Избранные произведения. Том 1

Городецкий Сергей Митрофанович

6. «От облака до облака, от тучи до ручья…»

От облака до облака, от тучи до ручья Блуждает жизнь вселенская, и с ней печаль моя. Какое воплощение какой душе найти, И как из тела, радуясь, в иное перейти? Как временные грани бытия переступать, Чтоб новой жизнь прошедшая была родная мать? Куда девать напрасную гордыню бытия, Когда, засохнув вереском, змеей родился я? И как смиреньем мудрости сознанье утолить, Когда, погибнув голубем, стал ящерицей жить? Блуждает жизнь вселенская, невидима, пока Не выльется в плен берега привольная река. Все ищет плена, вольная, чтоб как-нибудь пожить И

хоть на миг единственный свое лицо явить. И путь душе блуждающей нигде-то не закрыт: Была березкой беленькой — вот девушкой стоит. И видятся за девушкой былые чудеса: Как ветки руки гибкие и слезы как роса. От облака до облака, от тучи до ручья Блуждает жизнь вселенская и с ней любовь моя 1907, Лесной

ЗОРИ НЕТЛЕННЫЕ

НАЯДА

1. «С морских глубин, где тишина…»

С морских глубин, где тишина Веками голубела, Ты в жизнь мою пришла, грустна Тоской земного дела. И платье скрыло красоту, И гребни смяли косы. Но взор морскую сжал мечту, Далекий, чуть раскосый. И в тесных комнатах живем, Творим земное дело, И тратим, щедрые, вдвоем Один и дух и тело. И показалось бы слепым, Что ты совсем забыла Морскую мглу, и пены дым, И все, что в море было. Но я не слеп и вижу взор, И волю в нем, и море, И нестихающий укор, И нежной твари горе.

2. «Дома как горы, и заря…»

Дома как горы, и заря Как море мутно-алое. В полузабытые моря Льешь сердце ты усталое. К стеклу прильнула и глядишь За ветки, в небо сизое. Свою нетронутую тишь Колеблешь верхней ризою. И зыбь в зрачки твои плывет: Ты видишь дно родимое, Людских невзгод, людских забот Тоской неопалимое. В плену, в плену, в плену, в плену, В слезах наяда пленная! Целую солную волну, Не плачь: дрожит вселенная. От слез наяды на земле Земная жизнь шатается. И небо с тучей на челе Тоскливо нагибается. Иду, бегу… И город весь, И мир — позор бывания, И горы здесь, и море здесь Ненужного страдания.

3. «Ветер носит, завивая…»

Ветер носит, завивая, Клочья тьмы. Кто ж, наяда вихревая, Кто же мы? Ветер с моря, где, ладьею Принята, Целовала ты с мольбою Мне уста, Чтоб в людском с тобою мире Жизнь прожить, А не в волнах, не в эфире Круг скружить. Нагота твоя печальна И строга. Память жизни изначальной — Жемчуга. Знаешь ты слова людские И людей, Но мученья заклятые Всё лютей. Нет возврата в глубь морскую Никогда. Тщетно пену рвет, тоскуя, Там вода. Тщетно в небо над пучиной, В пляску мглы Рвутся с песней лебединой Там валы.

4. «Как ранняя весна, тревожит тишину…»

Как ранняя весна, тревожит тишину Забывшейся моей глуши Ночная зыбь твоей души И острый лик на белом полотне, Ресницы, смятые во сне. Я чую, бодрствуя, как раннюю весну, Волну в морской твоей глуби, И сердце в ночь: «Не погуби Красу земную, дикий взлет» — Молитву робкую поет. Сойдут снега, и сбросит поле седину. Я уведу тебя в поля, Цветы взрастит тебе земля. И я взращу тебе цветы Тобой взволнованной мечты. И талый снег, стекая реками, волну Подымет в море по весне, Поющем песнь: «Вернись ко мне». Ответ и память о тебе Покинутой тобой судьбе.

5. «Заря в печальные звонит колокола…»

Заря в печальные звонит колокола. Ты, тихая, на грудь мне прилегла. Ласкаю волосы. О, молодость моя! А под окном призывный гул ручья. Я проходил сегодня далью голубой С тобой в огне моем, с тобой. Я за деревьями, сияющий, стоял, И роковой во мне вздымался вал. Быть яростным, как солнечный огонь, И жизнь умчать, не убоясь погонь. И жизнь вознесть, как солнечную дань… Ты, близкая, очей росою не тумань. Я руку маленькую сжал твою, Как рукоять меча, — и верю острию! Пусть верно просечет оно сквозь тьму Дорогу к солнцу, моему и твоему!

6. «За березами заря уходит в терема…»

За березами заря уходит в терема. Под заборами прошла, сера, хрома — Кто прошла — ты сразу поняла: Ведьма сумерек прошла, Три цветка завядших пронесла: Цветик правды, цветик счастья и красы, И земля прижалась к нам в слезах росы. Вострым плечиком прижалась ты ко мне, В страшном мире мы с тобой наедине.

7. «Вечер тихий, вечер кроткий…»

Вечер тихий, вечер кроткий Льнет к зыбучей нашей лодке. В чьей мы зыбке? А крючок — Белый, острый месяцок. Не печалься: плачут росы. Опустила в воду косы. Рядом светлый след поплыл. Кто с тобою кротким был? Жизнь тебя стегала плеткой, Смерть тебя петлей брала. Чьей же ты души ждала И ласкающей и кроткой? Ты еще не знаешь? Знают Эти милые уста, Чья улыбка так чиста, Но молву любви скрывают. Пусть скрывают: речка реет, Месяцовый серп светлеет. И немая их молва Лучше молвит, чем слова. 1909–1912, Симеиз — Васильсурск

В СЕРДЦЕ РЕБЕНКА

ВСПЛЕСКИ ХАОСА НОЧНОГО

1. «Всплески хаоса ночного…»

Всплески хаоса ночного Над пустынным камнем. И замученное слово В чарованье давнем. Вот сказать — и ужас минет, Но уста сомкнуты, И ничто не отодвинет Роковой минуты. Тело девичье на муку Очередь выносит. И палач слепую руку, Торопясь, заносит. Вкруг шаги стучат людские На камнях пустынных. И сверкают — о, какие! — Слезы глаз невинных.

2. «Опять бежал, смятенный…»

Опять бежал, смятенный, Дорогой, как стрела. Плыл город многостенный, Заря закаты жгла. Навстречу плыли лица — О, лица ли? Лишь раз Блеснула мне зарница Из темных-темных глаз. И женщины навстречу — О, женщины ли? — шли. Мне все казалось: встречу Средь них и смерть земли. На масках правда муки И жалкий, смятый смех — И связанные руки У всех, у всех, у всех!