защищен. 1949

«В непрочном мире чувств всего прочней…»

В непрочном мире чувств всего прочней Была печаль непонятой любви. И столько дней она жила во мне. Лишь проблески надежды я ловил. Но я спросил себя: «Зачем, зачем Так верен ты несбывшейся мечте?» Как много нужно сделать. Между тем Бесплодно я блуждаю в пустоте, Могу ли я теперь тебя любить, В твоих глазах читая приговор? И все ж я не хочу остановить Моих стихов тобой внушенный хор. Ты — не хозяйка над моей судьбой, Лишь ради них могу я быть с тобой. 1949

ПОСЛЕДНЯЯ БЕССОННИЦА

Казалось, я всегда с тобою был, И что ж? Зима, весна, начало лета… И мне уже пора набраться сил Для моего последнего сонета. Работая над ним, ночей не сплю, Чтобы не только горе в нем звучало. Чем кончить? Тем, что я еще люблю? Иль не кончать и все начать сначала? О нет, мне столько выстрадать пришлось, Чтоб увенчать любовь свою достойно. И вряд ли то, что дружбой началось, Вновь обернется дружбою спокойной. Все было, все прошло, все решено… И новая заря глядит в окно. 1949

«Я труд поэта позабыл…»

Я труд поэта позабыл Для жребия иного. Я в землю свой талант зарыл, В буквальном смысле

слова. И где теперь его найти? В каких местах и странах? Быть может в двадцати пяти Раскопанных курганах? А, может, я зарыл его Послушною лопатой На том дворе, что Вечевой Был площадью когда-то? Где он? В песках ли Каракум? В амударьинской глине? Иль разметал его самум, Бушующий в пустыне? 1949

ОТПЛЫТИЕ

СТИХИ 1950–1957 гг.

«Не вини меня в непостоянстве…»

Не вини меня в непостоянстве И к спокойной жизни не зови. Стал я думать о дорогах странствий Раньше, чем о девичьей любви. От костров, походов и рыбалок И от детских затаенных дум Путь прямой к тропинке в диких скалах И пескам пустыни Каракум. 1950

В СЫПУЧИХ ПЕСКАХ

1

«Вступает, — молвят повара, — Весна в свои права, — На кухню привезли вчера Зеленые дрова!»

2

Единственный зеленый куст. Пески со всех сторон. Но сколько свежих вешних чувств В нас вызывает он. В песках сыпучих он возник И, чудо из чудес, Он заменяет нам цветник, И сад, и парк, и лес. 1950

ЧИГИРЬ

Слепой верблюд идет по кругу, Вращая деревянный вал. Бегут кувшины друг за другом, Льют воду в маленький канал. И с трех сторон сдавили поле Валы тяжелого песка. Слепой верблюд, слепая доля, Слепые, долгие века. Былого мира отголоски? Нет, он не только беды знал. Вода, журча, бежит в бороздки, И вслед машинам с крыши плоской Рукою мальчик помахал. И влажным блеском напоследок Нам с колеса сверкнул кувшин. Прощай, чигирь, почтенный предок Моторов наших и машин! 1950, 1968

В СЕРДЦЕ ПУСТЫНИ

Костер догорает, пора на покой. Созвездия светятся ярко. И вдруг из песков за сухою рекой Залаяла глухо овчарка. И слушая лай охранявшей стада Свирепой туркменской овчарки, Мы спали, как дома, как в детстве, когда Кладут под подушку подарки. 1950

СУХОЕ РУСЛО

Могучая река Катилась здесь когда-то. И до сих пор горька Земле ее утрата. Белеет кромкой льда Соленое болотце. И холодна вода Соленого колодца. 1952