Избранные романы: Трудный путь. Волшебный час. Просто, как смерть. Чудо в Андах.
Шрифт:
Теперь угроза погибнуть от голода отступила. Из уважения ко мне все пообещали не трогать тела моих матери и сестры, но мяса и так хватило бы на несколько недель.
Но чувство голода все равно не отпускало меня. А еще я думал, что мы попусту теряем время. Ведь мы слабели с каждым днем и скоро просто не смогли бы выбраться отсюда. Провал экспедиции Густаво показал, как трудно будет подняться до вершины горы. В минуты слабости я говорил себе: спастись невозможно, мы здесь в ловушке. Нам конец, и все наши страдания напрасны.
Но всякий раз, когда я поддавался отчаянию, я вспоминал
Я думал об отце, и мое сердце переполняла любовь к нему, и эта любовь была сильнее страданий и страха. Я понимал, что однажды мне придется отправиться в горы, даже если я обреку себя на верную смерть. Да разве в этом дело? Даже умирать лучше хоть на шаг ближе к дому. Во мне все еще теплилась надежда, что я смогу пробраться через неприступные горы, что я выйду к людям. Я с нетерпением ждал той минуты, когда смогу оставить наш самолет. Я понимал, что одному этот подъем мне совершить не удастся. Мне нужен был напарник, человек, на которого можно положиться. Я стал приглядываться к своим товарищам по несчастью, прикидывал, насколько кто силен, у кого какой характер, старался представить, кого из этих голодных, тощих, оборванных юношей я хотел бы взять с собой.
Сутки назад я бы назвал Марсело и Густаво. Но Марсело впал в отчаяние, а Густаво почти ослеп на солнце. Поэтому я принялся изучать остальных. Фито Штраух показал свою смелость во время первой вылазки в горы, заслужил наше уважение своим спокойствием и рассудительностью. Он был одним из первых кандидатов в моем списке. Так же как и Нума Тур- катти. Хотя мы его почти не знали до крушения, он быстро завоевал наше расположение. Он с огромной заботой ухаживал за ранеными. По-моему, Нуму любили все.
Вторым кандидатом был Даниэль Маспонс, который ходил в горы вместе с Густаво. Думал я и о Коко Николиче, человеке самоотверженном и рассудительном. Антонио Визинтин, Рой Харли и Карлитос Паэз были здоровые и крепкие ребята. И Роберто — человек яркий, но со сложным характером.
Роберто был сыном знаменитого в Монтевидео врача-кардиолога. Будучи человеком одаренным, он привык жить по собственным правилам. В школе он слыл хулиганом, его мать вечно вызывали к директору. «Христианские братья», надеясь приучить его к порядку, взяли его в свою команду. Он был левым форвардом, а Панчито правым, но если Панчито умело скользил к зачетной зоне, то Роберто всегда шел напролом. Не самый лучший игрок, Роберто был малым крепким, и его прозвали Мускулом.
Из-за упрямства Роберто дружить с ним было трудно, он бывал и жесток, и бестактен. Он мог наплевать на решение команды и действовал всегда по собственному усмотрению. Из- за своей резкости он часто ввязывался в драки. Но я его уважал. Именно он сообразил, как лучше всего помогать раненым, и многие из тех, кто мог бы погибнуть, теперь почти выздоровели. Именно Роберто понял, что чехлы с сидений можно использовать как одеяла, и он же придумывал, как делать подручные инструменты из любых обломков.
Изобретательность Роберто могла пригодиться. Кроме того, я ценил его трезвый взгляд на вещи. И главное, Роберто был
Как-то раз, оставшись с ним наедине, я спросил, пойдет ли он со мной.
— Ты что, спятил, Нандо? Ты посмотри на эти горы. Представляешь, какие они высокие?
Я взглянул на вершину:
— Ну, раза в два или в три выше, чем Пан-де-Азукар, — сказал я, имея в виду самую высокую «гору» в Уругвае.
— Не пори чушь! — фыркнул Роберто. — На Пан-де-Азукар снега нету. У нее высота всего пятьсот метров. А эта гора раз в десять выше.
— У нас нет другого выбора, — ответил я. — Мы должны попробовать. Я для себя все решил. Я пойду на вершину, Роберто, с тобой или без тебя.
— Ты видел, что стало с Густаво? А они ведь прошли только половину пути.
— Мы не можем здесь оставаться. И ты это прекрасно понимаешь. Нам нужно выбираться отсюда как можно скорее.
— Нет! — с жаром сказал Роберто. — Все нужно тщательно продумать. До мельчайших деталей. Как мы пойдем? По какому склону? В каком направлении?
— Я думаю об этом все время, — сказал я. — Нам понадобятся еда, вода, теплая одежда…
— Нужно правильно выбрать время. Надо подождать, пока погода наладится.
— Но если мы будем ждать слишком долго, мы ослабеем окончательно.
Роберто задумался.
— Мы можем погибнуть…
— Возможно, — ответил я. — Но если мы останемся здесь, то погибнем наверняка. Роберто, один я не справлюсь. Прошу тебя, пойдем вместе!
Роберто пристально посмотрел на меня. А потом взглянул на самолет.
— Пошли в салон, — сказал он. — Ветер усиливается.
6. Могила
В последнюю неделю октября мы решали, кто войдет в группу, которая отправится через горы за помощью. То, что иду я, понимали все — чтобы оставить меня, им пришлось бы приковать меня к скале. Роберто идти согласился. А еще в нашу команду вошли Фито и Нума. Все остальные стали называть нас «исследователями». Было решено, что нам увеличат рацион — чтобы мы накопили сил. Нас одевали теплее, выделили нам лучшие места для ночлега и освободили от повседневных обязанностей. Нам надо было окрепнуть и подготовиться к походу.
Настроение у всех потихоньку улучшилось. Мы провели в горах уже две недели, у нас был план действий, мы теперь надеялись только на собственные силы. Мы верили, что самое ужасное позади. Верили в то, что нам суждено выжить. Вечером 29 октября перед сном многие из нас об этом и думали.
Ночь была ветреная, но я прикрыл глаза и довольно скоро задремал. А потом вдруг проснулся — испуганный и растерянный. Грудь мне сдавило. Лицо мое покрывало что-то холодное и мокрое. Через несколько секунд я наконец догадался, что случилось: с гор сошла лавина, и самолет оказался погребен под снегом. Я услышал глухой скрип — это снег оседал под собственным весом, накрыв меня, как могильной плитой. Я пытался пошевелиться, но тело будто было замуровано в бетон. Я не мог даже пальцем пошевелить. Снег забил мне рот и ноздри, стало нечем дышать.